Тейяр де Шарден писал: "Человек будет стремиться к познанию до тех пор, пока им будет руководить страстный интерес. Интерес этот зависит от допущения, которое невозможно строго научно доказать, что этот мир подчиняется определенному порядку".
Мы не были бы честными учеными, если бы игнорировали тот факт, что сей "страстный интерес" на самом деле существовал на протяжении всей истории человечества, несмотря на войны, погромы и концентрационные лагеря. Можно верить или не верить, что мир подчиняется определенному порядку. Но будучи разумными людьми, мы не можем игнорировать тот факт, что вопрос о значении человека всегда был философской загадкой. Если мы не можем доказать важность человеческой личности, и не можем обойти этот вопрос, что же нам делать?
Поскольку в рамках каждой культуры ценность человека расценивается по-разному, и поскольку эта информация передается посредством Родителя, мы не можем полагаться на Родителя в вопросе о значении человека. Во многих культурах, включая и нашу, Родитель оправдывает убийство. Таким образом, ценность личности условна. На войне убийство считается допустимым. Во многих странах, в том числе и в нашей, узаконена смертная казнь. В некоторых странах в древности практиковалось уничтожение младенцев с целью отбора лучших. Примеры этого отмечались вплоть до нынешнего столетия. Например, на Мадагаскаре есть два племени, различающиеся цветом кожи, хотя во всем остальном их внешность практически не различается, и их язык и культура почти идентичны. Эти племена известны под названиями, которые приблизительно переводятся как Красный клан и Черный клан. Члены Красного клана обычно светлокожие, Черного — смуглые. Если в Красном клане рождается темнокожий младенец, то считается, что он вырастет колдуном, вором, кровосмесителем или будет поражен проказой. Поэтому его умерщвляют. Убеждение об опасности "таких людей" передается от поколения к поколению посредством Родителя. Культурному Родителю западного человека это чуждо. Но он, однако, оправдывает иные формы дискриминации, которые также могут привести к смерти.
В оценке значения человека мы не можем полагаться и на Дитя. Отягощенное собственным неблагополучием, Дитя почти не располагает позитивными данными о своей ценности, не говоря уже о ценности других. В любой культуре Дитя, если его соответствующим образом спровоцировать, становится способно на чудовищную жестокость вплоть до массового убийства или даже самоубийства.
Лишь свободный Взрослый может достичь с другими свободными Взрослыми согласия о ценности человека. Мы видим, сколь неадекватно понятие "совесть". Мы должны задаться вопросом: "Что это за совесть, которая направляет нашу жизнь? Кому принадлежит этот тихий голос внутри нас — Родителю, Взрослому или Дитя?"
Бертран Рассел, никогда не поддававшийся лжи усыпляющих догм, сказал: "Этот внутренний голос, эта богом данная совесть, которая заставляла Кровавую Мери сжигать протестантов, — неужели это то, чему мы — разумные люди — должны следовать? По-моему, эта идея безрассудна, а я стараюсь насколько возможно руководствоваться рассудком".
"Я ценен, ты ценен"
Лишь Взрослый способен решиться на утверждение: "Я ценен, ты ценен". Родитель и Дитя не вольны этого сделать, поскольку они привержены, с одной стороны, тому, что было усвоено в рамках данной культуры, с другой — тому, что было пережито и понято.
Утверждение Взрослого о ценности людей совсем не похоже на слова одной моей пациентки, которая, сжав кулаки, провозглашает: "Я люблю людей". Эти или им подобные слова проистекают от Дитя, послушного назиданию: "А теперь, дорогая, пойди и поцелуй тетю Этель!" Четырехлетняя девочка безропотно подчиняется, хотя тетя Этель ее пугает. Но она делает это, подчеркивая: "Я люблю тетю Этель", а вслед за этим обобщая: "Я люблю людей". Кулаки, однако же, все время сжаты.
Нам необходимо проанализировать наше представление "Я люблю людей", чтобы понять, откуда оно проистекает и что же мы чувствуем на самом деле. Большинство из нас придерживается определенных убеждений, но они часто представляют собой результат подчинения Дитя давлению Родителя, а не решения Взрослого, принятого на основе адекватной информации.
В противовес этому, подход Взрослого к проблеме ценности человека заключается в следующем.
Я — личность. Ты — личность. Но в отсутствие тебя я не являюсь личностью, поскольку лишь наличие другого человека делает возможным существование языка, только язык делает возможным мышление и лишь мышление определяет человеческую природу. Благодаря тебе я имею ценность. Таким образом, я ценен и ты ценен. Если я не ценю тебя, то я не ценю и себя. В этом смысл установки "Я — о'кей, ты — о'кей". Лишь при этом условии мы — люди, а не вещи. Возвращение человека на достойное его место составляет суть искупления или озарения — центральных моментов всех великих религий. Приняв эту идею, мы становимся ответственны друг за друга. Такая ответственность — высшая цель всех людей. Первое ее следствие: не убивайте друг друга.
