Томом и немного вразумить его, но даже при мысли об этом в нем разрастается чувство вины. Он может провести несколько бессонных ночей, пытаясь подавить свой гнев, стремясь понять, почему Том так себя ведет, воображая, что бы он сказал Тому, и снова пытаясь избавиться от гнева. Однажды после работы он решает
помедитировать на свой гнев. Сначала он пытается думать о приятном, чтобы заставить гнев уйти, но тот почему-то лишь усиливается; гнев пытается завладеть его вниманием, и Джордж решает
осознавать свой гнев, позволив ему спонтанно усиливаться и спадать, и просто наблюдать за ним.
Внезапно он вспоминает своего брата, который постоянно получал много позитивного внимания отца. Его брат делал то же самое, что делает сейчас Том, – он оставлял всю уборку комнаты на Джорджа, а сам увлеченно общался с отцом. А, так вот в чем дело: ситуация на работе напомнила ему о застарелом подавленном гневе на брата. Джордж какое-то время посещал психотерапевта, так что теперь он понимает, что брат имеет отношение к этой проблеме, он сознает, что был невидимкой для всех в семье – пока от него что-то не понадобится.
Но гнев повторял: «Я ЕСТЬ, я здесь, я реален, и я имею значение». И это навело Джорджа на мысли о работе, о том, как он ее ненавидит: одной из причин гнева на Тома было то, что ему приходилось выполнять много задач сверхурочно, к тому же таких, которые он терпеть не мог. Джордж устыдился ненависти к своей работе – ведь это его кусок хлеба, не так ли?
Джордж не имел для себя никакого значения и даже не присутствовал в собственной жизни: вся его карьера имела целью выживание. Его гнев пытался спасти его от этого постоянного выживания, чтобы он мог начать жить по-настоящему. Он начал сознавать, пребывая в медитации, что всегда хотел работать с людьми, особенно в сфере подбора кадров, и, закончив медитацию, он стал искать в интернете какие-нибудь школы, где можно получить навыки для такой работы.
Не всегда все разрешается так быстро и ясно, но такое тоже бывает. В случае Джорджа он понял не только то, что его гневу способствуют некоторые непроработанные эмоции из детства, но и то, что он сам принимал себя всерьез не более, чем его семья. Джорджу удалось изменить всю свою жизнь – потому что он позволил себе ощутить гнев.
Гнев напоминает о том, что мы существуем
Гнев – это наш друг, потому что, когда мы забываем о том, что существуем, он поднимается, чтобы напомнить нам об этом, о том, что мы реальны, мы здесь, рядом с другими, мы хотим быть услышанными и увиденными, о том, что мы имеем значение. У всех нас есть первобытное желание существовать, быть настоящими и иметь значение для самих себя. А для хорошего человека гнев может стать буквально спасительным.
Сара была хорошим человеком всю свою жизнь; она уверена, что становится лучше, когда жертвует собой и помогает другим. Ей кажется эгоистичным думать о себе, хотеть чего-то для себя, отказывать тем, кому от нее что-то нужно. А недавно она стала считать себя полной эгоисткой, потому что разгневалась на свою нарциссичную мать (как уже говорилось ранее, многие хорошие люди воспитаны родителями с подобным расстройством личности). Нарциссичные родители хотят, чтобы ребенок им поклонялся, заботился о них, ставил превыше всего, делал их счастливыми и давал поводы для гордости, был внимателен к их настроениям и оказывал эмоциональную поддержку, читал их мысли и давал все желаемое безо всяких просьб с их стороны. Ребенок нарцисса учится предугадывать потребности и желания родителя, служить ему и ходить на цыпочках, чтобы не спровоцировать приступ родительского гнева или более серьезное наказание.
Детство Сары полностью соответствует этому описанию: ее мать контролировала каждое ее движение, и даже если матери нет рядом, ей кажется, что каким-то образом мать узнает о том, что она делает, и будет стыдиться ее. В глубине души Сара жаждет одобрения своей матери и живет в иллюзии, что однажды его получит.
Но последнее время она замечает, что мать винит ее в том, что сделала сама; Сара видит, что остальные члены семьи иногда получают поддержку матери, однако, когда Сара буквально голодала, чтобы прокормить братьев и сестер, мать прямо отказалась помогать ей, сказав: «Я воспитала тебя самостоятельной». Есть и еще несколько моментов, которые Сара стала замечать в поведении матери, потому что ее гнев наконец позволил ей увидеть их. Гнев поднялся в ней, чтобы сказать: «Я ЕСТЬ, я здесь, я реальна, и я имею значение».
Конечно, все это звучит очень эгоистично с точки зрения Сары, и она ощущает огромную вину за такие чувства. Чувство глубокого стыда настолько завладело ею, что она даже подумывала о самоубийстве. Она стала посещать психотерапевта в надежде, что тот поможет ей избавиться от гнева. Конфликт между гневом и виной теперь разгорается в безопасных условиях терапевтической поддержки, и сообщения каждой из этих эмоций становятся все отчетливей. И наконец Сара слышит, как вина говорит за нее: «Меня НЕТ, я не должна быть здесь, я не могу позволить себе быть реальной, потому что это плохо, и я не имею никакого значения для себя или кого-либо еще». Она также начинает понимать, что гнев говорит прямо противоположное.
Теперь она понимает, в чем проблема: она всегда была в том, что Сара научилась не существовать – чтобы существовала только ее мать. Она позволила своей матери быть единственной, кто присутствует в ее жизни. И хотя поначалу это дается трудно, Сара начинает защищать себя перед матерью. Мать начинает быть более требовательной, устраивает больше скандалов и пытается вернуть свою дочь в привычную роль.
Но Сара уже обрела умиротворяющую истину внутри себя и не собирается сдаваться, потому что гнев – это энергия, которую нужно услышать и признать. Гнев спасает ей жизнь. Постепенно Сара освободилась от требований матери, и теперь у нее есть партнер, работа и хобби – которые предпочитает она, а не те, что могла бы одобрить мать, или связанные с нерешенными проблемами с матерью. А у матери теперь есть ответственность за свою жизнь, и она может просто найти кого-то еще на роль, которую играла дочь, либо использовать свой шанс на пробуждение.
Гнев невозможно все время загонять в подполье. Множество клиентов приходят ко мне на терапию, будучи уже не в состоянии скрывать от себя свой гнев, – и, конечно, первое, что они хотят, это чтобы им
