Уже в 1953 г., когда он стоял во главе Американской психиатрической ассоциации, Камерон разработал методику, названную им «психическим стимулированием», по которой он предполагал бомбардировать пациента словесными посылами. Из магнитофонных записей бесед с пациентом он выбирал эмоционально заряженные «ключевые заявления»; вначале отрицательные, чтобы избавиться от нежелательного поведения, затем позитивные, чтобы отрегулировать личностные черты. Лежа в ступоре, пациент слышал, например, такие отрицательные посылы:
Мадлен, ты разрешала отцу и матери обращаться с тобой, как с ребенком, пока ты не вышла замуж. Ты позволяла матери осуществлять над тобой сексуальный контроль после каждого свидания с парнем. У тебя не хватало решимости заставить ее прекратить это. Ты никогда не восставала против матери или отца, ты убегала от неприятностей… Они называли тебя «плаксивая Мадлен». Теперь, когда у тебя двое детей, ты не справляешься с ними, не можешь наладить хорошие отношения с мужем. Вы не ладите. Вы никуда не ходите вместе. Ты не сумела остаться для него сексуально привлекательной.
Леонард Рубенстейн, главный помощник Камерона, деятельность которого полностью финансировалось из фондов ЦРУ, составил послание и проигрывал его на магнитофоне в течение нескольких недель по 16 часов ежедневно. Будучи техником-электронщиком без медицинского или психологического образования, Рубенстейн сам изготовил огромный магнитофон, который мог одновременно проигрывать 8 контуров для 8 пациентов. Камерон помещал микрофоны буквально под подушки в «спальных палатах». «Мы добивались того, чтобы пациенты слышали все», — говорит один из врачей, работавших с Камероном. На некоторых пациентов Камерон усиливал отрицательное воздействие, подводя провода к ногам и подвергая пациента в конце послания воздействию тока.
Когда Камерон приходил к заключению, что отрицательное «психическое стимулирование» зашло достаточно далеко, он переводил пациента на 2-5-недельное прослушивание позитивного посыла:
Ты хочешь поправиться. Для этого ты должна позволить своим чувствам выйти на поверхность. Ты можешь выражать свой гнев… Ты хочешь, чтобы мать перестала тобой командовать. Начни утверждать себя сначала в малых вещах и вскоре ты будешь в состоянии противостоять ей на равных. Тогда ты сможешь быть женой и матерью, как и всякая другая женщина.
Камерон писал, что психическое стимулирование позволяло осуществлять «прямые контролируемые изменения личности» без обязательного разрешения конфликтов пациентки и без необходимости заставлять ее заново повторить ранее пережитое. Насколько нам известно, никто из современных психологов и психиатров не разделяет взгляды Камерона. Доктор Дональд Хебб, возглавлявший макджилловскую психологическую кафедру в то время, как
Камерон возглавлял психиатрическое отделение, не смягчает слова, отвечая на вопросы о психическом стимулировании: «Камерон работал над ужасными идеями. Они не вызывали уважения. При знакомстве с его делами и тем, что было им написано, хотелось смеяться. Если бы у меня был такой аспирант, я бы немедленно выгнал его». Разгорячившись, Хебб продолжает: «Видите ли, Камерон был неважным исследователем… Славу ему принесла политика». Однако в то время об этом не говорили. Камерон был могущественным человеком.
Шотландец по рождению, так и не утративший акцент в своей речи, Камерон продолжал исследовать усовершенствование способов изменения паттернов и психического стимулирования. Он наладил связь с ЦРУ — с Обществом по изучению экологии человека — с целью отыскать более быстрые и менее вредные способы изменения поведения. Он предложил этому обществу использовать метод, в котором сочетались оба применявшиеся им метода: ограничение сенсорного восприятия и применение сильнодействующих препаратов. Его подход, основанный на принципе шведского стола, свел воедино практически все возможные методы контроля над разумом, которые он исследовал как отдельно, так и вместе. По получении в 1957 г. гранта от ЦРУ Камерон начал работать над ограничением сенсорного восприятия.
В течение нескольких лет руководство ЦРУ проявляло интерес к возможностям использования этого метода, который Хебб применял и изучал в Университете Макджилла на деньги Министерства обороны Канады и Рокфеллеровского фонда.
