Мария Конникова - Психология недоверия

Далее исследователи обнаружили еще одну любопытную особенность: люди более охотно давали деньги незнакомцу после того, как слышали полицейский свисток, перейдя дорогу в неположенном месте. Когда они оказывались на противоположной стороне улицы, студентка подходила к ним и просила сделать пожертвование. Она не давала никаких объяснений («Извините, не могли бы вы дать нам немного денег?»), давала неинформативное объяснение («Извините, мы собираем деньги, не могли бы вы помочь, нам нужно собрать как можно больше») либо реальное объяснение («Извините, мы представляем фонд «Студенты в помощь людям с ограниченными возможностями». Приглашаем вас присоединиться к нашей благотворительной акции: нам нужно собрать как можно больше денег, чтобы оплатить отдых в летнем лагере для умственно неполноценных детей».) Если полицейского свистка не было, люди давали деньги только в последнем случае — осмысленное пожертвование на настоящее дело. Однако если звучал фальшивый полицейский свисток, но вслед за этим человек с облегчением понимал, что штрафа не будет, эмоции тут же брали верх над здравомыслием. Человек без раздумий открывал кошелек, не важно, объяснили ему, зачем нужны деньги, или нет. Представьте, какие последствия это могло бы иметь в игре мошенника: создать чувство страха, затем чувство облегчения («Не беспокойтесь! Выход есть!») — и человек обязательно попадется.

Продажа «змеиного жира» и прочих бесполезных снадобий, а также другие аферы, в основе которых тревога о здоровье, по-прежнему занимают в мире одно из ведущих мест. В этой схеме уже есть все необходимое для мошенника: человек боится за свое здоровье, не важно, обоснованны его страхи или нет, и вслед за этим чувствует облегчение: средство существует. В конце XIX века продавец змеиного жира Кларк Стэнли устраивал эффектные рекламные представления с участием гремучих змей и утверждал, что его средство лечит от любых болезней — от ревматизма до головных болей и паралича. (На самом деле снадобье на 99 % состояло из вазелина.) Был еще Джон Бринкли, который в 1910-е годы наживался на мужском страхе перед импотенцией, предлагая клиентам отличное решение — трансплантацию козлиных семенников. Был Вильям Бейли, который на рубеже XIX–XX веков убеждал незадачливых клиентов, что радий способен взбодрить даже самый вялый организм («Он же светится! Значит, вы тоже будете светиться!»), а также излечить от кашля, инфлюэнцы и других болезней. В наши дни на смену змеиному жиру пришли очищающие диеты, чудесные пилюли и пищевые добавки, которые обещают все что угодно, от лечения рака до потери веса без всяких усилий, и бесчисленные компании и торговые представители, у которых есть надежное лекарство от любой вашей неприятности. Паника не имеет срока годности. Это освященный веками способ разыграть свою партию — один из многих, но невероятно действенный.

16 сентября 2014 года Аврора Хепберн пришла в клинику в Калгари. Ей было четырнадцать лет, ее похитили, подвергли сексуальному насилию и пыткам. «Это крайне встревожило специалистов, занимавшихся расследованием, — сказала журналистам Келли Кэмпбелл, сержант отдела полиции Калгари по борьбе с жестоким обращением с детьми. — Мы беспокоились, что она может оказаться не последней жертвой».

История показалась вам подозрительно знакомой? Да, вы совершенно правы: даже после депортации из Ирландии Саманта Аззопарди не угомонилась. Она все так же искусно плела свои сети. Канадские власти потратили 157 000 долларов на попытки установить ее личность, прежде чем все стало предельно ясно. Еще одно иностранное правительство потратило массу ресурсов на поиски несуществующих преступников.

Как Сэмми это удавалось — после депортации, запрета на въезд в страну, семейного наблюдения? Многие самозванцы обладают похожим свойством: как пружина, которая, стоит ее отпустить, возвращается в исходное состояние, они берутся за старое сразу же после очередного разоблачения. Выдворенная из Ирландии, Аззопарди не пробыла в Австралии и полугода, как у нее опять появился новый паспорт. Она вернулась в Ирландию. В прошлый раз ее выставили слишком быстро и ей не хватило времени довести дело до конца. Она потратила несколько месяцев на подготовку своего возвращения, на этот раз решив предстать в обличье гувернантки. Для этого она списалась с семьей с двумя детьми, проживавшей в одном из центральных графств Великобритании.

Алан и Эйлис Фицджеральд искали помощницу для ухода за своими маленькими сыновьями, четырехлетним Джеком и двухлетним Гарри. Они изучали на сайтах анкеты гувернанток. Их внимание почти сразу привлекла одна молодая особа. Ее звали Инди О’Шей. Восемнадцать лет, ирландские корни, готова ехать в Дромод. Завязалась переписка. «Мы долго поддерживали с ней контакт через интернет, — сказала позднее Эйлис. — Она производила очень приятное впечатление и, казалось, отлично нам подходила. Мы стали друзьями еще до того, как она приехала».

