Александр Пинт - Самоисследование - ключ к высшему Я. Понимание себя.

Обратный путь будет таким же, как путь побега. Как человек бежал от себя, так он будет и возвращаться к себе. Через те же самые перекрестки и дороги. Многие хотят, чтобы их повели к себе по какой-то прекрасной дороге, с триумфальными арками, фанфарами, встречами почитателей, цветами, поздравлениями и лавровыми венками. Возможно, вам это уже кто-нибудь предлагал. Но это обман. Возвращаться придется по той же дороге, по которой сбегал. Проходя эту дорогу, встретишься с тем, от чего ты бежал. Но только так ты можешь приближаться к самому себе. Как быстро у тебя это будет, зависит от твоей готовности.

Дорога назад, к самому себе начинается с разворота на 180 градусов. Потому что никакой другой разворот не позволяет вернуться. Можно на 360 градусов прокрутиться и опять бежать туда же. Дорога домой — тяжелая дорога, но и очень радостная одновременно. И какой тут может быть путь для всех, ведь каждый сбегал от себя по-своему. Возвращаться придется не гурьбой, не коллективом. Общим для всех, идущих к Дому, является то, что они развернулись на 180 градусов и идут, не оглядываясь назад, каждый своей дорогой, но к Единому.

Янь Хой сказал:

— Я кое-чего достиг.

— Чего именно? — спросил Конфуций.

— Я забыл о ритуалах и музыке.

— Это хорошо, но ты еще далек от совершенства.

В другой день Янь Хой снова повстречался с Конфуцием.

— Я снова кое-чего достиг, — сказал Янь Хой.

— И чего же? — спросил Конфуций.

— Я забыл о человечности и справедливости.

— Это хорошо, но все еще недостаточно.

В другой день Янь Хой и Конфуций снова встретились.

— Я опять кое-чего достиг, — сказал Янь Хой.

— А чего ты достиг на этот раз?

— Я просто сижу в забытьи.

Конфуций изумился и спросил:

— Что ты хочешь этим сказать: "Сижу в забытьи"?

— Мое тело будто отпало от меня, а разум как бы угас. Я словно вышел из своей бренной оболочки, отринул знание и уподобился всепроницаемому. Вот что значит "сидеть в забытьи".

— Если ты един со всем сущим, значит, у тебя нет пристрастий. Если ты живешь превращениями, ты не стесняешь себя правилами. Видно, ты и вправду мудрее меня! Я, Конфуций, прошу дозволения следовать за тобой!

Как-то к монаху Джошу, о котором рассказывают, что изучать дзен он начал в шестьдесят лет, сатори получил в восемьдесят, а затем учил до ста двадцати лет, пришел ученик с вопросом:

— Если я добьюсь пустоты в своем уме, что делать потом?

— Выброси ее, — посоветовал Джошу.

— Как я смогу выбросить то, чего нет? — настаивал ученик.

— Если не можешь, неси с собой, — нетерпеливо ответил Учитель.

Однажды ученик спросил у Мастера дзен Ма-цзы:

— Вода не имеет костей, но она легко держит корабль весом в тысячи тонн. Как это может быть?

— Здесь нет воды и нет корабля — что я должен объяснять? — спросил Ма-цзы.

Человек, намеривавшийся стать учеником, сказал Зун-и-Нун Мисри Египтянину:

— Превыше всего в этом мире я хочу быть принятым на Путь Истины.

Зун-и-Нун ответил ему:

— Вы можете присоединиться к нашему каравану лишь в том случае, если сумеете сначала принять два условия. Первое — вам придется делать то, что вам не хочется делать. Второе — вам не будет позволено делать то, что вам хочется делать. Именно «хотение» стоит между человеком и Путем Истины.

Раис эль-Сулук учил своих учеников:

— У меня есть только один урок. Когда выучите его, сможете учить другой.

— Я искал духовность повсюду, пока не понял, что ее не найти там, где ее ищет недостойный.

— Мой мастер, хаким Анис, научил меня, что я должен учиться быть достойным поиска.

— Поиск недостойного есть скрытое высокомерие.

— Я спросил хакима, куда мне идти, чтобы найти знание, а не мнение.

— Тогда он научил меня тому, чему я не хотел учиться, способом, которого я не хотел. Он научил меня как искать знание.

