[275] В своей работе «Психология dementia praecox» я пытался обойти эту трудность, используя выражение «психическая энергия», ибо не мог построить теорию dementia praecox на теории смещения либидо, определяемого сексуально. Мой опыт – в то время главным образом психиатрический – не позволял мне понять эту последнюю теорию; лишь позднее я пришел к осознанию ее частичной правильности в отношении неврозов благодаря обширной практике в области истерии и невроза навязчивых состояний. Анормальные смещения либидо, определенно сексуального, действительно играют большую роль в этих болезнях. Характерные вытеснения сексуального либидо при неврозах весьма распространены, однако утраты реальности, столь типичной для dementia praecox, не происходит. При dementia praecox утрата функции реальности настолько велика, что не может не повлечь за собой утрату других инстинктивных сил, сексуальный характер которых отрицается, ибо никто, вероятно, не осмелится утверждать, будто реальность есть функция секса. Более того, будь оно так, отведение эротического интереса при неврозах неизбежно повлекло бы за собой утрату реальности, сравнимую с той, которая имеет место при dementia praecox. Но, как я уже говорил, ничего подобного мы не наблюдаем.
[276] Еще один важный момент, который следует принять во внимание – и на который Фрейд также указал в своей работе, посвященной случаю Шребера, – состоит в следующем: интроверсия сексуального либидо ведет к инвестированию эго, что, вероятно, может произвести эффект утраты реальности. В самом деле, весьма заманчиво объяснять психологию такой утраты подобным образом. Однако внимательно изучив различные следствия отведения и интроверсии сексуального либидо, мы приходим к выводу, что, хотя оно и может продуцировать психологию аскетического затворника, оно никак не может вызвать dementia praecox. Все усилия анахорета направлены на то, чтобы истребить любые следы сексуального интереса, чего нельзя утверждать о пациентах с dementia praecox[92].
[277] Эти факты лишили меня возможности применить фрейдовскую теорию либидо к dementia praecox. Я также придерживаюсь мнения, что очерк Абрахама на эту тему[93] теоретически несостоятелен, если подходить к вопросу с точки зрения концепции либидо, предложенной Фрейдом. Убежденность Абрахама в том, что параноидальная система, или шизофреническая симптоматология, порождается отведением сексуального либидо от внешнего мира, едва ли оправданна, учитывая наши современные познания в данной области. Как ясно показал Фрейд, простая интроверсия или регрессия либидо неизменно приводит к неврозу, а не к dementia praecox. Мне представляется невозможным применить теорию либидо к dementia praecox, ибо эта болезнь характеризуется утратой реальности, которая не может быть объяснена исключительно утратой эротического интереса.
[278] Сдержанная позиция, которую я занял по отношению к вездесущности сексуальности в моем предисловии к «Психологии dementia praecox», несмотря на признание психологических механизмов, указанных Фрейдом, была продиктована тогдашним положением теории либидо. Его сексуальное определение не позволяло мне объяснить функциональные нарушения, затрагивающие неопределенную сферу голода так же, как и сферу секса, исключительно в свете теории сексуального либидо. Теория либидо, предложенная Фрейдом, долгое время казалась мне неприменимой к dementia praecox. Со временем в своей аналитической работе я начал замечать, что в моих представлениях о либидо произошли некоторые изменения. Описательное определение, изложенное в «Трех очерках» Фрейда, постепенно было вытеснено генетическим определением либидо, которое позволило мне заменить выражение «психическая энергия» термином «либидо». Я сказал себе: если функция реальности в наши дни состоит лишь в очень малой степени из сексуального либидо и в гораздо большей степени из других инстинктивных сил, то необходимо установить, не имеет ли она с филогенетической точки зрения главным образом сексуальное происхождение. На этот вопрос невозможно ответить прямо, но мы можем подойти к нему окольным путем.