В процессе исследований человека помещали в замкнутое пространство — небольшую комнату или даже большой «ящик» (бокс) — и лишали его всех сенсорных ощущений. На глаза надевали черные очки, уши закрывали, а иногда его подвергали воздействию постоянного монотонного шума, для предотвращения поступления сигналов от осязательных ощущений человека обкладывали подушками, не было никаких запахов, перерывы в этом режиме допускались только на прием пищи и ванны. В 1955 г. Морзе Аллен, работавший по программе ARTICHOKE, заключил контракт с доктором Мейтландом
Болдуином из Национального института здравоохранения, который провел ужасный эксперимент, когда доброволец оставался в «боксе» в течение 40 часов, пока самостоятельно не выбрался оттуда после того, как, по словам Болдуина, он в течение часа громко кричал и рыдал самым душераздирающим образом. Этот эксперимент убедил Болдуина в том, что методом изоляции можно сломить любого человека, вне зависимости от его интеллигентности и силы воли, Хебб, который, в отличие от Болдуина, выпускал своих подопытных по их желанию, никого не оставлял в боксе дольше шести дней. Болдуин говорил Аллену, что перекрытие сенсорных ощущений на более длительный срок почти наверное приведет к непоправимым травмам. Тем не менее Болдуин заявил, что если ЦРУ обеспечит прикрытие и предоставит подопытных, то (по словам Аллена) он согласен проводить «предельные» испытания. После многочисленных встреч в ЦРУ, посвященных вопросу, где и как финансировать исследования Болдуина, один из медиков Разведывательного управления окончательно отверг проект как «аморальный и негуманный», предложив тем, кто проталкивал проект, «предоставить себя для использования в “благородном” проекте д-ра Болдуина».
С Камероном руководство ЦРУ получало не только врача, согласившегося проводить предельные эксперименты с лишением сенсорных ощущений, но и человека, имевшего в своем распоряжении собственный источник получения испытуемых. В рамках исследований, финансировавшихся ЦРУ, в находившейся за зданием госпиталя перестроенной конюшне, в которой располагался Леонард Рубенстейн и его лаборатория, был сооружен «бокс». Не придерживаясь ограничений, установленных Хеббом, Камерон продержал одну женщину в замкнутом пространстве в течение 35 дней; он настолько злоупотреблял своими методами воздействия на ее разум, что, как и предсказывал Болдуин, трудно сказать, оказало ли длительное лишение сенсорных впечатлений дополнительное травмирующее воздействие. Имя пациентки было Мэри К. Как Камерон ни пытался, ему не удалось «достучаться» до нее. Позднее он равнодушно записал: «Несмотря на то что пациентку готовили с помощью длительной сенсорной изоляции (35 дней) при неоднократном изменении паттерна, несмотря на то, что ее подвергли позитивному стимулированию в течение 101 дня положительные результаты не были получены»[73]. Диагноз, который Камерон поставил 52-летней Мэри К., звучал следующим образом: «Конверсионная реакция женщины инволюционного возраста, сопровождаемая душевным беспокойством; ипохондрия». Иными словами, Мэри переживала менопаузу.
В предложении, которое он сделал ЦРУ, Камерон заявил, что он будет испытывать кураре, южноамериканский яд для стрел, который при использовании в большом количестве убивает, парализуя внутренние органы. В нелетальных дозах кураре вызывает частичный паралич, который блокирует эти органы, но не прекращает их функционирования. Согласно сделанным Камероном записям, сохранившимся в Американской психиатрической ассоциации, он вводил пациентам кураре при одновременном ограничении сенсорных восприятий; возможно, это делалось с целью еще больше их обездвижить.
Камерон тоже испытывал ЛСД в сочетании с психическим стимулированием, а также использовал другие методы. В конце 1956 г. и начале 1957 г. одной из его пациенток была Вэл Орликов, муж которой Дэвид стал членом канадского парламента. Страдая от того, что она назвала «неврозом, который начался с депрессии», она поступила в Алланский мемориал в качестве личной пациентки Камерона. Вскоре он подверг ее лечению с помощью ЛСД по своему методу. От одного до четырех раз в неделю он или другой врач входил к ней в палату и делал ей инъекцию ЛСД в сочетании со стимулятором или депрессантом, а затем уходил, оставляя ее наедине с магнитофоном, на котором проигрывались отрывки из ее последней встречи с ним. Насколько нам известно, ни один из исследователей, работавших с ЛСД, никогда не подвергал своих пациентов опасности совершить наркотическое «странствие» без надзора специалиста — и уж, конечно, не в продолжение двух месяцев, когда, как вытекает из записей в истории болезни, ей вводили ЛСД 14 раз. Пациентка вспоминает: «Это было ужасно. Вам страшно. Кажется, что вы ушли куда-то и не можете вернуться».
