Понятно, что здесь нет жёсткой взаимосвязи видовой принадлежности и «места на схеме», но корреляция всё же достаточно высокая. Например, поэт – не обязательно суггестор, но из сотни таковых хищных авторов окажется не десяток, как было бы при гауссовом нормальном распределении, а этак, с учётом гибридов, – с полсотни. Из политиков – тоже может где и наберётся с десяток порядочных людей, но – уже из сотни тысяч.
«Догматик» может возглавлять тоталитарную секту, но это, возможно, – и партийный начётчик («жёсткий» политик), и главарь террористов. В области «артист» может быть и «гибкий» политик, и научный шарлатан, и благостный, сладкоречивый религиозный проповедник. Например, в «артисты» «великолепно» вписывается А.Эйнштейн: и хороший скрипач, и с богемными к тому же замашками – неопрятный, неряшливый в быту бабник.
При усиленной работе сознания над определённым и достаточно узким классом задач подсознание включается в такой же усиленной, но индивидуально варьируемой степени. Это стабилизирует работу мозга и приводит его обладателя к печально известному, и распространённому в корыстных трудовых коллективах (равно эксплуататорского толка или рваческих), феномену «профессионального кретинизма». Расширение класса задач ничего, в принципе, не меняет, разве что делает отмеченный специфический кретинизм более полноводным и менее сдерживаемым волнорезами универсализма.
Чтобы этого не произошло, необходимо вмешаться в работу сознания либо подсознания. В первом случае, надо или снизить деловую активность, или же переключиться на принципиально нерешаемые задачи. Таковыми могут быть и многие философские проблемы, и любые религиозные искания – это тоже в достаточной мере бесплодное в плане логического поиска дело. Но возможно прибегнуть и к активизации подсознания – избрать приключения, секс, алкоголь, наркотики. Все эти меры приводят к дисбалансу работы мозга. И хотя это и избавит от вышеупомянутого профессионального недуга, но может самым плачевным образом сказаться на карьере и личной жизни, вызвать душевную опустошённость.
Следует отличать профессиональный кретинизм, роботообразную исполнительность от «трудоголизма» – одержимой увлечённости своей работой, своим любимым делом, это – именно творческая деятельность, когда «хобби» совпадает с производственными обязанностями. По Гумилёву – это аттрактивность, или увлечённость, в отличие от пассионарности, эмоциональной страстности, похоже, часто действительно вызванной «пассионарными толчками», то только не космического свойства, а чисто земного: например, упомянутыми ранее «ударами мочи в голову».
При занятости сознания спонтанным перебором воспоминаний, созданием аллофенических (химерических) образов на фоне свободного чувствования, включение подсознания происходит в такой же точно степени и подобной же манере – это его «стиль». Невербальные виды искусства здесь самые главные «помощники», и особенно – музыка. И сознание как бы тонет, втягивается в «чарусу» вытесненных, и забытых образов, оно «подтапливается» и замутняется. Часто это помутнение доходит до того, что делает совершенно невозможным функционирование сознания индивида по человеческому типу, и его психика тогда постепенно возвращается к своему естественному животному состоянию, этологическому уровню сознания.
Животных отличает именно практически неразрывное единство подсознания с сознанием. Подсознание существует у них лишь на уровне нечёткого различения сна и бодрствования и долговременной памяти образов – вкусовых, обонятельных, зрительных… Но в нём не происходит той постоянной автономной работы по «перемешиванию ассоциаций и аналогий», которая имеет место у человека, благодаря второй сигнальной системе, «упаковавшей» подсознание в некий огромный мешок и постоянно его перебирающей – и машинально, и осознанно. И всё же такое единое сознание у животных высших видов достаточно высоко, его хватает для квазирассудочной деятельности и достижения уровня «непосредственной веры». Это – 4-й уровень по классификации французского психолога Пьера Жане. Например, у собак – это «вера в хозяина», у лошадей и дельфинов – «вера в человека».
На подобном уровне находится и значительная часть людей в сообществах самого различного уровня достигнутой социальности, это никак не коррелируется с пресловутой «цивилизованностью». В экономически развитых странах таких людей с сознанием животного уровня может оказаться в процентном отношении больше, чем в каком-нибудь затурканном колдунами первобытном племени.