— В течение многих месяцев, — вспоминает мудрец хаким Масум, — мне было поручено моим Мастером, ходжой Алам Шахом, писать письма под его диктовку и записывать то, что он говорит и думает.

Когда я наблюдал его пишущим, то мог видеть, что он писал быстрее и гораздо красивее меня. А многие из записей, сделанных мной, были так плохи, что их было трудно читать.

Однажды он сказал:

— Я попытался дать тебе упражнение, в котором ты нуждался. Если ты улучшил скорость письма и почерк, прекрасно. Если ты думаешь, что я ленив или не слишком грамотен, чтобы выполнять мою работу, ты имеешь возможность тут же наблюдать свои собственные мнения и видеть, что это — мнения. И видеть, что мнения, если это именно то, что тебя устраивает, искажают чувства.

Один человек пришел к Бахауддину Шаху и сказал:

— Сначала я был последователем этого учителя, потом того.

Затем я изучал одни книги, а потом другие. И хотя я ничего не знаю о вас и о вашем учении, а чувствую, что этот опыт постепенно подготовил меня к тому, чтобы учиться у вас.

Шах ответил:

— Ничто из изученного вами в прошлом здесь вам не поможет. Если вы намереваетесь остаться с нами, вам придется отбросить всю гордость. Она является формой самовозвышения.

Человек воскликнул:

— Вот для меня доказательство того, что вы великий, реальный и истинный Учитель! Ибо никто из встречавшихся мне в прошлом не осмелился подвергнуть сомнению ценность того, что я изучал прежде!

Бахауддин сказал:

— Это чувство само по себе не имеет никакой ценности. Принимая меня с таким воодушевлением и при этом без понимания, вы льстите себя надеждой, что обладаете способностью восприятия, которой в действительности у вас нет.

Вы все еще, в сущности, говорите: "Я кое-что собой представляю, поскольку распознал в Бахауддине великого человека".

— Мне хотелось бы исследовать состояние человека, когда он что-то просит. Для меня в этом кроется какая-то проблема, которую я раньше даже не замечал. А сейчас начинаю видеть, что меня это всегда волновало. Я всегда избегал просить других о чем-либо и поэтому стараюсь все делать сам. Сам, не прося другого. Такое ощущение, что у меня это было всегда. Всегда старался все делать сам. Может, поэтому учился хорошо, не списывал… У близкого человека еще могу попросить. А у незнакомого очень сложно.

— А что происходит с вами, когда вы просите? Почему для вас это является такой проблемой?

— Ну, наверное, как я уже сказал, потому, что привык все делать сам.

— Вот вы говорите: "Я привык все делать сам, и поэтому я не прошу". Но ведь есть какие-то вещи, которые невозможно сделать одному? Может ли человек делать абсолютно все сам?

— Нет, я не имею в виду абсолютно все. Речь идет именно о просьбах к другим, менее знакомым.

— Что будет, если вы будете просить кого-то, кого вы не знаете?

— Я испытываю такое состояние волнения, как будто уже знаю, что мне откажут.

— Хорошо, допустим, что вам отказали. Что тогда?

— Да ничего. Но состояние-то остается. Пойду просить другого, но будет то же состояние — волнение и страх.

— Вы никогда не давали себе вплотную приблизиться к этому состоянию? Увидеть его, как сейчас вы видите свои руки. Что это за состояние? Вы готовы к нему прикоснуться, увидеть его?

— Ну, я же к нему в общем-то прикасался, потому что я же просил…

— Но вы не хотите повторения этого состояния. Вы все пытаетесь делать сами. Почему? Не потому ли, чтобы опять не повторилось это состояние? Вам неприятно его испытывать, насколько я понимаю.

— Да. Но, к сожалению, теперь мне, наверное, необходимо часто просить, чтобы пережить это состояние, чтобы оно ушло.

— Вы хотите решить эту проблему через действие? В принципе, вы можете встать в метро и просить милостыню. Но через некоторое время вы к этому просто привыкнете. Это станет как привычная, повседневная работа. Ваше состояние при этом, возможно, изменится. Но это не значит, что вы его поняли и прочувствовали до конца. Вы просто смените одну привычку на другую. У вас была привычка не просить, а теперь выработалась привычка просить. Но как только какие-то действия становятся привычными, вы перестаете осознавать их.