Ознакомительная версия.
9
В.И. Даль дает следующее толкование слову «врать»: «лгать, обманывать словами, облыжничать, говорить неправду, вопреки истине; говорить вздор, небылицу, пустяки; пустословить, пустобаять, молоть языком, суесловить; хвастать, сказывать небывальщину за правду».
«Обычно слово «вранье» используется в тех случаях, когда нужно не оценить истинность высказываний человека, а понять и оправдать его. Вранье проявляется в конкретных ситуациях общения людей и потому его причины обусловлены как социально-экономическими факторами, так и индивидуально-психологическими. Вранье представляет собой социокультурный феномен, типичный для российского самосознания и вместе с тем неразрывно связанный с психологическими особенностями личности врунов. С точки зрения содержательного анализа понятий «вранье» ни в коем случае нельзя отождествлять с «ложью». Психологическая структура лжи, противоположная психологической структуре правды, основана на сочетании трех факторов: утверждение говорящего не соответствует фактам, он не верит в истинность произносимого и собирается обмануть партнера».
Рассуждения о «политкорректности», «научной объективности», «необходимости примирения с памятью», «христианском всепрощении» и аналогичные в данном случае неуместны. Во-первых, я — русский офицер, и относится иначе к военному противнику, в том числе и противнику моих предков, не могу. Во-вторых, я же признаю Наполеона в «высшей степени компетентным военным и государственным руководителем» для французов. В этой характеристике отражены объективные индикаторы профессионализма Наполеона — его знания, навыки,
Впрочем, если специально исследовать эту проблему, то, вероятно, можно создать приемлемую во многих отношениях систему материального и нематериального поощрения за честность. То есть, говоря словами, В. Райха, «если прямоту выражения принять за честность».
Разумеется, данная трактовка ситуации в России 1917 г. мной здесь предельно схематизирована, чтобы не отвлекаться от главной темы моей книги, однако психологический смысл своевременного социального действия в обеспечении социально-политического движения сохранен. Для М. Горбачева и его друзей.
Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. — СПб.: Изд-во «Питер». — 2000. — С. 520.
См.: Там же. — С. 520.
Проблема привлекательности лжи тесно связана с проблемой привлекательности лжеца, так как привлекательной может стать ложь отталкивающей личности, и, напротив, привлекательность лжеца может создать и усилить привлекательность его лжи.
Социализация — становление личности, т. е. процесс усвоения индивидом образцов поведения, психологических установок, социальных норм и ценностей, знаний, навыков, позволяющих ему успешно функционировать в обществе. Социализация как процесс становления личности — это постепенное усвоение ею требований общества, приобретение социально значимых характеристик сознания и поведения, которые регулируют её взаимоотношения с обществом.
«Как в грубых, так и в более тонких погрешностях речи, которые еще можно отнести к ряду обмолвок, фактором, обусловливающим возникновение ошибки и достаточно объясняющим ее, я считаю не взаимодействие приходящих в контакт звуков, а влияние мыслей, лежащих за пределами речевого намерения. Сами по себе законы, в силу которых звуки видоизменяют друг друга, не подвергаются мной сомнению; мне только кажется, что их действия недостаточно для того, чтобы нарушить правильное течение речи. В тех случаях, которые я тщательно изучил и понял, они представляют собой лишь готовый механизм, которым с удобством пользуется более отдаленный психический мотив, не ограничивая себя, однако, пределами его влияния. В целом ряде замещений эти звуковые законы не играют при обмолвках никакой роли. В этом мои взгляды вполне совпадают с мнением Вундта, который также предполагает, что условия, определяющие обмолвки, сложны и выходят далеко за пределы простого взаимодействия звуков» [Фрейд З. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. Ред., авт. вступ. Ст. М.Г. Ярошевский. — М.: Просвещение, 1989. — С. 237].
