Примечательно, что при описании человеческих действий в английском языке используется огромное количество разных слов с приставкой re- – re-sponsible (ответственный), re-collect (вспоминать), re-late (относиться) и т.п. Последний анализ показал, что все они подразумевают и основываются на способности возвращаться к состоянию самого себя, выполняющего какие-то действия. Это можно хорошо увидеть на примере исключительно человеческой способности быть ответственным (слово делится на две части – re и sponsible, последняя близка к слову "sponsion" – "обязательство, обещание"), означающей, что на человека можно положиться, что он может пообещать отдать, ответить. Эрвин Страус описывает человека как "сомневающееся существо", как организм, который в самый момент своего существования может усомниться в себе и в собственном существовании[136]. На самом деле все экзистенциальное направление основывается на том любопытном явлении, что человек – это существо, которое не только может, но и должно, если он сознает себя, подвергнуть сомнению собственное существование. В связи с этим можно увидеть, что обсуждение динамизмов социального приспособления, таких, как "интроекция", "отождествление" и т.п., совершенно неуместно и чрезмерно упрощено, если упускается самое главное, а именно, способность человека осознавать, что он – тот, кто отвечает социальным ожиданиям, тот, кто выбирает (или не выбирает) какую-то модель для собственного стимулирования. Это разграничение между механической социальной конформностью, с одной стороны, и свободой, оригинальностью, творчеством подлинной социальной реакции, – с другой. Последнее является исключительно человеческим свойством, свойством человека, который действует в свете "возможного".
Самоосознание подразумевает самотрансцендирование. Одно без другого не существует. Большинство читателей должно понимать, что способность выходить за пределы наличной ситуации предполагает Eigenwelt, то есть форму поведения, в которой человек видит себя одновременно и субъектом и объектом. Способность трансцендирования наличной ситуации является неотделимой частью самоосознания. Очевидно, что сознавание себя как существующего в мире подразумевает способность отстраниться, посмотреть на себя и на ситуацию, оценить их, а затем стимулировать себя бесконечным разнообразием возможностей. Экзистенциальные аналитики утверждают, что способность человеческого существа трансцендировать наличную ситуацию очевидна, как самый центр человеческого существования, ее нельзя не заметить, просмотреть, не исказив при этом, не сделав нереальной общую картину человека. Это особенно верно в отношении тех данных, которые мы получаем в ходе психотерапии. Все специфические невротические феномены, такие, как расщепление бессознательного и сознательного, вытеснение, блокирование сознавания, самообман с помощью разнообразных симптомов, ad interminum, это неправильно использованные, невротические формы базовой способности человека относиться к себе и своему миру как к субъекту и объекту одновременно. Лоуренс Кубье (Lawrence Kubie) писал: "Невротический процесс всегда символичен: расщепление взаимодействующих потоков сознательного и бессознательного начинается приблизительно тогда, когда у ребенка появляются зачатки речи... Невротический процесс – это цена, которую мы платим за наше человеческое наследие, за нашу способность представлять переживание и передавать мысли с помощью символов..."[137] Сущность использования символов, как мы пытались показать, – это способность трансцендировать конкретную наличную ситуацию.
Теперь нам ясно, почему Медард Босс и другие экзистенциальные психологи считают способность к выходу за пределы наличной ситуации основной характеристикой существования, свойственной только человеку. "Трансцендирование и бытие-в-мире – это имена одой и той же структуры Dasein, основа любого отношения и поведения"[138]. В этой связи Босс критикует Бинсвангера за то, что тот перечисляет различные виды "трасцендирования" – "трансцендирование любви", "трансцендирование заботы". По мнению Босса, это излишнее усложнение, нет смысла говорить о "трансцендировании" во множественном числе. Он утверждает, что мы можем говорить только о том, что у человека есть способность к трансцендированию наличной ситуации, потому что у него есть способность к Sorge, то есть к заботе, точнее говоря, к пониманию своего бытия и ответственности за него. (Этот термин взят у Хайдеггера, он является фундаментальным для экзистенциальной мысли. Часто его употребляют как Fursorge, что означает "попечение", "беспокойство о благополучии".) Для Босса Sorge – это всеобъемлющее понятие, включающее любовь, ненависть, надежду и даже равнодушие. Все отношения – это способы поведения в Sorge или его утрата. Босс считает, что способность человека иметь Sorge и трансцендировать наличную ситуации – это две стороны одного и того же явления. К сожалению, для этого фундаментального понятия (нем. Sorge, англ. concern) в русском языке нет прямых соответствий. Это не участливое отношение к кому-то или чему-то ("забота о"), но скорее "вовлечение в", "неравнодушие к", "занятость этим", "обращенность к", "направленность на", – одним словом, интенция. – В.Д.
