Мучительная привязанность Филиппа к неуправляемой Николь была точной копией его отношений со своими родственниками в раннем детстве, когда в отношении последних развивается известное чувство долга, здоровое в своей основе, но порой принимающее уродливые формы. В течение первых двух лет жизни Филиппа главными обитателями его мира были всего лишь два человека: мать и сестра, которая была старше Филиппа на два года. Психическое состояние матери Филиппа граничило с шизофренией. Ее поведение по отношению к сыну колебалось между нежностью и жестокостью. Сестра же определенно была шизофреничкой и позже провела некоторое время в психиатрической больнице.
Таким образом, Филипп должен был с раннего детства учиться приспосабливаться к двум совершенно непредсказуемым женщинам. Конечно, у него неизбежно должно было остаться впечатление, что он должен не только защищаться от женщин, но и хранить им верность, в особенности если учесть их плачевное состояние. Отсюда восприятие жизни не как свободного развития личности, а как испытания, требующего постоянно быть на страже или при исполнении долга. История с Филиппом может быть использована для иллюстрации того, как невротическая тревога блокирует развитие и продуктивные действия индивида. Филипп мог бы найти иной способ поведения в обращении с Николь. Несомненно, что отношение Филиппа к возлюбленной повторяет его детские способы взаимоотношений с матерью и сестрой.
Мэй рассматривал случай Филиппа как пример бессознательной интенциональности: Филипп чувствовал, что должен заботиться о Николь, несмотря на ее непредсказуемое и «сумасшедшее» поведение. Филипп не замечал связи своих действий с детским опытом общения с непредсказуемой матерью и психически ненормальной сестрой. Он попал в зависимость от своей бессознательной веры в необходимость заботиться о «сумасшедших» и непредсказуемых женщинах. Естественно, что такая интенциональность лишала его возможности установить с Николь новые взаимоотношения.
История Филиппа — история заботы о других. Он пристроил Николь на работу в своей компании, причем такую, которую она могла выполнять дома и зарабатывать достаточно, чтобы жить безбедно. Кроме того, когда Николь отказалась от своей очередной интрижки и «безумной» идеи переехать в другой конец страны, Филипп дал ей несколько тысяч долларов. Стоит ли напоминать, что до знакомства с ней он чувствовал себя обязанным заботиться о двух своих предыдущих женах, а еще раньше — о матери и сестре, реализуя тем самым одну и ту же поведенческую модель. Несмотря на то что схема жизни, которой придерживался Филипп, предписывала ему заботиться о женщинах, он никогда не умел заботиться о них по-настоящему.
Психологические проблемы Филиппа вытекали из его раннего детского опыта общения с неуравновешенной матерью и сестрой-шизофреничкой. Эти впечатления не были причиной его патологии, то есть нельзя сказать, что только они привели его психику в такое состояние. Но они заставили Филиппа научиться приспосабливаться к своему миру, сдерживая гнев, развивая чувство апатии и стараясь оставаться «хорошим мальчиком». Напомним, что, с точки зрения Мэя, невротические симптомы — это не неумение приспособиться к миру, а подходящее для человека и необходимое приспособление, позволяющее ему защитить свое Dasein (бытие-в-мире). Поведение Филиппа по отношению к бывшим женам и к Николь представляет собой отрицание им своей свободы и попытку самозащиты путем ухода от встречи со своей судьбой.
Проводя психотерапию, Мэй, в частности, объяснил Филиппу, что его отношения с Николь были попыткой продолжить отношения с матерью. Карл Роджерс отверг бы такую технику, потому что она исходит из внешней (то есть принадлежащей терапевту) системы представлений. Мэй, напротив, считал, что подобные объяснения являются для пациента эффективным импульсом к осознанию того, что он сам от себя скрывает.
В работе с Филиппом Мэй применял также и другой метод: он предложил Филиппу мысленно поговорить со своей покойной матерью. При этом Филипп говорил и за себя, и за нее. Представляя в этом диалоге свою мать, он впервые оказался способен отождествить себя с ней, увидеть себя ее глазами. В роли матери он сказал, что она очень гордится им и что он всегда был ее любимым ребенком. Затем в роли самого себя он сказал своей матери, что ему нравится ее смелость, и вспомнил случай, когда ее смелость спасла ему зрение. После окончания этого мысленного разговора Филипп признался: «Никогда в жизни я не смог бы вообразить, что произойдет что-нибудь подобное».
