только ни делал принц с этим тремя элементами! Но результат оставался нулевым. Настал день, когда принц совсем уже было отчаялся и в отчаянии своем собрал птичье перу, рыбью чешуйку и звериный клочок шерсти вместе да и сложил в маленький сундучок, сундучок же, забравшись по стремянке, водрузил на самую верхнюю полку самого высокого шкафа, какой только был во дворце. И решил тогда принц раз и навсегда закончить все эксперименты и попробовать найти отдохновение в балах, в играх или на охоте. Не очень этого принцу хотелось, но казалось, что другого выхода нет. Вышел тогда принц из своего кабинета и пошел по коридору в залу для танцев. Но что-то заставило вдруг принца остановиться и посмотреть направо… Там было зеркало, в котором принц увидел свое отражение. Тут же лицо принца просияло. Он что-то понял! Но что? Об этом принц никому не сказал, но по-прежнему продолжал читать книгу и размышлять над прочитанным и над жизнью.
Сказка четверга
Не так много в жизни видела девочка Агата, потому что была еще пока по возрасту мала. Все в жизни было у ней впереди. Но все же кое-что она уже видела, а из увиденного более всего запомнила Агата, как однажды на празднике возле городской ратуши танцевала одна цыганка. Цыганка была молодая и веселая, а танец ее был такой зажигательный, что все, кто видел, кто видел этот танец, не могли удержаться, чтобы самим не пуститься в пляс. Но ни у кого не получалось танцевать так хорошо, как получалось у этой цыганки. Глаза танцовщицы горели, черные волосы то взмывали вверх, то опадали вниз, цветастые юбки разлетались, как казалось, по всей площади. Однако Агату больше всего поразили не глаза, не волосы, не цветастые юбки, даже на оранжевая роза, причудливо вплетенная в прическу, больше всего маленькую Агату поразили ярко красные башмачки, надетые на ноги цыганки. Башмачки эти так и мелькали, так и мелькали под звенящую музыку расстроенной гитары и под аккомпанемент щемящего сердце бубна. И решила тогда девочка Агата, что это не цыганка так хорошо умеет танцевать, а это красные башмачки заставляют ноги танцовщицы выполнять такие чудесные движения. И стала Агата мечтать о том, что и нее когда-нибудь появятся такие же красные башмачки, а стало быть, и она когда-нибудь сможет танцевать точно так же, как эта цыганка на городской площади. Знала Агата, что мама с папой непременно на Рождество что-то ей подарят. И стала она каждый вечер перед сном загадывать, чтобы мама и папа подарили ей такие же точно как у цыганки красные башмачки. Но до Рождества было еще, танцевать же хотелось уже сейчас. И вот как-то раз проснулась Агата среди ночи. Смотрит, а возле ее кроватки сидит на стульчике не кто-нибудь, а сама добрая Фея, которая, как говорили Агате мама и папа, была у нее крестной. Зачем же она пожаловала? Может быть, добрая Фея принесла Агате те самые красные башмачки? Может быть, добрая Фея решила не ждать Рождества, а надумала подарить эти башмачки прямо сейчас? Но нет – пришла добрая Фея с пустыми руками. Тогда зачем? Оказалось, что добрая Фея решила научить свою крестницу танцевать. Сама добрая Фея умела это делать превосходно. Умела она и учить искусству танца. Каждую ночь стала прилетать добрая Фея к Агате, стала обучать ее умению танцевать. Сначала Агате освоила первые танцевальные шаги, потом шаги вторые, а вслед за тем и третьи. Агата все схватывала на лету. И танцы получались у девочки просто великолепные – ни чуть не хуже, чем тогда у цыганки на городской площади. А какие дивные были танцы, исполняемые Агатой! Только вот никому кроме доброй Феи видеть этих танцев не приходилось. Тем временем в город пришла зима, а скоро наступило и Рождество. На этот волшебный праздник мама и папа Агаты подарили девочки красные башмачки. Сбылась мечта девочки! И Агата, едва только надев эти башмачки, которые пришлись точно в пору, пустилась в пляс. И все увидели, как замечательно Агата умеет танцевать. Никому не сказала Агата, что искусству танца обучила ее добрая Фея, – пусть все думают так, как думала сама Агата раньше, пусть все думают, что дело в красных башмачках.
Сказка пятницы
Василий был самым обыкновенным сельским жителем – лет ему было не то, что бы много, но и никак не сказать, что мало; богатств больших не нажил, но и не сказать, чтобы бедствовал или нищенствовал; работал не очень усердно, но и не ленился, не отлынивал от труда. Семьи у Василия не было – как-то так сложилось, что в молодые годы Василий не женился, не встретил свою суженую, а потом уже и не хотелось: привык жить один, привык трудиться сам для себя и думать только о себе. А если уж человек к чему такому привыкает, то отвыкнуть бывает не просто сложно, а даже и невозможно. Так было и с Василием. И все же не живет человек, если нет у него мечты какой-нибудь заветной. Ну что это за жизнь – жизнь без мечты? Была такая мечта и у Василия – очень уж ему хотелось быть колдуном или хотя бы на худой конец волшебником. Но кто, скажите на милость, может простого нашего сельского жителя обучить основам колдовства или хотя бы волшебства? Василий такого человека не знал, но продолжал мечтать. И как-то раз один торговец, пришедший в село продавать платки, рассказа Василию, что если на лодке плыть по реке три дня и три ночи, то вскоре – на самой излучине – появится дубовая роща. В той дубовой роще, в самой глубине ее живет в дупле старого-престарого дуба старый-престарый дед. Деда этого зовут Дубовик. И дед это кое-что смыслит в колдовстве и в волшебстве. Вот хорошо бы, дескать, Василию отправиться к нему и попросить поучить всем этим делам, которые Василий так мечтает освоить. Когда мечта оказалась такой близкой к достижению, Василий вдруг призадумался. Он понимал, что если мечта сделается реальностью, то мечтою быть перестанет. А ведь жить без мечты ну никак нельзя. И все же в один прекрасный день Василий решился. Снарядил он свою лодку, взял запас пищи и отправился в путь по реке. Как и говорил торговец платками, плыл Василий по реке три дня и три ночи. И на утро четвертого дня показалась на высоком берегу, над самой речной излучиной дубовая роща. Василий пришвартовал лодку, поднялся по откосу на верх