Мы бы хотели подчеркнуть здесь, что способность к трансцендированию – не одна в ряду многих. Она дана в онтологической природе бытия человека. Доказательством тому служат умение абстрагировать, объективировать, но, как говорит Хайдеггер, "трансцендирование не состоит из объективации, но объективация предполагает трансцендирование". Способность человека тем или иным образом относиться к себе дает ему возможность объективировать его мир, думать и говорить символами и т.д. Так считает Кьеркегор. Он напоминает нам: чтобы понять себя, мы должны ясно представлять, что "воображение – это не одна из многих способностей, но это способность instar omnium (всех способностей). Чувство, знание или воля человека в конечном счете зависят от воображения, от того, как отражаются эти вещи... Воображение – это возможность всякой рефлексии, и глубина этого средства есть возможность глубины "я""[139].
Нам остается только в более простой форме изложить сказанное выше, а именно: способность трансцендировать наличную ситуацию является основой человеческой свободы. Уникальное качество человеческого существа – широкий спектр возможностей в любой ситуации, которые, в свою очередь, зависят от самоосознания, от его способности в воображении перебирать различные способы реагирования в данной ситуации. Бинсвангер, обсуждая метафору фон Уэкскюля о различных окружающих мирах дерева в лесу: для древесного жучка, для дровосека, собирающегося его срубить, для романтичной девушки, прогуливающейся в лесу и т.д., говорит о том, что отличительной чертой человека является его способность один день быть романтичным любовником, другой – дровосеком, а третий – художником. В таком многообразии человек может выбирать среди многих видов отношений между миром и "я". "Я" – это способность видеть себя в многообразии этих возможностей. Эта свобода по отношению к миру, – продолжает Бинсвангер, – признак психически здорового человека; жесткая ограниченность одним миром, как в случае Эллен Вест, – признак психического расстройства". По мнению Бинсвангера, самой важной является "свобода в созидании мира" или "разрешение миру быть". Он заключает: "Сущность свободы как необходимости в существовании лежит так глубоко, что она может обходиться и без самого существования"[140].
VII. НЕКОТОРЫЕ ПОЯСНЕНИЯ К ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ТЕХНИКЕ
Те, кто читает работы по экзистенциальному анализу как руководство по технике, будут разочарованы. Они не найдут там специально разработанных практических методов. Например, главы этой книги больше напоминают чистую науку, нежели прикладную. Читатель также обнаружит, что многих экзистенциальных аналитиков не очень интересуют вопросы техники. Одна из причин этого – новизна подхода. Роланд Кун, отвечая на наш вопрос о технике в некоторых ее значимых случаях, писал, что так как экзистенциальный анализ – относительно новая дисциплина, то у нее не хватило времени на разработку терапевтических техник.
Но есть другая, более глубинная причина того, что психиатры не занимаются формулированием технических подробностей и никак не объясняют этот факт. Экзистенциальный анализ – это способ понимания человеческого существования, и представители этого направления полагают, что одно из главных (если не самое главное) препятствий к пониманию человеческих существ в западной культуре – это чрезмерный акцент на технике, тенденция видеть человеческое существо как объект, которым можно управлять, которой можно "анализировать"[141]. У нас было принято думать, что понимание следует за техникой. Если у нас правильная техника, то мы можем разгадать загадку пациента, или, как обычно говорят с удивительной проницательностью, мы можем "получить телефонный номер еще одного пациента". В экзистенциальном направлении утверждается как раз обратное: техника следует за пониманием. Центральная задача, за которую отвечает терапевт, – понять пациента как существо и бытие-в-мире. Все технические вопросы подчинены этому пониманию. Без понимания технические методы в лучшем случае нейтральны, в худшем – они "структурируют" невроз. Вместе с пониманием главная задача терапевта – помочь пациенту узнать и пережить собственное существование – это центральный процесс терапии. Однако роль техники ни в коем случае не умаляется, ее описание лишь переносится в перспективу.