Мэй попросил Филиппа принести какую-нибудь из своих детских фотографий. Затем Филипп начал мысленно разговаривать с «маленьким Филиппом». Когда этот разговор состоялся, «маленький Филипп» рассказал, что он победил ту проблему, которая больше всего беспокоила взрослого Филиппа, а именно — страх быть покинутым. «Маленький Филипп» стал другом и спутником взрослого Филиппа, помог ему справиться с одиночеством и успокоить чувство ревности по отношению к Николь.
Филипп не стал в результате лечения другим человеком, но он начал лучше осознавать и понимать некоторые стороны своей личности, которые всегда были ей присущи. Осознание новых возможностей позволило ему двигаться вперед и почувствовать себя более свободным. Окончание лечения было для Филиппа началом «объединения со своим детским „я“, которое он до тех пор держал в заключении для того, чтобы выжить в то время, когда жизнь представлялась ему не счастливой, а опасной и угрожающей» (May, 1981, р. 41).
— В своей концепции человека Мэй особенно подчеркивал уникальность личности, свободный выбор и телеологию поведения, то есть его осознанный целевой аспект. Как и другие экзистенциалисты, Мэй полагал, что: 1) существование (existence) предшествует сущности (essence), то есть более важно, что люди делают, а не что они есть; 2) люди сочетают в себе черты и субъекта, и объекта; это значит, что они являются и думающими, и действующими существами; 3) люди стремятся найти ответы на важнейшие вопросы, касающиеся смысла жизни; 4) свобода и ответственность всегда уравновешивают друг друга, поэтому ни одна из них не может присутствовать в человеке отдельно от другой; 5) жесткие теории личности склонны дегуманизировать человека и превращать его в объект или предмет для исследования.
— Экзистенциалисты применяли феноменологический подход к изучению личности, настаивая на том, что человека лучше всего можно понять с его собственной точки зрения. Единство человека и его феноменологического мира выражается термином Dasein (бытие-в-мире).
— Есть три формы бытия-в-мире: Umwelt — наши отношения с миром внешних объектов или вещей, Mitwelt — наши отношения с другими людьми и Eigenwelt — отношения с собственной личностью. Здоровые люди живут во всех этих трех мирах одновременно.
— Если человек осознает свое бытие-в-мире, он также осознает возможность небытия (nonbeing), или несуществования (nothingness). Жизнь становится для нас более значительной, когда мы стоим перед фактом неизбежности смерти или небытия.
— Признание небытия способствует развитию чувства тревоги, которая возрастает, если человек понимает, что наделен свободой выбора и нагружен ответственностью за свои действия. Нормальную тревогу испытывает каждый из нас. Она пропорциональна угрозе, и мы умеем справляться с ней конструктивно на сознательном уровне. Невротическая тревога непропорциональна угрозе, вызывает подавление и реакцию самозащиты.
— Чувство вины, как и чувство тревоги, является нормальным для человека. Люди испытывают чувство вины в результате: 1) разделения с миром природы; 2) невозможности точно судить о нуждах окружающих; 3) отрицания собственных возможностей.
— Интенциональность — это фундаментальная структура, которая придает переживаниям человека смысл и позволяет ему принимать решения относительно будущего. Интенциональность предполагает активное действие, а не одно только пассивное желание.
— Как любовь, так и воля вызывают отношение заботы и требуют ответственности. Любовь означает восхищение от присутствия другого человека и утверждение его ценностей наравне с собственными, воля порождает сознательное решение действовать. Мэй выделял четыре вида любви: 1) секс, который является физиологической функцией; 2) эрос, стремящийся к длительному союзу с любимым человеком; 3) филия — дружба, не имеющая выраженной сексуальной направленности; 4) агапе, или альтруистическая любовь, не требующая ничего взамен.