[279] Даже беглый взгляд на историю эволюции подсказывает нам, что многочисленные сложные функции, сексуальный характер которых сегодня уверенно отрицается, первоначально были не чем иным, как ответвлениями репродуктивного инстинкта. Как известно, на определенной ступени животной пирамиды произошло важное изменение в принципах размножения: огромное количество гамет, необходимое для случайного оплодотворения, стало постепенно уменьшаться в пользу гарантированного оплодотворения и эффективной защиты потомства. Сниженное производство яйцеклеток и сперматозоидов позволило высвободить значительную энергию, отныне доступную для преобразования в механизмы привлечения партнера, защиты потомства и т. д. Таким образом, мы находим у животных первые проявления художественного импульса, но подчиненные репродуктивному инстинкту и ограниченные периодом размножения. Первоначальный сексуальный характер этих биологических явлений постепенно исчезает по мере их органической фиксации и достижения функциональной независимости. Хотя не может быть никаких сомнений в том, что музыка изначально принадлежала к репродуктивной сфере, было бы неоправданным и фантастическим обобщением относить ее к той же категории, что и секс. Такая терминология была бы равносильна включению Кельнского собора в учебник минералогии на том основании, что он построен в основном из камня.
[280] До сих пор мы говорили о либидо как об инстинкте размножения или сохранения вида и придерживались взгляда, который противопоставляет либидо голоду точно так же, как инстинкт сохранения вида противопоставляется инстинкту самосохранения. В природе, конечно, такого искусственного различия не существует. Здесь мы видим только непрерывное влечение к существованию, волю к жизни, которая стремится обеспечить сохранение всего вида через сохранение отдельной особи. До сих пор наше понимание либидо совпадало с понятием воли Шопенгауэра, ибо движение, воспринимаемое извне, постижимо только как манифестация внутренней воли или желания. Как только мы приходим к смелому предположению, что либидо, первоначально служившее для производства яйцеклеток и сперматозоидов, теперь организовалось в функцию, например, строительства гнезд и уже не может использоваться никак иначе, мы вынуждены включить в это понятие всякое стремление и всякое желание, включая голод. В данном случае у нас нет никаких оснований проводить принципиальное различие между желанием строить гнездо и желанием есть.
[281] Полагаю, вы уже догадались, куда ведут нас подобные рассуждения. Мы пытаемся применять энергетическую точку зрения последовательно, ставя энергетический способ действия на место сугубо формального функционирования. Подобно тому, как акцент древних наук на взаимодействиях в природе вытеснил закон сохранения энергии, так и здесь, в области психологии, мы стремимся заменить взаимодействие скоординированных психических способностей энергией, мыслимой гомогенной. Таким образом, мы принимаем во внимание обоснованную критику, упрекающую психоаналитическую школу в том, что она оперирует мистическим понятием либидо.
[282] По этой причине я должен развеять иллюзию, будто вся психоаналитическая школа имеет ясное и конкретное представление о либидо. Я утверждаю, что понятие либидо, которым мы оперируем, не только лишено всякой конкретики, но есть X, чистая гипотеза, модель; оно так же конкретно непостигаемо, как непостигаема энергия, известная миру физики. Только таким образом мы можем избежать нарушения надлежащих границ, которые мы преступаем снова и снова, когда пытаемся свести скоординированные силы одну к другой. (Мы никогда не сможем объяснить механику твердых тел или электромагнитных явлений сквозь призму теории света, ибо механика и электромагнетизм – это не свет. Более того, строго говоря, не физические силы переходят одна в другую, а энергия меняет свою внешнюю форму. Силы – это феноменальные проявления; в основе их отношений друг с другом лежит гипотетическая идея энергии, которая, разумеется, всецело психологична и не имеет ничего общего с так называемой объективной реальностью.) В теории либидо мы стремимся к тому же концептуальному достижению, к которому пришла физика. Мы хотим придать понятию либидо подобающее ему значение, сугубо энергетическое, что позволит нам рассматривать жизненный процесс сквозь призму энергии и заменить старую идею взаимного действия отношениями абсолютной эквивалентности. Нас не смутят упреки в витализме. Мы так же далеки от веры в специфическую жизненную силу, как и от любых других метафизических воззрений. Либидо – это просто название для энергии, которая проявляется в жизненном процессе и субъективно воспринимается как конация[94] и желание. Такая точка зрения едва ли требует защиты. Благодаря ей мы приобщаемся к мощному потоку идей, который стремится постичь мир явлений энергетически. Достаточно сказать, что все, что мы воспринимаем, можно понять только как действие сил.
