Ознакомительная версия.
лучите саундтрек, который никому не принесет пользы. Но если отградуировать этот саундтрек, сделать одни признаки — бесстрашие, сосредоточенность, отсутствие эмпатии, жесткость мышления — громче других, вы, возможно, получите в результате выдающегося хирурга.
Конечно, хирургия — это лишь один из примеров тех сфер, где психопатические «таланты» могут обеспечить преимущество. Но существуют и другие области. Возьмем, к примеру, правоохранительные органы. В 2009 году, вскоре после того, как Анджела Бук опубликовала результаты своего исследования, я решил провести свои собственные исследования. Если, как выяснила Бук, психопаты действительно лучше выявляют уязвимость, то этому можно найти полезное применение. Существуют методы, с помощью которых эта способность должна давать преимущество обществу, а не подрывать его устои. Меня осенило, когда я встречал приятеля в аэропорту. Думаю, все мы становимся параноиками, когда приходится проходить через таможню. Даже если мы абсолютно невиновны. Но представьте себе, что бы вы чувствовали, если бы на самом деле пытались что-то утаить от таможни.
В моем эксперименте приняло участие тридцать студентов-старшекурсников: у одной половины были высокие показатели по самозаполняемой шкале психопатии, у другой — низкие. Было также пять «помощников». Задача студентов была проста. Им надо было сидеть в аудитории и наблюдать за движениями помощников, которые входили в дверь и выходили через другую, маленькую дверь на возвышении кафедры. В этом заключалась ловушка. Студенты должны были определить, кто из помощников «виновен»: у кого из пяти помощников спрятан красный носовой платок.
Чтобы поднять ставки в игре, виновному «помощнику» вручали £100. Если жюри правильно определяло виновного — то есть если при голосовании человек с платком оказывался в первой строке списка, — студенты получали свои деньги обратно. Если же жюри ошибалось и перст правосудия указывал на невиновного, «виновный» помощник оставлял £100 себе.
Когда помощники входили в аудиторию, нервы у всех были на пределе. Но кто из студентов будет самым лучшим «таможенником»? Насколько надежными окажутся хищнические инстинкты психопата в данном случае? Или нюх на уязвимость откажет ему?
Результаты были просто невероятными. Более 70 % тех, кто продемонстрировал высокие показатели по самозаполняемой шкале психопатии, правильно выбирали укрывателя носового платка; среди обладателей низких показателей таких оказалось только 30 %.
Определение великолепной возможности может быть частью навыков серийного убийцы. Но оно может пригодиться и в аэропортах.
В 2003 году Рейд Мелой, профессор психиатрии Школы медицины Калифорнийского университета в Сан-Диего, провел эксперимент, который можно расценивать как оборотную сторону эксперимента с алым носовым платком. Да, традиционные «позорящие человечество» психопаты славятся своей способностью чуять нашу уязвимость. Но они известны и тем, что нагоняют на нас страх. Истории из клинической практики и отчеты из повседневной жизни изобилуют высказываниями тех, кто столкнулся с этими безжалостными социальными хищниками: таинственными, интуитивными афоризмами типа «у меня на загривке волосы стали дыбом» или «у меня мурашки поползли по телу». Но есть ли в этом какое-то зерно истины? Оказываются ли наши инстинкты на высоте? Выбираем ли мы психопатов так же безошибочно, как они — своих жертв?
Чтобы выяснить это, Мелой задал 450 специалистам в области правопорядка и психиатрии вопрос: испытывали ли они странные физические реакции, интервьюируя психопатических субъектов — жестоких преступников, у которых все индикаторы на «пульте звукорежиссера» стояли на максимуме?
Результаты не оставляют места для разночтений. Более трех четвертей респондентов согласились с тем, что они испытывали эти ощущения, причем женщины чаще, чем мужчины (84 и 71 % соответственно). Клиницисты, имеющие степень магистра или бакалавра, сообщали о своих странных ощущениях чаще, чем обладатели докторской степени или работники правоохранительных органов (84, 78 и 61 % соответственно). Вот несколько примеров высказываний респондентов: «Я чувствовал себя его обедом», «испытывал отвращение, антипатию, притяжение», «дыхание зла прошло сквозь меня».
Но что именно мы выявляем?