Она прекрасно поладила с Джеком и Гарри. Алан и Эйлис вскоре начали воспринимать ее как члена семьи. «Она отлично управлялась с мальчиками и с домашним хозяйством», — поведала Эйлис. Но семья совсем мало о ней знала. Время от времени она роняла туманные намеки — частные самолеты, влиятельные родственники, вынужденная жизнь под чужим именем, — но не рассказывала ничего определенного. «Это было похоже на сказку о Гензеле и Гретель, — вспоминал Алан. — Она насыпала дорожку из крошек, чтобы мы, пройдя по ней, догадались, кто она такая». Вскоре эти крошки начали собираться в единую картину. На самом деле Инди О’Шей была не той, за кого себя выдавала. Она была незаконнорожденной дочерью шведской принцессы Мадлен. Ее воспитывали одна из кузин Мадлен и ее биологический отец.

На следующий день О’Шей попыталась открыть банковский счет. Ей отказали: документы показались подозрительными. Через день семья застала ее плачущей на полу. Ее мать, сказала она, умерла в Майами.

Еще через несколько дней, по ее словам, у нее истекал срок действия паспорта. Но не бойтесь, раньше она работала гувернанткой у датского политика Дженса Кристиансена. Он все устроит. Она возвратилась с британским паспортом, в котором было указано другое имя и вклеена другая фотография. Все в порядке, заверила она их. Ей так можно. «Все это организовала для нее “семья”», — сказала Эйлис.

Еще через полтора месяца О’Шей внезапно исчезла. Обыскивая ее вещи, Фицджеральды обнаружили множество документов на незнакомое имя: Саманта Аззопарди. Они были совершенно сбиты с толку. «Мы прекрасно ладили, и она была действительно очень приятной девушкой», — вспоминает Эйлис. Зачем ей было выдавать себя за кого-то другого?

После этого Сэмми направилась в Канаду, где предстала в обличье Авроры Хепберн.

В конце 2014 года ее обвинили в причинении вреда обществу, признали виновной и осудили на два месяца лишения свободы, — впрочем, она уже провела этот срок под следствием. Во избежание дальнейшего риска ее держали под замком до самой экстрадиции, а на борт самолета доставили под строгой охраной. «Мисс Аззопарди имеет многолетний опыт присвоения чужих документов и совершения мошеннических действий», — сказала Ронда Маклин во время слушания по делу об иммиграции Аззопарди. Со стороны властей были приложены все усилия, чтобы ее наконец вернули в Австралию. И по возможности оттуда не выпускали.

Мервин Баррет работал в британской благотворительной организации Nacro, вот уже тридцать лет занимавшейся социальной адаптацией и трудоустройством бывших заключенных. В 1999 году он стал кавалером Ордена Британской империи, а в 2012 году решил, что, возможно, настало время для более великих дел: его полномочия в организации истекали в июне, настало время подумать, чем заняться дальше. Может быть, баллотироваться на должность начальника полиции в своем родном графстве Линкольншир в качестве независимого кандидата? Это предложил один из его молодых подчиненных, Мэтью де Унгер Браун. Мать Мэтью принадлежала к немецкому аристократическому роду. Она разделяла те же взгляды, что и Баррет, и была бы рада финансировать его кампанию. От Баррета требовалось только согласиться. В самом деле, почему бы нет? Он много лет посвятил борьбе за сокращение преступности. Возможно, настало время более решительных действий.

Мэтью пришел в Nacro добровольцем в начале 2012 года. По его словам, у него было положение в обществе и независимое состояние. Он считал, что организация выполняет важную задачу, и был счастлив внести посильный вклад в ее работу. Молодой человек быстро очаровал коллег: по словам Баррета, он производил впечатление «своим умом и способностями». Он был, без сомнения, «блестящей и харизматической личностью». Поначалу Мэтью избегал рассказывать о своем прошлом, но со временем открылся старшему коллеге, возможно увидев в нем что-то вроде наставника и ролевой модели. Он рассказал, что его отцом был лорд Малколм Браун: он служил послом в Гонконге. Его мать, баронесса Рената Маргарет де Унгер, принадлежала к прусской королевской фамилии. Но не все в жизни маленького Мэтью было безоблачным. Он признался, что в прошлом у него осталась неприятная тайна. Может быть, это произошло, потому что родители мало им занимались и он слишком часто был предоставлен сам себе. Может быть, дело было в постоянных переездах. В общем, несколько лет назад он попал в тюрьму. Обвинение: корпоративное уклонение от уплаты налогов.