Неверно представляют себе поведение примитивных народов, о котором ниже пойдет речь, те, кто утверждает, что эти народы не придают никакого значения девственности, и в доказательство приводят тот факт, что дефлорация девушек совершается у них вне брака и до первого супружеского сношения. Нам, наоборот, кажется, что и для них дефлорация является актом, имеющим большое значение, но он стал предметом, заслуживающим названия религиозного запрета, табу. Вместо того чтобы предоставить жениху и будущему мужу девушки исполнить этот акт, обычай требует того, чтобы именно он уклонился от него[4].
В мои планы не входит собрать исчерпывающие литературные свидетельства, доказывающие существование этого запрета, проследить его географическую распространенность и перечислить все формы, в которых он выражается. Я довольствуюсь тем, что констатирую, что подобное устранение девственной плевы, совершаемое вне последующего брака, является чем-то весьма распространенным у живущих в настоящее время примитивных народов. Так, Кроули говорит: «Брачный обряд сводится к прободению девственной плевы определенным лицом, но не мужем, что очень распространено на низких уровнях культуры, особенно же в Австралии»[5].
Если же дефлорация не должна иметь места при первом брачном сношении, то ее следует совершить раньше – каким-нибудь образом и кому-нибудь. Приведу несколько мест из уже упомянутой книги Кроули, в которой имеются сведения по этому вопросу и которые дают нам основания для ряда критических замечаний.
С. 191: «У диери и у некоторых соседних племен (в Австралии) распространен обычай разрывать девственную плеву, когда девушка достигает половой зрелости. У племен Портланда и Гленелга совершить это выпадает на долю старой женщины, а иногда приглашаются белые мужчины с целью лишить девушек невинности».
С. 307: «Преднамеренный разрыв плевы совершается иногда в детстве, но обыкновенно во время наступления половой зрелости… Часто он соединяется, как, например, в Австралии, с ритуальным актом совокупления».
С. 348: (по сообщениям Спенсера и Гиллена об австралийских племенах, у которых существуют известные экзогамные брачные ограничения): «Плева искусственно пробуравливается, и присутствующие при этой операции мужчины совершают в точно установленном порядке (необходимо заметить: по определенному церемониалу) половой акт с девушкой. Весь процесс состоит, так сказать, из двух актов: разрушения плевы и последующего полового общения».
С. 349: «У масаев (в Экваториальной Африке) совершение этой операции составляет одно из самых главных приготовлений к браку. У сакаи (Малайские острова), батта (Суматра) и альфоер (на Целебесе) дефлорация производится отцом невесты. На Филиппинских островах имелись определенные мужчины, специальностью которых была дефлорация невест в том случае, если плева не была еще в детстве разрушена старой женщиной, которой это специально поручалось. У некоторых эскимосских племен лишение невинности невесты предоставляется ангекоку, или шаману».
Замечания, о которых я уже упомянул, заключают в себе два пункта. Во-первых, приходится жалеть о том, что в этих указаниях нет более тщательного описания различий между разрушением плевы без полового акта и половым актом с целью такого разрушения. Только в одном месте нам ясно дали понять, что весь процесс распадается на два акта: на (ручную или инструментальную) дефлорацию и на последующий затем половой акт. Очень обильный материал у Бартельса—Плосса оказывается почти непригодным для наших целей, потому что в их изложении психологическое значение акта дефлорации совершенно поглощается анатомическим его результатом. Во-вторых, очень желательно было бы узнать, чем отличается ритуальный (чисто формальный, торжественный) половой акт при этих обстоятельствах от нормального полового общения. Доступные мне авторы или слишком стыдились об этом говорить, или опять-таки придавали слишком мало значения таким сексуальным подробностям с психологической точки зрения. Мы можем надеяться, что оригинальные сообщения путешественников и миссионеров более подробны и недвусмысленны, но при теперешней недоступности этой, по большей части иностранной литературы, я не могу сказать ничего определенного. Впрочем, можно пренебречь сомнением по поводу второго пункта, принимая во внимание соображение, что ритуальный мнимый половой акт, вероятно, представляет собой замену и, может быть, сменил настоящий акт, который прежде совершался полностью[6].
