юридического акта, но под мрачной маской самого банального убийства, к которому кощунственно прикреплено знамя правосудия. Для ока совести на плахе и на эшафоте правосудие подвергается позору и бесславию» [81].
Какая глубокая ирония сокрыта в самом слове «правосудие», когда речь идет о смертной казни! Имеет ли вообще право человек отнимать от другого то, что не может быть даруемо человеческой властью? Но если лучшие умы времени не находят оправдания для применения смертной казни в делах уголовных, то, кажется, нет достаточно слов, чтобы выразить то глубокое возмущение и негодование, которое подымается в душе человека при одной мысли о том, что люди, облеченные властью, считают себя вправе уничтожать жизнь себе подобных только потому, что их чувства, взгляды, поступки и убеждения не отвечают желаниям первых.
Человеконенавистничество, достигающее столь крайних пределов, является для современного общества делом величайшего позора, от которого с негодованием отворачивается человек, не погрязший в тине юридической диалектики. Для нас, русских, тяжесть этого позора должна быть еще более ощутительна, так как благодаря смертной казни мы едва не лишились гениального Достоевского и известного писателя Мельшина.
Не будем следить далее за мрачной картиной нашей действительности. Последствия ее общеизвестны, и мы переживаем их ныне вместе с позором и горем всей России.
Для нас, психиатров, не лишено значения то обстоятельство, что если недоразвитие личности приводит к ее пассивности, дряблости, недеятельности и последовательно к отсталости всего общества, то подавление личности, в особенности при ее природной или приобретенной неустойчивости, если, конечно, это подавление не может быть отпарировано соответствующим противодействием, приводит нередко к развитию астенической реакции, заканчивающейся весьма нередко самоуничтожением в виде той или другой формы самоубийства или же болезненным состоянием в виде тяжелых форм неврастении и других общих неврозов и даже психических расстройств; в слабых же натурах приводит к развитию лести, приниженности и к более или менее полному обезличению.
Самоубийство у душевно здоровых лиц, как и все другие акты самообороны человеческой личности, имеет в различных случаях неодинаковые мотивы, но все же в общем за малыми исключениями оно является страшным укором обществу «в смысле протеста против того порядка вещей, который сделал это непреодолимое стремление к смерти, этот неестественный импульс к самоуничтожению фатальным» [82].
Полагаю, что нет надобности доказывать, сколько самоубийств, этой острой реакции в виде последнего акта безуспешной борьбы личности с неблагоприятными условиями, обязано именно резкому подавлению личности, где бы оно ни проявлялось – в школе, в семье или на поприще общественной деятельности.
Подробный анализ случаев самоубийств среди здорового населения не оставляет сомнения в том, что самоубийством кончают большей частью неустойчивые или так называемые психопатические личности. Но кто может отрицать, что эти, хотя бы и неустойчивые личности, при иных условиях не совершили бы на земле всего, чему обязывал их долг пред человечеством, если бы на своем пути они не встретились с теми подавляющими влияниями и условиями, при которых самоуничтожение является единственной формой реакции.
Ведь мы дошли уже до того, что самоубийство в нашей средней школе среди юных подростков становится делом почти обычным, мало кого поражающим. Да что говорить об отдельных самоубийствах, хотя бы и уносящих ежегодно множество жертв, когда под общим гнетом время от времени происходят у нас массовые самоистребления, приводящие в ужас цивилизованный мир. Достаточно указать здесь на столь еще недавно случавшиеся массовые самоистребления наших сектантов, например, в Архангельской губернии, где, как говорят, до сих пор можно видеть места самосожжения людей, предпочитавших лютую смерть отдаче себя в руки властей.
При чтении подробностей этих самоистреблений леденеет в жилах кровь, а между тем эти ужасы, являющиеся яркой реакцией на общий гнет, случаются у нас и поныне, как в более старые времена. Еще всем памятны недавние Терновские события в Бессарабской губернии, где люди закапывали себя живьем в могилы, чтобы отстоять права своей совести.
Более мягкую, но все же печальную форму реакции мы видим в массовых выселениях в другие страны наших сектантов, да и одних ли сектантов. Сюда относятся: выселение некрасовцев за Дунай, белокриницких переселенцев в Австрию, духоборов и менонитов в Северную Америку и т. п.
Эти формы реакции, конечно, не кровавые, так сказать, более разумные и более спокойные, но они в основе своей имеют те же самые мотивы, как и самоистребительные акты, а по своим последствиям для жизни государства они немногим менее тягостны, нежели предыдущие.
В других случаях при долговременном действии массы подавляющих условий как нравственных, так и физических реакция личности, как мы уже говорили ранее, выражается в форме ее болезни, т. е. неврастении и других общих неврозов и даже психических расстройств.
Попрание прав человеческой личности всегда отражается тягостным образом на нервно-психическом состоянии человека. Но когда это попрание достигает такой степени, что личность не гарантирована от внезапного обыска и ареста по одному лишь подозрению в политической неблагонадежности, когда человек из-за своих убеждений может быть направляем в ссылку или ввергаем в тюрьмы с одиночным заключением, в которых калечатся его духовные силы, когда возможны даже телесные наказания вопреки Высочайшему манифесту 1904 г. и когда происходят на глазах всех массовые убийства на улицах с ни в чем неповинными жертвами, то- нервно-психическое здоровье населения подвергается тяжкому испытанию, приводящему к увеличению числа нервных и душевных заболеваний в стране [83].
Нужно ли говорить, как много условий, подтачивающих душевное здоровье личности, могло бы быть устранено из нашего обихода при иных условиях общественной жизни, при иных условиях общегосударственного режима и при иных экономических условиях. Вопросу этому нельзя не придавать значения, так как правильное развитие и здоровье личности является основой государственного благосостояния страны.
Ввиду вышесказанного, естественно, возникает вопрос, какие же причины пагубно влияют на развитие личности, приводят к ее упадку и какие причины содействуют ее развитию?
Обращаясь к разрешению первого вопроса, мы не будем здесь останавливаться на том, в какой мере на развитии личности отражается окружающая ее природа. Вопрос этот, хотя и не лишен значения, чтобы его обойти молчанием, но и настолько широк, что не позволяет на нем остановиться подробнее. Здесь можно лишь указать как на не подлежащий сомнению факт, что умеренный климат для развития личности является более благоприятным, нежели суровый климат севера и жаркий климат тропиков.
Вряд ли также кто-нибудь станет оспаривать наряду с климатом важное значение иных метеорологических, а равно и географических условий. Великие пустыни, малопригодные для человеческого житья, и все те местности, где человеку приходится затрачивать много сил и энергии на борьбу с окружающей природой, не благоприятствуют развитию личности.
Равным