"Это не годится"
Однажды мой коллега встретил меня на автостоянке и спросил: "Если я — о'кей и ты — о'кей, зачем ты тогда запираешь машину?"
Зло — реальность этого мира. Перед лицом всего того зла, которое мы наблюдаем, установка "Я — о'кей, ты — о'кей" может показаться утопической мечтой. Но, возможно, наша цивилизация вплотную подходит к беспрецедентной альтернативе: либо мы будем уважать друг друга, либо все погибнем. А как стыдно было бы разрушить то, что созидалось так долго!
Тейяр де Шарден, с изумлением воспринимающий развитие мира как все еще продолжающийся эволюционный процесс, заканчивает свой великий труд "Феномен человека" горьким замечанием о зле, вопрошая: "Возможно, все страдания и слезы не противоречат общей тенденции, непостижимой для нашего разума, ведь разве к нормальному течению эволюции не примешивается чрезвычайный эффект катастроф и отклонений?"
Не являемся ли мы ошибкой эволюции? А может, выдающиеся достижения человечества обещают нам еще большие достижения в будущем? Тейяр подчеркивает тот момент, что первый человек появился, когда он осознал, что он являет собой видоизменение "от нуля до всего".
Возможно, мы подходим к следующему важному шагу. Ради самосохранения нам надо предпринять еще одно видоизменение: нам надо осознать, что нас объединяет: Я — ценен, ты — ценен. Я — о'кей, ты — о'кей.
По моему убеждению, в транзактном анализе заключено решение, необходимое человеку. Я черпаю мужество в словах Дж. Р.Оппенгеймера, что существует "беспрерывное взаимодействие мира ученых и мира людей вообще — художников, земледельцев, юристов, политиков." В 1947 году он писал: "Поскольку большинство ученых чувствует себя хотя бы отчасти учителями, они ответственны за то, каким образом представлена найденная ими истина". В 1960 году он высказал мнение, что "сообщество интеллектуалов должно внести свой вклад в общую культуру, говоря не о фактах природы, но о природе человека, о морали, о том, что хорошо и что плохо, о политике".
Мы несем ответственность за то, чтобы наши открытия в области человеческих транзакций послужили делу спасения человечества.
Первородная игра — первородный грех
Располагая известными нам данными, можно кое-что сказать и о проблеме зла. Зло, или грех, или "человеческие наклонности" (как бы мы это ни назвали) присущи любому человеку. Мы просто не в силах отрицать врожденной греховности человека. Я убежден: всеобщая проблема заключается в том, что ребенок по природе своей (независимо, в какой культуре он родился) и в силу обстоятельств своего существования (человеческого существования) принимает установку "Я не в порядке, вы в порядке", либо две иные вариации: "Я в порядке, вы не в порядке" или "Я не в порядке, вы не в порядке". Это — трагедия, но она не так очевидна, пока не начата первая игра, пока не предпринят первый тайный шаг в сторону другого человека с целью облегчить бремя своего неблагополучия. Эта первая попытка якобы свидетельствует о первородном грехе, в котором надо покаяться. Чем яростнее человек борется, тем тяжелее грех. Игры становятся все более изощренными, жизнь — более скрытной, пока, наконец, человек сам не почувствует свою отчужденность, которую Пауль Тиллих считает грехом. Но игра не есть главная проблема; главное — в самоощущении. Тиллих говорит: "Грех, прежде чем стать поступком, является состоянием". Прежде, чем начата игра, уже принята некоторая установка. Я убежден: установка "Я не в порядке, вы в порядке" — главная проблема нашей жизни. И это — результат решения, принятого в ранние годы под принуждением и без защиты. Но если мы способны объективно оценить ситуацию, мы можем принять и новое решение.
Вот что рассказывал один из моих пациентов: "Я играю в игру "Суд в душе". Родитель там выступает в качестве судьи, присяжных и палача. Ход процесса предрешен, потому что Родитель заранее уверен в моей виновности. Я никогда не знал, что подсудимому положен адвокат. Я никогда не пытался защитить свое Дитя. Родитель не позволял мне обжаловать его приговор. Но мой компьютер однажды подсказал мне, что возможно иное течение дела. Взрослый может оценить ситуацию и, вступиться за Дитя. Взрослый — это адвокат".
