сказал, что, наверное, это мне и надо
делать, а когда я стал делать, ты на меня орешь. Честно говоря, я…
П-7. Фрэнк! Я не говорил тебе, чтобы ты рассказывал мне все, что придет тебе в голову. Это уже слишком… расскажи мне, что тебя заботит, что для тебя действительно важно в жизни и, пока ты это делаешь, включай туда все, что появится по пути. [пациент/психотерапевт]
К-8. Ты никогда этого не говорил раньше.
П-8. Ладно, ладно. Теперь сказал. Что в твоей жизни заботит тебя в данный момент? [пациент]
К-9. Ну почему ты всегда разговариваешь так, будто едва меня терпишь?
П-9. Ты попал в точку, Фрэнк. Мы оба в это вкладываемся – частично ты, частично я. Иногда ты мне нравишься, иногда ты выводишь меня из себя и тогда я ругаюсь и раздражаюсь. [пациент/психотерапевт]
К-10. Не знаю, почему ты говоришь, что я что-то делаю для этого.
П-10. Фрэнк, ну ты же не настолько глуп. Ты очень хорошо знаешь, по крайней мере на каком-то уровне, что я имею в виду. Ты меня сейчас просто подкалываешь, потому что я на миг утратил осторожность. [пациент/психотерапевт]
К-11. А почему же я хочу так делать?
П-11. А потому, что ты не знаешь, что еще можно делать, кроме как жаловаться и нападать. [пациент]
К-12. А когда это я жаловался и нападал? Ты почти всегда находишь возможность обвинить меня – что бы я ни говорил. [пациент/психотерапевт]
П-12. Боюсь, что ты прав. Но, Фрэнк, ты же на это напрашиваешься.
К-13. И как это, черт побери, я напрашиваюсь? К чему мне это?
П-13. Что-то в тебе нуждается в том, чтобы провоцировать других людей. Я вижу, как ты делаешь это здесь, со мной, и я уверен, что делаешь это и с другими.
К-14. Я всегда что-нибудь делаю. Ну если бы ты каждый день видел столько же дерьма, сколько я вижу, ты бы… [пациент]
П-14. Фрэнк, ты жалуешься на жизнь, вместо того чтобы что-то сделать с ней.
К-15. Когда ты так говоришь, мне становится по-настоящему худо. Я думал, ты ждешь, чтобы я тебе рассказывал все, что я чувствую, и теперь так паршиво слушать, как… [пациент]
П-15. Да, я знаю. Я знаю, потому что ты говоришь мне об этом снова и снова. Я знаю, потому что ты рассказываешь об этом с таким удовольствием. А теперь тебе кажется, что я несправедлив, – ведь ты делал только то, что я тебе велел делать. [пациент/психотерапевт]
К-16. Мне кажется, что мне никогда не было особенно интересно рассказывать тебе все это. В общем-то, все одно и то же, я каждое утро просыпаюсь в дурном настроении, с мерзкими предчувствиями, а потом приношу все это сюда и вываливаю на тебя… [пациент/психотерапевт]
П-16. Ты вкладываешь столько сил в рассказы о том, как плохо жизнь обращается с тобой, что ворчишь уже по привычке везде и всюду, и люди или отворачиваются, или сердятся. Тебе неприятно это слышать, но это так, и я думаю, что какая-то часть тебя это тоже знает. [пациент]
К-17. Мне не нравится быть несчастным. Нет ничего хорошего в том, чтобы смотреть, как вокруг тебя веселятся, а я все время один, и все время вокруг меня одна и та же дерьмовая скукота. [пациент/другие]
П-17. А ты когда-нибудь пытался себе представить, что бы было, если бы ты не чувствовал себя несчастным? [пациент]
К-18 (безжизненно). Было бы большое облегчение. [пациент]
П-18. Нет, Фрэнк, ты сейчас говоришь только разумом, не сердцем. Попробуй вчувствоваться в это: как бы это было, если бы ты не чувствовал себя несчастным, печальным, одиноким? [пациент]
К-19 (минуту молчит, действительно стараясь осознать эту мысль, затем лицо внезапно напрягается, голос звучит гневно). Если бы я когда-нибудь перестал быть несчастным, я бы больше никогда не был бы счастлив. [пациент]
Мы можем улыбнуться парадоксальности постигшего Фрэнка озарения, но вся ирония в том, что его взрыв – это осознание того, что он зависит от своей озлобленной позиции, которая дает ему возможность занимать в этом мире свое место, дает возможность чувствовать, что он обладает хоть какой-то силой в этой жизни, в которой столько разочарований и неудовлетворенности.
Этот отрывок очень сильно сокращен, но все же он дает достаточно ясное представление о том, как долгая работа в области «пациент/другие» привела к тому, что Фрэнк смог начать анализировать свой способ «быть с психотерапевтом», что, в свою очередь, позволило ему погрузиться во внутреннее, интрапсихическое исследование.
Внимание на интрапсихическом
Теперь очевидна моя уверенность в том, что самая фундаментальная и самая длительная психотерапевтическая работа происходит в процессе тщательного исследования интрапсихической реальности. Это ни в коем случае не перечеркивает могущества обоих аспектов межличностного. Естественно, можно придумать случай, в котором единственным источником и мерилом психологических затруднений (психопатологии) служит межличностное. Тем не менее эти затруднения встраиваются в перцептивные конструкции внутренней жизни пациента, которые требуют внимания психотерапевта.
Сказать, что мы работаем в интрапсихическом локусе, – вовсе не означает отказаться от обращений к людям или объектам, окружающим пациента. Мы к ним часто обращаемся, но главная цель того, что мы при этом выясняем, описываем и отражаем, – это определить, как пациент структурирует свою идентичность и природу мира, в котором он живет (его систему конструктов «я-и-мир»).
Смысл такого подхода состоит в том, что психотерапевт часто специально следит за внутренним аспектом сказанного. Например:
К-А. С тех пор как скончалась моя мать, мне так грустно. При всех моих бедах мне было так хорошо с ней. [пациент/другие]
П-А. Теперь вы чувствуете себя один на один со всем этим.
К-Б. Мне кажется, они не понимают, что я пытаюсь им сказать. Вместо этого они все время говорят мне, что я должен делать, вместо того чтобы разговаривать с ними. [пациент/другие]
П-Б. Вы почему-то не можете найти способ сделать так, чтобы вас поняли, не так ли? [пациент]
К-В. Я не понимаю, почему вы не можете сказать мне, что мне делать. Вы гораздо опытнее меня в этих делах. [пациент/психотерапевт]
П-В. Вы чувствуете себя слишком неопытным, чтобы принимать решения самостоятельно, не так ли? [пациент]
Конечно, ни один из этих ответов не существует
