Основополагающий союз
За всем остальным в наших отношениях я ищу понимание, которое редко выражается словами, и рассчитываю на него. Я говорю о нашем общем знании того, что я нахожусь на стороне клиента, который хочет жить более полной, менее проблематичной и более насыщенной жизнью, — иными словами, я нахожусь на стороне надежды клиента. Если по прошествии определённого времени совместной работы хотя бы один из нас не знает этого, мы, скорее всего, не продолжим наш совместный путь. Что-нибудь обязательно случится. Клиент потеряет мотивацию и станет недоступным или я не стану поощрять продолжение работы после изначального облегчения симптомов.
С моей стороны негласный контракт с надеждой клиента заключается в том, что я буду с этой надеждой настолько, насколько способен, вне зависимости от того, через что может потребоваться пройти клиенту. Иногда клиенту нужно провести весьма жёсткую проверку этого решения: я сталкивался с довольно болезненными личными выпадами, обвинениями в том, что меня заботят лишь деньги или сбор материала для книг, вербальными атаками на мою семью, угрозами моему имени и репутации, отказом оплачивать прошедшие сессии, угрозами самоубийства и т. д. В целом мне удавалось выстоять, поскольку за всем этим я мог по-прежнему чувствовать человека, который тайно протягивал руку и умолял, чтобы его не бросали. Несколько раз я допускал промахи, и в основном в таких случаях клиенты сами делали всё необходимое, главным образом опираясь на фундамент того, что было между нами в остальное время. Иногда это было очень тяжело для одного или обоих из нас и принимало такие формы, которые не описываются в большинстве учебников (например, я получал удары от клиента и давал сдачу или запирал дверь, не позволяя клиентке уйти до тех пор, пока она не изменит решения убить себя, о котором она недавно заявила).
Серьёзное внимание к работе клиента
Львиная доля моего внимания к работе на протяжении терапевтического часа направлена скорее на процессы активности клиента, чем на её содержание. Я стараюсь оценить ту степень, в которой мой партнёр искренне присутствует — имеет доступ к внутреннему потоку осознавания и выражает всё, что там обнаруживается. Я неизменно бдителен к любым указаниям на снижение субъективной центрированности, на тенденцию уходить от себя в осуждение, стыд и т. д. Я слушаю тонкие изменения в голосе и манере, говорящие о конфликтующих импульсах или о том, что клиент обходит стороной ту область, которая кажется ему угрожающей.
Всё это может прозвучать так, словно в моём представлении работа терапевта заключается в том, чтобы надзирать за тем, как говорит клиент. Это очень далеко от истины, хотя иногда я и кажусь клиенту своего рода понукающим родителем или терапевтической совестью. Это само по себе является сопротивлением к раскрытию и проработке. Моя функция заключается в том, чтобы быть союзником клиента, поддерживать его усилия, направленные на подлинное присутствие и эффективное самоисследование. Я не пытаюсь «ловить» клиента на неудачах в этом. Благодаря тому, что я выслушивал очень много людей, и благодаря собственному опыту я прекрасно знаю, как сложно вести эту работу. Будучи союзником, я могу взять часть груза на себя, дав клиенту больше свободы для погружения в то, что раскрывается в ходе поиска.
Большинство клиентов со временем начинают ценить эту поддерживающую функцию: я отмечаю те способы, которыми клиентов водят за нос их страхи, чувство вины, стыд и конфликты, и указываю на них. Распознавая это, клиент тут же получает награду в форме высвобождения энергий и чувства большей возможности выбора и большей уверенности в знании собственных внутренних желаний и страхов и довольно быстро начинает приветствовать любую помощь в усилении осознавания.
Локус заботы
Одной из отличительных характеристик той терапии, которую я описываю, является то, куда направлено внимание клиента. Посмотрим на следующие примеры:
К-1: Я постоянно теряю нить мысли, потому что задаюсь вопросом о том, что вы подумаете обо всём, что я вам рассказываю.
