откажется? Люди, не желающие проявлять эмпатию, вообще не захотят входить в «машину эмпатии». Неравнодушных людей виртуальная реальность может сделать еще чуточку добрее. Но вопрос в том, способна ли она на большее.
Около трех лет назад мы с Джереми и студентами Фернандой Эррерой и Эрикой Вайц решили это выяснить. И придумали эксперимент с виртуальной реальностью, чтобы показать бездомных жителям Области залива в новом свете. С помощью Oculus Rift они наблюдали историю одного бездомного. Сначала зритель «просыпается» у себя в квартире, его выселяют, и ему надо продать какую-нибудь мебель, чтобы удержаться на плаву. С этим ничего не получается, и ему приходится жить в машине. Это запрещено, его застает полиция и конфискует автомобиль — так он оказывается в автобусе 22. В последней сцене можно узнать о других пассажирах. Если «кликнуть» на отца с ребенком, рассказчик объяснит: «Это Рэй и его сын Итан. Мать Итана долго болела и недавно скончалась. Рэю пришлось оплачивать больничные счета, и он влез в долги. Они в списке желающих в семейный приют, и пока там не освободились места, им приходится спать в автобусе».
Мы с Джереми не сомневались, что, пройдя по пути бездомного, люди ему посочувствуют. Но больше ли с помощью виртуальной реальности, чем при традиционных методах? Чтобы это узнать, одним участникам мы показали виртуальную реальность, а другим дали прочитать ту же историю и попросили представить себе, что думал и чувствовал главный герой. Таким способом эмпатия повышается, и это подтверждено десятками исследований, а значит, у виртуальной реальности был достойный соперник. Перед экспериментом я поспорил с Джереми, что любая низкотехнологичная альтернатива не меньше стимулирует эмпатию.
Я ошибался. Сначала выяснилось, что у всех выросла эмпатия к бездомному и возникло желание пожертвовать деньги на местные приюты. Но затем мы более подробно протестировали эти порывы и заметили разницу. Мы изложили участникам план А — голосование за увеличение площади муниципального жилья в Области залива с сопутствующим незначительным повышением налогов. Все участники поддержали план. Но потом мы предложили им подписать петицию, и большинство согласившихся были из группы виртуальной реальности.
При этом технологии обеспечивают долгосрочный эффект [289]. Спустя месяц после эксперимента участники, смотревшие видео виртуальной реальности, все еще хотели голосовать за проект в поддержку бездомных и не дегуманизировали их, в отличие от другой группы.
Ни я, ни Джереми не считаем виртуальную реальность совершенной машиной увеличения эмпатии. Некоторые переживания попросту невозможно показать. Мы можем усадить человека в «Отель 22» на несколько минут, но он не почувствует снедающую безнадежность застарелого голода. И все же радует, что виртуальная реальность стимулирует любознательность и подталкивает людей испытать то, на что они не решились бы в реальности. Джереми с командой инсталлировали наш «Отель 22» в торговых центрах и музеях по всей Области залива, и его уже посмотрели тысячи человек. В книге «Убить пересмешника» Аттикус Финч советует дочери: «Никогда не поймешь человека, пока не посмотришь на вещи с его точки зрения… пока не влезешь в его шкуру и не походишь в ней». С распространением виртуальной реальности у миллионов людей появляется такая возможность.
Виртуальная реальность показывает чужую жизнь, а другие технологии позволяют в буквальном смысле увидеть эмоции других людей. В 2012 году Google запустила проект Glass, который произвел фурор и быстро свернулся. Идея была революционная: сквозь маленький прозрачный компьютер, встроенный в очки, можно было «дополнять реальность», накладывая цифровые данные на аналоговое окружение. Возможности казались безграничными. Направив взгляд на ресторан, пользователи очков сразу видели его рейтинг на Yelp. На фоне вокзалов демонстрировалось табло отправления. С Glass жизнь походила на видеоигру.
Но когда бета-тестеры начали носить очки, в основном в Нью-Йорке и Сан-Франциско, от них шарахались. Устройство выглядело несуразно. Оно как будто наделяло владельца снобизмом, превосходством первого пользователя. А главное, окружающим было некомфортно. Неприятно сознавать, что сидящий рядом с вами за барной стойкой может сфотографировать вас, подмигнув.
Через несколько недель после вывода Glass на пробный рынок десятки баров и ресторанов запретили носить их в заведениях, а их пользователей прозвали «засранцами в очках» [290].
Очки пропали, а дополненная реальность осталась. В одном случае она вдохновила на создание революционного инструмента для помощи таким детям, как Томас Коберн. Это не по годам развитый, но запущенный десятилетний мальчик. Он любит видеоигры и мультики — когда мы познакомились в декабре 2017-го, он был в футболке со Снупи в костюме Санты. И у него аутизм. Он крайне застенчив, не смотрит в глаза и все время делает повторяющиеся движения. Раньше он разлизывал себе губы до крови.
Томасу поставили диагноз в восемь лет — позже, чем обычно, из-за специфики симптомов. Он без труда говорит, читает и пишет. И бесчувственным его не назовешь — он настолько восприимчив, что иногда доходит до истерики. Мать мальчика Хизер говорит: «Он очень открытый». Несмотря на собственную экспрессивность, он, как и любой ребенок с аутизмом, по выражению лица не понимает, какие эмоции испытывают окружающие [291].
Когда сыну диагностировали аутизм, Хизер расстроилась, но больше растерялась: «Я не понимала, что мне делать дальше». Много лет считалось, что люди с аутизмом ни на что не способны. Согласно гипотезе Родденберри, эмпатия — это неизменная черта, и если ее нет, ничего с этим не поделать [292]. Психиатр Ганс Аспергер, один из первооткрывателей аутизма, тоже так думал и писал, что такие дети «несомненно на всю жизнь обречены не понимать эмоции».
Фиксистский взгляд на человеческую природу ошибочен, и в отношении аутизма в том числе. За минувшие тридцать лет были придуманы разные методы, благодаря которым такие дети, как Томас, могут преодолевать свои трудности. На сегодняшний день самый популярный — это прикладной анализ поведения (ПАП), в котором дети разбирают поведение на легкоусвояемые элементы.
Чтобы почистить зубы, надо сначала выдавить пасту. Внимательность к человеку означает, что надо стоять к нему лицом и думать, что говоришь. Психологи многократно проходят со страдающими аутизмом детьми каждый шаг и вознаграждают за правильное поведение.
Сторонники ПАП сравнивают его с наработкой навыка. Обычным людям общение дается непринужденно, людям же с аутизмом приходится учиться этому так же, как все учатся играть в футбол или на скрипке. Принципы ПАП заложил создатель радикального бихевиоризма Б. Ф. Скиннер, знаменитый психолог и противоречивая фигура. Позитивным подкреплением он обучал голубей делать что угодно, например крутиться вокруг своей оси и управлять ракетным оружием.
Противники ПАП считают его недоработанным и подходящим скорее для животных, нежели для людей [293]. Хотя результаты поразительные — некоторые дети «исцеляются» от внешних симптомов аутизма [294]. Еще он требует много времени