Указанный переход к животному состоянию психики, в результате «утягивания на дно» и угнетения работы сознания (подсознание при этом тоже «затихает»), не всегда замечается обществом своевременно, а в большинстве случаев вообще остаётся незамеченным – из-за маскирующего эффекта сохранности сознательной, рассудочно-логической минимального уровня деятельности. Последствия этого весьма печальны – общество наводняется человекообразными существами, конструктивный диалог с которыми невозможен. Это собственно некая – «без шприцев» – разновидность наркомании: человек тупеет и наслаждается «простотой и ясностью мыслей». Это оскотинивание коснулось всех стран «золотого миллиарда», но особенно – США. Столь злонамеренное оболванивание масс, в первую очередь, осуществляют полностью сионизированные СМИ. В этом же ключе, но более изощрённо и целенаправленно орудует дианетика. Сейчас подобный же негативный процесс «тупого» озверения общества набирает силу в России и других странах бывшего СССР. Вот в чём нам очень скоро удастся догнать и перегнать Америку!
На подобные состояния обладания нечеловеческой психикой (это ещё называют состоянием «зомби») могут указывать некоторые определённые признаки. Такие, например, как стремление к примитивным порокам, типа чревоугодия. Возможно, что именно таково происхождение эпидемии ожирения в США: 60% «штатников» больны ожирением, а остальные охвачены «спортоманией» от панического страха растолстеть, что, впрочем, мало кому помогает. Индикатором могут послужить и неожиданные для окружающих проявления удивительной бесчувственности, США и в этом плане иллюстративны. Но возможны и самые чудовищные проявления, такие как некромания или сексуальная агрессивность вплоть до некрофилии и труположства.
В общем случае, отмеченное воздействие действительно полностью подобно угнетению нравственных нейромеханизмов алкоголем или наркотиками. Другими словами, сублимация хищности при этом приобретает более выраженные, «яркие» формы. То сдерживание хищного поведения, которое осуществляет культура, цивилизация, при этом исчезает, растворяется.
Конкретнее говоря, «безобидный» должностной садист от систематического посещения филармоний или поп-концертов становится в конце концов садистом истинным, некрофилом. «Озверение искусством» диффузных людей не достигает таких форм – агрессивность, сексуальность «на трезвую голову» не доходят до крайних своих асоциальных форм, и никогда не превышается тот уровень хищной деформации сознания, который возможен при алкоголизме или наркомании. Понятно, что если принята на дискотеке «доза эйфориака», то можно ожидать чего угодно и от диффузного человека, он уже «не ведает, что творит».
Юность Вольтера и старики Америки
В других случаях, в силу каких-либо побудительных причин, будь то социальных или индивидуальных, но возникающих благодаря всё той же достославной когорте таких хищных качеств, как тщеславие, зависть, жадность и т.п., – творческая личность пытается тем или иным путём усилить функционирование своего мозга. На практике все такие попытки имеют неопределённый и опосредованный характер. Самым кардинальным средством является логическая тренировка сознания.
Подобную тренировку, например, практиковал К.Маркс. Он занимался математикой в качестве разрядки, отдохновения от трудов праведных при написании своего «капитального» «Капитала». Возможно, именно это дополнительное занятие поспособствовало тому, что уровень его работ по экономическим и философским вопросам по сложности изложения превзошёл сложность работ Гегеля по эстетике и логике.
Ф.Вольтер слишком поздно прибег к подобному средству и поэтому не смог подняться выше язвительного остроумия антицерковной и антиаристократической направленности. К тому же в случае «с бедным Вольтером» фатально сказался один факт его личной биографии. Юный Франсуа стремился попасть в высший свет, пробиться в аристократические круги, но делал это слишком нахально, за что и был однажды побит палками слугами одного аристократа, неосторожно затронутого остроумием Вольтера. Это преобразило обычный для суггестора высокомерный комплекс тщеславия в озлобленный комплекс неполноценности и усилило его хищной жаждой мести. Поэтому «раздавить гадину!» и «аристократов на фонари!» – таковой стала лозунгистика сверхзадачи творчества Вольтера. Прорвись же он в аристократы, то стал бы лишь автором типа Казановы, и тоже, наверное, оставил потомкам великолепную литературу, но уже не такую «палочно»-злобно остроумную, какая у него получилась в действительности. Лишь его безнравственность и цинизм остались бы без изменения. Суггестор Вольтер «великолепно» выразил кредо псевдолюдей, их «символ веры»: «Зачем бороться с человеческими недостатками, когда нужно использовать их в своих интересах!».