«Еще одна пристыдившая меня и вместе с тем поучительная ошибка — пример временного невежества, если можно так выразиться. Один пациент напомнил мне как-то раз о моем обещании дать ему две книги о Венеции, по которым он хотел подготовиться к своему пасхальному путешествию. Я их отложил уже, ответил я, и пошел за ними в свою библиотеку. На самом деле я забыл отобрать их, ибо был не особенно доволен поездкой моего пациента, в которой видел ненужное нарушение курса лечения и материальный ущерб для врача. В библиотеке я на скорую руку отыскиваю те две книги, которые имел в виду. Одна из них — «Венеция — город искусств»; кроме этого, у меня должно быть еще одно историческое сочинение из подобной же серии. Верно, вот оно: «Медичи»; беру его, несу к ожидающему меня пациенту, с тем чтобы в смущении признать свою ошибку. Ведь я же знаю, что Медичи ничего общего не имели с Венецией, но в данный момент я в этом не увидел ничего неправильного. Пришлось быть справедливым: я так часто указывал моему пациенту на его собственные симптоматические действия, что спасти свой авторитет я мог лишь честно признав скрытые мотивы моего нерасположения к его поездке. В общем удивляешься, насколько стремление к правде сильнее у людей, чем обыкновенно предполагаешь. Быть может, это результат моих работ над психическими анализами, но я не могу лгать. Стоит мне сделать попытку в этом направлении, и я тотчас же совершаю какую-нибудь ошибку или другое ошибочное действие, которым моя неискренность выдает себя; так и было в тех примерах, которые я уже привел и которые приведу еще ниже. Среди всех ошибочных действий механизм ошибки-заблуждения обнаруживает наименьшую связанность; иными словами, наличие ошибки свидетельствует лишь в самой общей форме о том, что соответствующей душевной деятельности приходится выдерживать борьбу с какой-либо помехой, причем самый характер ошибки не детерминируется свойствами скрытой расстраивающей идеи. Следует, однако, задним числом заметить, что во многих несложных случаях обмолвок и описок надо предположить то же самое. Каждый раз, когда мы совершаем обмолвку или описку, мы имеем право заключить о наличии помехи в виде душевных процессов, лежащих вне нашего намерения; надо, однако, допустить, что обмолвки и описки нередко повинуются законам сходства, удобства или стремления ускорить процесс, причем фактору, играющему роль помехи, не удается наложить свою собственную печать на получающуюся в результате обмолвки или описки ошибку. Лишь благоприятный словесный материал может обусловить ошибку, но вместе с тем он ставит ей также и предел» [Фрейд З. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. Ред., авт. вступ. Ст. М.Г. Ярошевский. — М.: Просвещение, 1989. — С. 285–286].
Быховский Б. О методологических основаниях психоаналитического учения Фрейда. — Под знаменем марксизма. — 1923. — № 11–12. — С. 177.
«Шизофренический опыт, в своем чистом виде, есть смесь мистицизма и ада человеческих эмоций, проникновенного, хотя и искаженного, видения Бога и дьявола, извращенного секса и убийственной морали, нормальности до высот гения и бездны сумасшествия, сплавленных в один ужасный опыт. В данном случае я имею в виду шизофренический процесс, который в классической психиатрии называется параноидальной деменцией, а не так называемый «кататонический ступор» или «гебефренический процесс». И далее: «Весь шизофренический мир сливается в одно переживание, которое у homo normalis старательно сохраняется отдельно. «Хорошо адаптированный» homo normalis состоит точно из таких же типов переживаний, что и шизофреник. Глубинная психотерапия не оставляет в этом никаких сомнений. Homo normalis отличается от шизофреника только тем, что эти функции у него распределены по-другому. Днем он — хорошо адаптированный, «социально озабоченный» торговец или служащий; он добропорядочен снаружи. Его вторичные, извращенные мотивы оживают, когда он покидает дом и офис и уезжает в какой-нибудь далекий город, во время редких оргий садизма или неразборчивых связей. Это его «серединный уровень» существования, начисто и резко отделяемый от внешнего лоска. Он верит в реальность личной сверхъестественной силы и ее противоположности, дьявола и ада, составляющих третью группу переживаний, которая тоже резко и начисто отделена от двух других. Эти три основные группы никогда не смешиваются друг с другом. Homo normalis не верит в Бога, когда он занят каким-нибудь сложным бизнесом. Этот факт священники в своих воскресных проповедях называют «греховным». Homo normalis не верит в дьявола, когда он продвигает какую-либо отрасль науки, у него нет извращений, когда он заботится о своей семье, и он забывает о жене и детях, давая волю дьяволу в борделе» [Райх В. Характероанализ: техника и основные положения для обучающих и практикующих аналитиков / Перевод; Общ. ред и вступ. Ст. А.В. Россохина. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 1999. — С. 326–327].
Ознакомительная версия.