Для объяснения этого таинства девственности можно указать на разнообразные моменты, которым я дам краткую оценку. При дефлорации девушки обыкновенно проливается кровь; первая попытка объяснения подобных обычаев ссылается на страх примитивных народов перед кровью, так как они считают, что в крови заключена жизнь. Это табу крови доказывается многими предписаниями, не имеющими ничего общего с сексуальностью; оно, очевидно, связано с запретом убивать и составляет защитную меру против первичной кровожадности, сладострастия убийства первобытного человека. При таком понимании таинство девственности связывается с соблюдаемым почти без исключения табу менструаций. Примитивный человек не может отделить таинственный феномен месячного кровотечения от садистских представлений. Менструации, особенно первые, он истолковывает как укус духообразного зверя, может быть, как признак сексуального общения с духом. Иной раз какое-нибудь сообщение дает возможность узнать в этом духе духа предка, и тогда нам становится понятным в связи с другими взглядами дикарей[7], что менструирующая девушка превращается в табу как собственность этого духа предка.
С другой стороны, нас предупреждают, чтобы мы не слишком переоценивали влияние страха крови. Этот страх не мог уничтожить такие обычаи, как обрезание мальчиков и еще более жестокое обрезание девушек (отсечение клитора и малых губ), которые отчасти в обычае у тех же самых народов, или свести на нет значение других ритуалов, во время которых также проливается кровь. Поэтому нет ничего удивительного в том, что этот страх преодолевался во благо мужа при первом половом сношении.
Второе объяснение также не принимает во внимание сексуальность, но идет гораздо дальше. Оно указывает на то, что примитивный человек, подобно невротику, является жертвой постоянно подстерегающего его чувства страха. Эта склонность к страху сильнее всего проявляется во всех ситуациях, каким-либо образом отличающихся от обычных, заключающих в себе нечто новое, неожиданное, непонятное, жуткое. Отсюда и происходит сохранившаяся до самых поздних религий церемония, связанная со всяким новым начинанием, с началом всякого нового периода времени, с появлением первенца у человека, животного и плода. Опасность, которая угрожает человеку, объятому страхом, особенно сильна в начале ожидаемой ситуации, и тогда-то и является самым целесообразным защититься от нее. Первое половое общение в браке по своему характеру имеет все основания на то, чтобы ему предшествовали подобные меры предосторожности. Обе попытки объяснения как страхом перед кровью, так и страхом перед всем совершаемым впервые, не противоречат одна другой, а наоборот, подкрепляют друг друга. Первое половое общение, несомненно, акт, внушающий опасение, тем более что во время него проливается кровь.
Третье объяснение – Кроули отдает ему предпочтение – обращает внимание на то, что таинство девственности входит в одну большую систему, охватывающую всю сексуальную жизнь. Не только первое половое общение с женщиной представляет собой табу, но половой акт вообще; пожалуй, можно было бы сказать, на женщину в целом наложен запрет. Женщина является табу не только в исключительных, вытекающих из ее половой жизни ситуациях: менструации, беременности, родов и послеродового периода, – но и вне этих ситуаций общение с женщиной подвержено таким серьезным и многочисленным ограничениям, что у нас имеются все основания сомневаться в предполагаемой сексуальной свободе дикарей. Совершенно верно, что в определенных случаях сексуальность примитивных народов не знает никаких преград, но обычно она, по-видимому, гораздо сильнее сдерживается запретами, чем на более высоких ступенях культуры. Как только мужчина предпринимает что-нибудь особенное – экспедицию, охоту, военный поход, – он должен держаться подальше от женщин, особенно же воздерживаться от полового общения; в противном случае его сила была бы парализована и он потерпел бы неудачу. И в обычаях повседневной жизни открыто проявляется стремление к разъединению полов. Женщины живут с женщинами, мужчины с мужчинами; семейной жизни в нашем смысле у многих примитивных племен нет, разъединение полов доходит иной раз до того, что лицам одного пола запрещается произносить собственные имена другого пола, что у женщин развивается свой язык с особым запасом слов. Сексуальная потребность вынуждает всякий раз вновь преодолевать эти преграды, созданные разъединением полов, но у некоторых племен даже свидание супругов может иметь место только вне дома и втайне.