Чтобы ответить на этот вопрос, Мелой решил вернуться в прошлое: в доисторические времена, когда эволюция человека подчинялась диктату призрачных теней. Существует множество теорий, как могла развиться психопатия, и мы поговорим о них несколько позже. Но главный вопрос в этой великой этиологической схеме следующий: как с онтологической точки зрения следует рассматривать это состояние? С клинической точки зрения — как расстройство личности? Или с точки зрения теории игр — как легитимный биологический гамбит, стратегию жизни, дающую существенные репродуктивные преимущества в древней примитивной среде?
Кент Бейли, почетный профессор клинической психологии Университета содружества Вирджинии, отстаивает вторую точку зрения и предлагает теорию, согласно которой яростная конкуренция внутри и между проксимальными группами предков была главным эволюционным предшественником психопатии (или, по его терминологии, «воинственных ястребов»).
Вот что предполагает Бейли: «Определенная степень хищнического насилия была необходима во время охоты для поисков и убийства крупной добычи — и элитарная группа безжалостных “воинственных ястребов” предположительно оказалась бы очень кстати не только в качестве инструмента для выслеживания и убийства добычи, но и как силы обороны против нежелательных инициатив аналогичных соседних групп».
Конечно, возникала проблема, что делать с этими «воинственными ястребами» в мирное время. Робин Данбар, профессор психологии и эволюционной антропологии Оксфордского университета, поддерживает точку зрения Бейли. Исследуя времена викингов (период с IX по XI век), Данбар приводит пример берсерков — прославленных воинов-викингов, которые, по свидетельству саг, поэм и исторических хроник, сражались в состоянии транса с неистовой яростью. Но давайте немного глубже копнем литературу. И перед нашим взором возникает более мрачная картина: опасная элита в любой момент могла обратить свою силу против членов общины, которых должна была защищать, и совершить насилие по отношению к сельским жителям.
По мнению Мелоя, здесь и кроется ответ на загадку волос, вставших дыбом на голове, и широкого спектра эволюционных представлений, лежащих в основе нашего встроенного «радара на психопата». Кент Бейли утверждает, что если такие «хищные» индивиды среди наших предков были психопатами, то отсюда, исходя из всех наших знаний о естественном отборе, следует, что это — улица с односторонним движением. Более миролюбивые члены общины должны были развить у себя механизм, некую скрытую технологию наблюдения, которая выявляла бы опасность в их когнитивном пространстве — секретную систему раннего оповещения, которая позволяющую вовремя удариться в бегство.
В свете работ Анджелы Бук с жертвами нападений и моих собственных исследований с «контрабандистами» алого носового платка подобный механизм может достаточно просто объяснить как гендерные, так и статусные различия, выявленные в экспериментах Мелоя. Учитывая устоявшуюся репутацию психопатов как дьявольских соме лье эмоций, их особый нюх на загадочные нотки слабости, вполне вероятно, что женщины (в качестве эволюционной компенсации большей физической уязвимости) могут интенсивнее и чаще демонстрировать реакцию в присутствии психопатов — как и специалисты в области психиатрии, обладающие более низким профессиональным статусом.
Конечно, это лишь рабочая гипотеза. Чем сильнее вы чувствуете, что вам угрожают, чем выше опасность нападения на вас, тем важнее укреплять систему безопасности.
Разумеется, тот факт, что во времена наших предков существовали безжалостные, не испытывающие угрызений совести охотники, владеющие темными навыками хищников, не вызывает сомнения. Но предположение, что эти охотники, со своей способностью к предвидению, были психопатами в том виде, в каком мы знаем их сегодня, вызывает ряд вопросов. В плане диагностики камнем преткновения является эмпатия.
В древности самыми плодовитыми и успешными охотниками были, как и следовало ожидать, отнюдь не самые кровожадные и упорные индивиды. Таких охотников отличали спокойствие и эмпатия. Это были люди, способные настроиться на сознание преследуемой добычи — «поставить себя на ее место» и поэтому с достоверностью предсказывать ее хитроумную траекторию движения, ее пути и способы бегства.
Чтобы понять, почему это так, достаточно посмотреть на ребенка, который учится ходить. Постепенное развитие прямохождения, все более выраженная стойка на двух ногах возвестили и облегчили наступление новой эры первых покупателей. Вертикальное положение тела обеспечило более быстрое и эффективное передвижение, что позволило нашим предкам в африканской саванне добывать пищу и охотиться в течение более длительного времени, чем это было возможно при передвижении на четырех конечностях.
Ознакомительная версия.
