Ознакомительная версия.
Лечение такого невроза должно начинаться с обращения внимания пациента на типичный невротический фатализм: в разговоре на общие темы ей помогли понять этот фатализм, убедить ее в том, что она свободна от прошлого и его влияния, — не только «свободна от» того, что подавляло ее, но также «свободна для» того, чтобы найти свой особый, личный смысл жизни во всей его уникальности и чтобы найти свой «собственный стиль» в живописи.
Однажды ее спросили о ее художественных принципах, и она ответила: «Нет никаких, кроме абсолютной честности! — И добавила: — Я рисую, потому что меня влечет к этому, потому что я должна рисовать. Иногда я даже чувствую себя одержимой живописью». В другой раз она сказала: «Я не знаю точно, почему я рисую, но я знаю, что должна это делать, — вот почему я рисую». Из этих объяснений следует, что пациентка не заигрывает с той силой, которая заставляет ее рисовать: нельзя сказать, что ей нравится этот феномен, который ассоциируется у нее с заболеванием, — она сама сказала: «Я боюсь этой одержимости». Но факт остается: «Это происходит не отчего-то и не для чего-то — только вследствие жажды и давления». В какой-то степени она сознавала, что это происходит в результате проявления «активности» ее бессознательного. Она заявила: «Я не знаю ничего, кроме работы, старания, отказа признать созданное чем-либо стоящим и новых усилий. Я, например, ничего не знаю о выборе цвета, кроме того, что он не зависит от настроения художника. Выбор осуществляется на гораздо более глубоком уровне!»
Затем последовали жалобы, которые позже подсказали, как достичь терапевтического результата: «Во сне я часто рисовала картины, которые нравились мне, но которые я никогда не могла воспроизвести проснувшись». Это была ниточка, за которую терапевт мог ухватиться. В другой раз пациентка эмоционально заявила: «Я хочу найти картину, которой бы всем своим сердцем сказала «да». Я должна прекратить копировать саму себя я должна побороть эту привычку. Я должна осознать те творческие формы, которые живут во мне». Однажды она неожиданно спросила: «Я хотела бы знать, можно ли заниматься творчеством, находясь под гипнозом; я бы, например, освободила таким образом свои собственные переживания и придала бы им форму произведения искусства». Она заявила, что ей было бы интересно проявить для сознания впечатления прошлого. Ее сознание художника, ее самоощущение и даже ее недоверие к себе как к художнику настолько обострились, что она спросила: «Хотела бы я знать, как далеко сюрреалисты заходят в своем обмане. Их так называемое автоматическое рисование нисколько не отличается от обычного».
Пациентка говорила об увиденной во сне цветной композиции, которую она была не в состоянии воссоздать после пробуждения. Настала необходимость обратиться к ее бессознательной сновиденческой жизни; при этом была использована модифицированная форма системы упражнений на расслабление («аутогенная тренировка»), созданная Д. X. Шульцем. Пациентка описала то, что она ощутила сразу после этого: «Чувство потрясающей ясности. Меньше осознаешь себя, зато все объекты гораздо более отчетливы. Чувство свежести, как будто завеса спала с моих глаз. Это что-то новое. Теперь я лежу на кушетке. Кресло, корзина для бумаг, тень от письменного стола — все очень отчетливое... Я рисую...» Это были заметки, которые она сделала позднее.
Следующей ночью ей снились цветные сны. «Моя правая рука дотянулась до карандаша, — написала она, — чей-то голос сказал мне, чтобы я начинала рисовать. Я просыпалась от этого несколько раз. В конце концов я попыталась успокоиться. После этого я спокойно проспала до девяти часов».
Следуя принятому решению, а также используя постгипнотические команды, пациентка на следующий день начала рисовать. Она сообщила: «Эскиз пейзажа... Полчаса рисовала и вдруг осознала, что работаю автоматически. Чувство одержимости... Я заметила, что рисую что-то совсем не то, что хотела рисовать. Чувство бессилия... Я борюсь с этим наваждением, не хочу погружаться в него. Последняя фаза: автоматическое рисование чередуется с сознательным, фрагментами, время от времени включается критическая оценка».
Затем следует запись: «Глаза закрыты, карандаш в руке, я готова рисовать. Во мне возникли образы: розовый квадрат, белый растущий месяц, темно-фиолетовый овал и, неожиданно, женский профиль, как сочетание двух цветов — светлого и темного. Рисую полусознательно. Я отчетливо вижу, как моя рука делает набросок в форме цветного эскиза. Мне кажется, что я вижу этот эскиз на холсте, но я до конца не уверена в этом. Что касается предыдущих рисунков, то я также не запомнила точного момента, когда нанесла свои видения на холст. Сейчас это имеет значение для моего сознательного рисования. Образы, которые возникают на холсте, намного ярче тех, которые я изображала раньше, временами я чувствую, что работаю не самостоятельно. Но сегодня я не борюсь с навязчивыми образами. Я позволяю чему-то во мне вести себя; иногда я смотрю на свои картины критическим взглядом и чувствую себя счастливой. Когда я вставила картину в самую маленькую раму, закрепив ее между задником и передней частью, я неожиданно почувствовала свободу, свет и чистоту».
