Здесь я следую за книгами Брестеда и соответствующими главами "Кембриджскои древней истории".
Примерно в то же самое время возникли политические обстоятельства, которые оказали длительное воздействие на египетскую религию. Благодаря победоносным походам великого завоевателя Тутмоса III Египет стал мировой державой. Он подчинил себе Нубию на юге, Палестину, Сирию и часть Месопотамии на севере. Египет стал империей, и это отразилось в религии становлением универсальности и монотеизма. Поскольку власть фараона теперь простиралась на Нубию и Сирию, боги тоже должны были выйти за национальные пределы, и новый бог египтян должен был стать подобным фараону единственным и всемогущим повелителем всего известного египтянам мира. Кроме того, было лишь естественным, что по мере расширения границ Египет открывался чужеземным влияниям - некоторые жены фараона были азиатскими принцессами (возможно, даже Нефертити, любимая жена Аменхотепа IV), и не исключено, что идеи монотеизма тоже пришли прямиком из Сирии.
Аменхотеп никогда не отрицал своего вклада в культ солнца. В двух гимнах Атону, которые сохранились на могильных плитах и были, вероятно, сочинены им самим, фараон восхваляет солнце, как создателя и хранителя всего живого в Египте и вне его, с такой страстью, которую можно встретить разве что в написанных столетия спустя еврейских псалмах в честь Ягве. Но Аменхотеп не ограничился этим поразительным предвосхищением наших нынешних познаний о благотворности солнечного света. Нет сомнений, что он пошел дальше: он поклонялся солнцу не только как материальному объекту, но и как символу божества, всесилие которого проявляется в его сиянии*.
* Брестед: "Как бы ни было очевидно гелиопольское происхождение новой государственной религии, она не была простым поклонением солнцу: в одном месте слово Атон используется вместо старого "бог" (нутер), и этот бог явно отличается от материального солнца... Фараон явно обожествлял ту силу, с которой солнце проявляет себя на земле". То же самое говорит Эрман в книге "Религия Египта": "Употребляются слова, которые в абстрактной форме выражают, что поклоняются не самому солнцу, а Существу, проявляющемуся через него".
Но мы принизили бы значение фараона, если бы видели в нем всего лишь поклонника и покровителя религии Атона, уже существовшей до него. Его деятельность была куда более энергичной. Он добавил кое-что, превратившее доктрину универсального бога в монотеизм: исключительность. В одном из его гимнов это выражено следующими словами: "О Ты, единственный Бог, нет других Богов, кроме Тебя". А при оценке любой новой доктрины нельзя ограничиваться только тем, что она утверждает; не менее важно, что она отвергает. Было бы ошибкой думать также, будто новая религия возникла сразу во всем всеоружии, как Афина из головы Зевса. Напротив, все указывает, что во времена Аменхотепа она постепенно приобретала все большую ясность, последовательность, жесткость и нетерпимость. Возможно, это произошло под влиянием яростной оппозиции со стороны жрецов Амона, которые однако по-настоящему подняли голову только после смерти фараона.
Во всяком случае на шестом году царствования Аменхотепа эта оппозиция так усилилась, что фараон решил поменять свое имя, в которое входило частью имя ныне опального Амона. Он стал называть себя Эхнатоном. (По Брестеду это означает примерно то же, что прежнее имя: "Бог доволен".) Он изгнал старого бога не только из своего имени, но также изо всех надписей и даже из имени своего отца, Аменхотепа III. Вскоре после смены имени Эхнатон покинул старую столицу, Фивы, где главенствовал бог Амон, и основал новую ниже по реке, назвав ее Ахетатон (Горизонт Атона). Развалины этого города известны сегодня как Тель-аль-Амарна. (Именно в этих развалинах была в 1887 году найдена переписка египетских царей с их азиатскими вассалами, которая дала неоценимые сведения о древней истории.)
Преследования коснулись прежде всего Амона - но отнюдь не его одного. Повсюду в Египте были закрыты старые храмы, запрещены традиционные богослужения и конфискована собственность жрецов. В своем рвении фараон дошел до того, что учинил расследование древних надписей, дабы удалить из них слово "Бог", если оно употреблялось во множественном числе. Неудивительно, что все эти приказы породили фанатическую ненависть притесняемых жрецов и недовольного населения, которая вырвалась наружу сразу после смерти фараона. Культ Атона не привлекал людей; поклонение ему, вероятно, ограничивалось тесным кругом придворных. Конец Эхнатона окутан тайной. Известно, что ему наследовало несколько членов его семьи, но все они правили очень недолго. Уже его сын Тутанхамон вынужден был вернуться в Фивы и заменить в своем имени слово "Атон" на "Амон". Затем наступил период всеобщей анархии, пока военачальник Харемхаб, захвативший трон в 1350 году, не восстановил порядок. Великая Восемнадцатая династия была истреблена; ее завоевания в Нубии и Азии были утрачены; и в эти же печальные времена была восстановлена старая религия. С культом Атона было покончено, столица Эхнатона была разрушена и разграблена, а сам он - предан проклятию как совратитель.
