к осознанию, и стал уже оглушающим грохот сапог его ненависти к себе. Поэтому компульсивное желание мучить служанку было интерпретировано как активное вынесение вовне желания мучить себя, которое добавляло еще и волнующее чувство власти над более слабым созданием. Активное стремление при этом переродилось в садистические фантазии, а они исчезали по мере того, как все яснее становилась его тенденция к смирению с одновременным отвращением к ней.
Я вовсе не считаю, что все садистические импульсы или действия по отношению к другим порождены исключительно ненавистью к себе. Но мне кажется вполне вероятным, что экстернализация влечения мучить себя всегда вносит свою лепту. Во всяком случае, такая связь встречается достаточно часто, и мы должны быть готовы к такой возможности.
Другие пациенты и без внешних провокаций страдают от страха перед мучениями. Он растет вместе с ненавистью к себе и представляет собой реакцию на пассивное вынесение вовне влечения мучить себя.
Наконец, обратимся к определенным мазохистским и сексуальным действиям и фантазиям. Я имею в виду фантазии при мастурбации, простирающиеся от унижений до пыток; мастурбацию, при которой царапают или бьют себя; выдирание волос; хождение в тесной обуви; болезненные позы, половой акт, при котором человека должны ругать, бить, связывать, заставлять выполнять лакейские или отвратительные задачи, чтобы он смог получить сексуальное удовлетворение. Структура подобной практики достаточно сложна. Я считаю, что следует различать как минимум два вида. В первом случае человек испытывает мстительное наслаждение, мучая себя; во втором – он отождествляет себя с презренным Я и по причинам, которые мы рассмотрим далее, может только таким образом достичь сексуального удовлетворения. Однако есть причины считать, что это различие работает только для осознанных переживаний, – фактически он всегда и мучитель, и жертва и получает удовольствие как унижаясь, так и унижая.
Психоанализ имеет одну из задач – проследить во всех случаях фактического самомучения скрытое намерение мучить себя. Другая задача – ожидать, что возможна экстернализация тенденций к самомучению. Всякий раз, когда намерение мучить себя довольно определенно, мы должны внимательно исследовать внутрипсихическую ситуацию и спросить себя, не возросла ли в этот момент ненависть к себе и что могло стать этому причиной.
Вершиной ненависти к себе являются чистые и непосредственные само-разрушительные импульсы и действия. Они могут быть острыми либо хроническими, открыто насильственными или медленно подтачивающими, осознанными или неосознанными, могут осуществляться или оставаться воображаемыми. Они могут касаться главных или второстепенных вопросов. Их конечная цель – физическое, психическое и духовное саморазрушение. Если знать все эти возможности импульсов, суицид перестанет казаться отдельным непонятным явлением. Есть много способов убить то, что составляет суть нашей жизни; самоубийство – самое крайнее и окончательное выражение саморазрушения.
Легче всего поддается наблюдению влечение к саморазрушению, направленное против тела. Физическое насилие над собой в целом ограничено психозами. При неврозе мы имеем дело с меньшим размахом саморазрушительных действий, которые в основном принимают вид «вредных привычек» – обкусывание ногтей, расчесы до сыпи, выдергивание волос. Но бывают и неожиданные позывы к насилию в чистом виде, которые, в противоположность психозу, остаются воображаемыми. Они случаются у тех, для кого воображение и есть сама жизнь, а реальность достойна только презрения, как и реальность самих себя. Позывы к насилию наступают после инсайта, и весь процесс происходит настолько молниеносно, что установить его последовательность удается только в психоаналитической ситуации: внезапный инсайт своего несовершенства, быстро вспыхивающий и исчезающий, так же резко следующий за ним безумный порыв выцарапать себе глаза, перерезать себе глотку или воткнуть нож себе в живот и выпустить кишки. Этот тип личности временами испытывает импульсы к суициду (например, его тянет спрыгнуть с балкона или с обрыва), импульсы, которые возникают при сходных условиях, но кажутся неизвестно откуда взявшимися. Исчезают они очень быстро, так что эти импульсы почти не имеют шансов осуществиться. С другой стороны, желание спрыгнуть может быть неожиданно столь сильным, что человек вынужден держаться за что-нибудь во избежание искушения. Но может иметь место и настоящая суицидальная попытка. Даже если так, у этого типа все равно нет реалистичного представления об окончательности смерти. Скорее есть представление, как он спрыгнет с двадцатого этажа, затем подберет себя с земли и пойдет домой. Часто дело случая, удастся или нет такая суицидальная попытка. Да, если хотите, увидев себя мертвым, он сам первый бы удивился.
При многих серьезных попытках суицида мы должны учитывать вероятность далеко зашедшего самоотчуждения. Однако, как правило, нереалистичное отношение к смерти больше характерно для суицидальных импульсов или прерванных попыток самоубийства, чем для спланированных и серьезных покушений на себя. Конечно, всегда найдутся причины для такого шага, просто тенденция к саморазрушению – наиболее постоянный его элемент.
Саморазрушительные импульсы как таковые могут оставаться неосознанными и при этом находить выражение у отчаянных сорвиголов при езде, плавании, скалолазании или в спешке, когда физически нет большой возможности спешить. Мы видели, что такую деятельность сам человек и не будет считать, поскольку у него есть скрытое требование неуязвимости («со мной ничего случиться не может»). Во многих случаях это решающий фактор. Но мы всегда должны осознавать вероятность дополнительного воздействия саморазрушительных влечений, особенно когда пренебрежение реальной опасностью переходит разумные границы.
И наконец, есть те, кто неосознанно, но систематически разрушает свое здоровье пьянством или наркотиками, хотя здесь могут иметь место и другие факторы, такие как постоянная потребность в одурманивающих веществах. В очерке Стефана Цвейга о Бальзаке мы видим трагедию гения, который в душераздирающей погоне за славой на самом деле разрушил свое здоровье каторжным трудом, избыточным употреблением кофе и пренебрежением ко сну. Безусловно, потребность Бальзака в славе вогнала его в долги настолько, что его чрезмерный труд отчасти оказался следствием неправильного образа жизни. Конечно же, здесь, как и в подобных случаях, оправдан вопрос о присутствии саморазрушительных влечений, приведших в конце концов к преждевременной смерти.
В других случаях телесный ущерб наносится себе случайно. Мы все не раз в плохом настроении умудрялись порезаться, споткнуться и упасть, прищемить палец. Но если мы игнорируем машины, переходя через дорогу, или правила вождения, сидя за рулем, это может стать фатальным.
Остается открытым вопрос о скрытом действии саморазрушительных влечений при органических заболеваниях. Хотя теперь о психосоматических заболеваниях мы знаем гораздо больше, трудно с необходимой точностью выделить конкретную роль саморазрушительных тенденций. Конечно, любой хороший врач знает, что при серьезной болезни желание пациента выздороветь и жить или умереть является решающим.
Но и в этих обстоятельствах тяготение психических сил к жизни или смерти может быть определено множеством факторов. Принимая во внимание единство души и тела,