На следующий день: «Мне нравится этот рисунок! Я вижу в картине два новых начала. Первое — композицию, и второе — свое контролируемое воображение. Цветная композиция напоминает ту, которую я хотела видеть в первой, «автоматически» нарисованной картине, но тогда у меня не получилось сделать это. Теперь картина очень гармонична». Затем: «Историк искусства, специалист по современной живописи, видел сегодня эту картину. Он сказал: «Картина сбалансирована, в своей цветной композиции она выглядит завершенной; эта картина, в отличие от ваших обычных работ, несет в себе гармонию!»
Затем последовал рецидив. В ее записях сказано: «Мне нехорошо; я рисую так же плохо, как и все другие. Я не знаю, что мне делать: как мне выразить образы моей души? Расслабляющие упражнения у д-ра Ф. Немедленный сброс напряжения — как во время плавания... Я вижу фрагменты картин. О, как бы я хотела подчиниться цвету, возникающему во мне, рисовать... Я буду рисовать! Я рисую — чувствую запах красок, я не могу дождаться, когда я смогу пойти домой и работать. Я хочу начать рисовать. Я бегу домой. Количество фрагментов картины увеличивается, я начинаю делать набросок — у меня не получается, нет вдохновения. Цвета интригуют, но не соотносятся в пространстве. Темнеет. Пора заканчивать, у меня еще дела на кухне. Оказавшись на кухне, я прозреваю! Покатившаяся булавка с шарообразной головкой на конце, я могу целыми днями смотреть на ее возбуждающее сочетание закругленных и прямых линий, на их переплетение! Почему я не могу сделать то, что хочу? Наверное, потому, что хочу». На следующий день: «Я упражняюсь регулярно, но не могу рисовать. Я чувствую себя застывшей, пустой, холодной». Затем новая запись: «Сегодня д-р Ф. снова велел мне работать над собой. У меня как бы два тела, я не чувствую своего веса; одно тело внизу, другое поднимается к потолку...»
«Завтра у меня откроются глаза художника, завтра я смогу ощутить новые сочетания цветов и форм, смогу преодолеть то, что мешало мне». Далее: «Хорошо выспалась... Поработала утром. Формула самовнушения та же, что и вчера. Неожиданно — картины! Несмотря ни на что, живые и оптимистичные. Утром — дурные вести из Америки, все рухнуло. Я потеряла то, что поддерживало меня. Я одинока, все бессмысленно. За что держаться? Друзья уходят. Не умею молиться. Хоть ложись и помирай... Бог поймет. Но я не должна. Странно, только сегодня я вижу глазами художника. Я недостаточно работаю. Я рисую. Но снова и снова во мне возникает чувство конца. Это невыносимо... Однако я не хочу потерять свое человеческое достоинство. Отдаться Богу, всецело, глубоко... Но я не умею. Это плохо. Все потеряно! Проделать упражнение на расслабление? Не могу отключиться. Однако успокаиваюсь».
Итак, кризис продолжался. На следующий день: «Делаю упражнения. Через полчаса в конце концов погружаюсь в легкий транс. Произнесла формулу самовнушения: ничто не имеет значения, кроме живописи и Бога. Я научусь молиться, я научусь рисовать, я — наедине с Богом и своей живописью... По утрам и вечерам проделываю те же упражнения». День спустя: «Делаю упражнения. Состояние транса возникает быстро. Тепло, сквозь меня струится голубой воздух, я чувствую вес своего предплечья... Формула самовнушения: я должна снова увидеть образы, некогда возникавшие во мне, давно забытые образы редкой красоты. Я вижу их снова, свои глубоко личные образы. На этот раз так отчетливо, что смогу облечь их в форму. Весь день, пока рисовала, во мне сохранялось видение художника. Идей много, но они сменяют друг друга с такой скоростью, что я не успеваю воплотить их. Нахожусь в очень оптимистичном настроении, испытываю радостное возбуждение. Еле заснула». На другой день: «Во мне постоянно возникают образы. Но вокруг много суеты, я должна принимать гостей, отвечать на телефонные звонки. Тем не менее в промежутках я рисую пейзажи, лучшие пейзажи! С сумасшедшей скоростью. Они, похоже, рисуются сами. Дико счастлива. Как только закрою глаза, образы — прежних и новых картин — сменяют друг друга. Вижу также композиции, гармония цвета которых доведена до ума. Они сменяются так быстро, что вряд ли мне удастся удержать их. Перед тем как идти спать, чтобы расслабиться, делаю упражнение. На следующий день образы появляются вновь. Я так счастлива! Слава Богу... Жизнь прекрасна. Образы мелькают как в фильме, у меня чудесные сны. Утром чувствую себя отдохнувшей, полной сил и здоровья. Делала сегодня упражнения. Неожиданно поплыла. Испытала нечто вроде перевоплощения: я стала светом... Чудесно быть светом! Это настолько здорово, что не хочу больше ничем заниматься. Я не знаю. сколько времени это продолжалось, но я почувствовала повышение работоспособности. Картина еще не закончена — у меня еще есть время. Я чувствую себя спокойной и очень счастливой...»
Ознакомительная версия.