Т-1А: Что я, по-вашему, думаю?
Т-1Б: Похоже, что, даже когда я ничего не говорю, вы продолжаете думать обо мне?
Т-1В: Вам сложно оставаться с собственным потоком, когда кто-то другой слышит то, что с вами происходит.
Теперь рассмотрим каждый ответ терапевта с точки зрения того, куда он направляет клиента в плане фокуса заботы. В ответе Т-1А внимание направлено в сторону терапевта (тот факт, что это связано с воображением или проекцией клиента, вторичен). В ответе Т-1Б фокус — на отношениях между терапевтом и клиентом. В Т-1В локус заботы — на собственных попытках клиента вести внутренний поиск. Разумеется, в каждом ответе есть что-то, принадлежащее обоим участникам, однако сейчас я говорю об относительном акценте.
Многие терапии работают в основном в направлении терапевта — особенно это характерно в некоторых подходах, ориентированных на действие, таких как гештальт, биоэнергетика и психодрама. Другие — некоторые подходы эго-анализа и отношенческие подходы в гуманистическом консультировании — в основном фокусируются на отношениях или транзакциях между партнёрами. В той работе, которая интересует меня, основной локус должен быть внутри собственных переживаний клиента.
Однако поспешу добавить, что существуют такие важные периоды, когда уместным локусом становятся отношения, а также такие, хотя и более редкие, периоды, когда локусом становится терапевт. В моей работе такие периоды обычно наступают после того как клиент обретает устойчивость в навыке внутреннего поиска. Я говорю «обычно наступают», поскольку бывают исключения, когда забота, связанная со мной или с нашими отношениями, оказывается сильнее попыток клиента работать с внутренним потоком осознавания, так что нам приходится в первую очередь иметь дело с этими вторжениями.
Осмысление переживаний клиента
Очень многие люди, с которыми я встречаюсь, привыкли относиться к себе как к объектам, причём к таким объектам, к которым они привязаны лишь в средней степени. Они поспешно проходят мимо своих внутренних переживаний в попытке полно и точно описать эти объекты и рассматривают моё внимание к субъективному как добродушное и непрактичное чудачество.
К-2: Я пытался убедить её не уходить всеми мыслимыми способами, но я просто не мог до неё достучаться. Возможно, я мог бы заставить её сестру…
Т-2: Вам действительно хотелось до неё достучаться: хоть как-то, любым способом.
К-3: Что? Ах, да, точно, хотелось. Как бы там ни было, я начал думать, что её сестра может…
Т-3: Кажется, вы были удивлены тем, что я отразил то, насколько вам хотелось до неё достучаться.
К-4: Да нет, всё нормально. Я просто думал о том, что кто-нибудь другой сможет…
Т-4: Ваши собственные чувства словно не играют роли в том, как вы могли бы лучше поступить в этой ситуации.
К-5: Ну да, пожалуй. Я никогда об этом не думал.
Для развития внутреннего осознавания и возвращения в собственную жизнь как в свой дом важно, чтобы клиент настроился на внутренние эмоциональные реакции на переживания. Почти все терапевтические подходы активно используют вопросы: «Что вы чувствуете?», «Что вы чувствуете в связи с этим?» или «Как это ощущается?». Эти вопросы звучат так часто из-за слепоты к аффектам, повсеместно распространённой в наше время. Однако обычно, когда я пытаюсь помочь клиенту настроиться на внутренний поток, эти вопросы оставляют меня неудовлетворённым. Похоже, что, сформулированные таким образом, они обращаются к осторожной идее о том, что клиент мог бы чувствовать, так же часто, как к реальным, но не осознанным чувствам. Продолжительный клинический опыт, причём не только мой, но и других терапевтов, показал, что часто полезнее направлять внимание на сопротивление, чем на то, чему оно сопротивляется. В соответствии с этим я стремлюсь указать на то, как клиент пренебрегает эмоциями или игнорирует их, вместо того чтобы просить его напрямую назвать эти эмоции.