Отметим некоторые негативные особенности этого культа, которые будут важны нам для дальнейшего. Прежде всего, он отвергает всякую мифологию, магию и волшебство*.
Вейгал в книге "Жизнь и дни Эхнатона" говорит, что Эхнатон не признавал адских ужасов, от которых следует-де защищаться магическими заклинаниями. "Все эти заклинания он предал огню. Джипы, духи, чудовища, полубоги и сам Озирис вспыхнули ярким пламенем и превратились в прах".
Далее, интересен способ, которым представлялся Бог-Солнце, - не маленькой пирамидой с соколом над ней, как прежде, а почти продуманно круглым диском, из которого исходят лучи, кончающиеся в человеческих руках. При всей любви к фигуративному искусству, характерной для периода Амарны, не сохранилось ни одного фигуративного изображения солнечного бога Атона - да и не могло, скажем с уверенностью, сохраниться. (Вейгал: "Эхнатон запретил делать идолы и кумиры в честь нового бога. Истинный Бог, говорил фараон, не имеет обличья: и этого мнения он придерживался всю жизнь".)
Наконец мы видим полное молчание относительно бога Озириса и его царства мертвых. Ни гимны, ни могильные надписи Амарны ничего не упоминают о том, что было, вероятно, ближе всего египетскому сердцу. Вряд ли можно найти более яркое противоречие с массовой религией Египта*.
* Эрман: "Об Озирисе и его царстве больше не упоминается". Брестед: "Озирис абсолютно забыт. Он не упоминается ни в одном тексте Эхнатона и ни на одной из могил Амарны".
III
Я рискну сделать следующий вывод: если Моисей был египтянином и передал евреям свою религию, то религия эта была эхнатоновой, то есть культом Атона.
Я уже сравнивал выше еврейскую религию с массовой религией Египта и показал, как отличны они друг от друга. Теперь я сравню эту религию с культом Атона в надежде показать, что поначалу они были идентичны. Понятно, это нелегкая задача. О культе Атона мы знаем довольно мало - об этом позаботились мстительные жрецы Амона. Моисееву религию мы знаем только в ее окончательной форме, запечатленной еврейскими жрецами через восемь веков после Исхода. Если, несмотря на это, нам удастся найти подтверждения своей гипотезы, ценность их будет тем более высока.
Кажется, самый простой способ доказать тождественность моисеевой религии культу Атона - это сравнить исповедания веры в обоих случаях. Боюсь, однако, что такой путь нам не подходит. Еврейское исповедание веры, как хорошо известно, гласит: "Шма Исраэль Адонай Элоэйну Адонай Эхад". Если сходство египетского имени Атон с еврейским Адонай (и сирийским божественным именем Адонис) не простая случайность, а следствие исходного тождества звучания и значения, то приведенную формулу можно перевести так: "Слушай, Израиль, наш Бог Атон (Адонай) - единственный Бог". Увы, у меня нет нужных познаний в этом вопросе, и я ничего не мог найти в соответствующей литературе; да, пожалуй, нам и не стоит так облегчать себе задачу. Впрочем, мы еще вернемся к проблеме божественного имени.
Как сходство, так и различия обеих религий легко обнаружить - но это мало что дает. Если ограничиться самым принципиальным совпадением, то оно состоит в том, что обе религии - это разновидности строгого монотеизма. В некоторых отношениях еврейский монотеизм даже бескомпромисснее - он, например, запрещает любые зримые изображения Бога. Самое же существенное различие, если не считать имени Бога, состоит в том, что еврейская религия начисто отвергает поклонение солнцу, которого придерживались египтяне. Если же сравнить еврейскую религию со старой, массовой египетской религией, то невозможно избежать впечатления, что кроме принципиальной противоположности тут еще есть элемент сознательного противопоставления. Это впечатление можно объяснить, если в нашем сравнении заменить еврейскую религию культом Атона, который Эхнатон и в самом деле намеренно противопоставлял массовой египетской религии. Нас удивляло, и вполне законно, что еврейская религия ничего не говорит о загробном мире, хотя такое представление вполне согласуется с самым строгим монотеизмом. Но и это удивление исчезает, как только мы перейдем от еврейской религии к культу Атона и предположим, что эта особенность была заимствована евреями из него - ведь Эхнатон был вынужден бороться с массовыми верованиями, в которых бог смерти Озирис играл большую роль, чем все другие боги. Совпадение культа Атона с еврейской религией в этом важном пункте - первый сильный довод в пользу нашей концепции.
