во-вторых, по тому, как полученные данные используются в научных целях.
Итак, позиция интроспекционистов предполагает раздвоение сознания на основную деятельность и деятельность самонаблюдения, а также непосредственное получение с помощью последней знаний о законах душевной жизни.
В нашей позиции «данные самонаблюдения» означают факты сознания, о которых
субъект знает в силу их свойства быть непосредственно открытыми ему. Сознавать что-то — значит непосредственно знать это. Сторонники интроспекции, с нашей точки зрения, делают ненужное добавление: зачем субъекту специально рассматривать содержания своего сознания, когда они и так открыты ему? Итак, вместо рефлексии — эффект прямого знания.
И второй пункт нашей позиции: в отличие от метода интроспекции использование данных самонаблюдения предполагает обращение к фактам сознания как к явлениям или как к «сырому материалу», а не как к сведениям о закономерных связях и причинных отношениях. Регистрация фактов сознания — не метод научного исследования, а лишь один из способов получения исходных данных. Экспериментатор должен в каждом отдельном случае применить специальный методический прием, который позволит вскрыть интересующие его связи. Он должен полагаться на изобретательность своего ума, а не на изощренность самонаблюдения испытуемого. Вот в каком смысле можно говорить об использовании данных самонаблюдения.
После этого итога я хочу остановиться на некоторых трудных вопросах. Они могут возникнуть или уже возникли у вас при придирчивом рассмотрении обеих позиций.
Первый вопрос, которого мы уже немного касались: «Что же, раздвоение сознания возможно или нет! Разве невозможно что-то делать — и одновременно наблюдать за тем, что делаешь?» Отвечаю: эта возможность раздвоения сознания существует. Но, во-первых, она
существует не всегда: например, раздвоение сознания, невозможно при полной отдаче какой-либо деятельности или переживанию. Когда же все-таки оно удается, то наблюдение как вторая деятельность вносит искажение в основной процесс. Получается нечто, похожее на «деланную улыбку», «принужденную походку» и т. п. Ведь и в этих житейских случаях мы раздваиваем наше сознание: улыбаемся или идем — и одновременно следим за тем, как это выглядит.
Примерно то же происходит и при попытках интроспекции как специального
наблюдения. Надо сказать, что сами интроспекционисты многократно отмечали
ненадежность тех фактов, которые получались с помощью их метода.
Я зачитаю вам слова одного психолога, написанные в 1902 г. по этому поводу:
«Разные чувства — гнева, страха, жалости, любви, ненависти, стыда, нежности,
любопытства, удивления — мы переживаем постоянно: и вот можно спорить и более или менее безнадежно спорить о том, в чем же собственно эти чувства состоят и что мы в них воспринимаем?
Нужно ли лучшее доказательство той печальной для психолога истины, что в
нашем внутреннем мире, хотя он всецело открыт нашему самосознанию, далеко не все ясно для нас самих и далеко не все вмещается в отчетливые и определенные формулы?» (65, с.1068).
Эти слова относятся именно к данным интроспекции. Их автор так и пишет: спорить о том, что мы в этих чувствах воспринимаем. Сами чувства полнокровны, полноценны, подчеркивает он. Наблюдение же за ними дает нечеткие, неоформленные впечатления.
Итак, возможность раздвоения сознания, или интроспекция, существует. Но
психология не собирается основываться на неопределенных фактах, которые она поставляет.
Мы можем располагать гораздо более надежными данными, которые получаем в результате непосредственного опыта. Это ответ на первый вопрос.
Второй вопрос. Он может у вас возникнуть особенно в связи с примерами, которые приводились выше, примерами из исследований восприятия.
В этой области экспериментальной психологии широко используются отчеты
испытуемых о том, что они видят, слышат и т. п. Не есть ли это отчеты об интроспекции?
Именно этот вопрос разбирает известный советский психолог Б. М. Теплов в своей работе, посвященной объективному методу в психологии.
«Никакой здравомыслящий человек, — пишет он, — не скажет, что военный
наблюдатель, дающий такое, например, показание: „Около опушки леса появился
неприятельский танк ―, занимается интроспекцией и дает показания
самонаблюдения…Совершенно очевидно, что здесь человек занимается не интроспекцией, а „экстро-спекцией―, не „внутренним восприятием―, а самым обычным внешним восприятием» (109, с. 28).
Рассуждения Б. М. Теплова вполне справедливы. Однако термин «экстроспекция» может ввести вас в заблуждение. Вы можете сказать: «Хорошо, мы согласны, что
регистрация внешних событий не интроспекция. Пожалуйста, называйте ее, если хотите, экстроспекцией. Но оставьте термин „интроспекция― для обозначения отчетов о внутренних психических состояниях и явлениях — эмоциях, мыслях, галлюцинациях и т. п.».
Ошибка такого рассуждения состоит в следующем. Главное различие между
обозначенными нами противоположными точками зрения основывается не на разной
локализации переживаемого события: во внешнем мире — или внутри субъекта. Главное состоит в различных подходах к сознанию: либо как к единому процессу, либо как к
«удвоенному» процессу.
Б. М. Теплов привел пример с танком потому, что он ярко показывает отсутствие в
отчете командира наблюдения за собственным наблюдением. Но то же отсутствие рефлексирующего наблюдения может иметь место и при эмоциональном переживании.
Полагаю, что и экстроспекцию и интроспекцию в обсуждаемом нами смысле может
объединить термин «моноспекция».
Наконец, третий вопрос. Вы справедливо можете спросить: «Но ведь существует процесс познания себя! Пишут же некоторые авторы о том, что если бы не было самонаблюдения, то не было бы и самопознания, самооценки, самосознания. Ведь все это есть! Чем же самопознание, самооценка, самосознание отличаются от интроспекции?»
Отличие, на мой взгляд, двоякое. Во-первых, процессы познания и оценки себя гораздо более сложны и продолжительны, чем обычный акт интроспекции. В них входят, конечно, данные самонаблюдения, но только как первичный материал, который накапливается и подвергается обработке: сравнению, обобщению и т. п.
Например, вы можете оценить себя как человека излишне эмоционального, и
основанием будут, конечно, испытываемые вами слишком интенсивные переживания
(данные самонаблюдения). Но для заключения о таком своем свойстве нужно набрать
достаточное количество случаев, убедиться в их типичности, увидеть более спокойный способ реагирования других людей и т. п.
Во-вторых, сведения о себе мы получаем не только (а часто и не столько) из
самонаблюдения, но и из внешних источников. Ими являются объективные результаты наших действий, отношения к нам других людей и т. п.
Наверное, трудно сказать об
