Всякий раз, когда нормальный человек произвольно обращает внимание на что-то, — говорит Пенфилд, — он в то же время записывает это в коре головного мозга каждого полушария.
Эти записи последовательны и непрерывны.
При внедрении электрода в участок коры, отвечающий за память, он может вызвать образ, но образ, как правило, не статичный. Он меняется в зависимости от того, каким он представлялся первоначально, даже от того, как изменялся угол зрения. Перед взором проносятся ранее наблюдавшиеся события, сменяя друг друга в течение секунд или минут. Песня, продуцированная корковой стимуляцией, развертывается от одной фразы к другой, от куплета к припеву.
Далее Пенфилд делает вывод, что, по-видимому, непрерывность в вызванных воспоминаниях и представляет собой время. Во временной последовательности и был зафиксирован первоначальный образ (pattern).
По-видимому, нить временной последовательности связывает элементы пробужденных воспоминаний. Также вероятно, что регистрируются только те сенсорные элементы, которые привлекли внимание индивидуума, а не все сенсорные импульсы, которые всегда воздействуют на центральную нервную систему. Пробуждение последовательности воспоминаний делает, по-видимому, правдоподобным предположение, что каждое наше воспоминание имеет свой отдельный нейронный путь.
Особенно важным для нашего понимания того, что прошлое влияет на настоящее, является предположение, что височная часть коры головного мозга, очевидно, участвует в интерпретации текущего переживания.
Иллюзии… могут быть продуцированы стимуляцией височной зоны коры… и произведенное расстройство есть расстройство суждения о настоящем — суждения о том, что переживание является знакомым, незнакомым или абсурдным, что расстояния и размеры изменились или даже о том, что настоящая ситуация ужасна.
Это иллюзии восприятия, и рассмотрение их приводит к убеждению, что новое переживание каким-то образом немедленно классифицируется вместе с зарегистрированным прежде похожим переживанием, так что суждение об их отличии или сходстве вполне возможно. Например, по прошествии некоторого времени человеку может быть трудно вызвать детальный образ старого друга, каким он его видел несколько лет назад, и все же при встрече с ним, неожиданно для себя, он может сразу заметить произошедшие со временем перемены. Все это отмечается им очень точно: новые морщины на лице, изменение волос, сутулость плеч…
Пенфилд заключает:
Демонстрация существования в мозгу "образов" (patterns), которые сохраняют подробности текущего переживания подобно библиотеке со множеством томов, является одним из первых шагов в области физиологии сознания. Природа образа, механизм его образования и последующего использования, процессы интеграции, формирующие субстрат сознания — все это будет однажды переведено в физиологические формулы.
Выдающийся психоаналитик д-р Лоуренс С.Кьюби из Балтимора, завершая дискуссию по докладу Пенфилда, сказал:
Я испытываю глубокое чувство благодарности за эту предоставленную мне возможность принять участие в обсуждении доклада доктора Пенфилда… потому что доклад дал колоссальный стимул моему воображению. Фактически он привел меня в состояние возбуждения, в котором я нахожусь вот уже две недели, наблюдая, как разрозненные фрагменты мозаики складываются в единое целое, проливающее свет на результаты моей работы последних лет. Я представляю себе тени Харви Кашинга и Зигмунда Фрейда, пожимающие друг другу руки при этой долго откладывавшейся встрече психоанализа с современной нейрохирургией, которая произошла благодаря экспериментальной работе д-ра Пенфилда. Мы можем сделать заключение:
1. Мозг функционирует подобно высококачественному магнитофону.
2. Чувства, ассоциирующиеся с прошлым опытом, также записываются в неразрывной связи с ним.
3. Личность может существовать одновременно в двух состояниях. Пациент знал, что он находится на операционном столе и разговаривал с Пенфилдом. Но он также знал, что видел "здание компании "Севен-Ап" и булочную Харрисона". Он пребывал в двух плоскостях, то есть одновременно — в самом переживании, испытывая его, а также вне его, наблюдая за ним.
4. Записанные переживания и чувства, ассоциируемые с ними, доступны для повторного воспроизведения сегодня в такой же живой форме, как при их первом появлении, и определяют природу сегодняшних транзакций. Переживания можно не только вспомнить, но и оживить. Я не только помню, что я чувствовал. Я снова переживаю это чувство.
Эксперименты Пенфилда продемонстрировали, что функция памяти, которую чаще описывают в психологических терминах, является также и биологической. Мы не можем дать ответ на старый вопрос о взаимосвязи души и тела. Уместно, однако, сослаться на быстрый прогресс в области исследований способа программирования наследственности в молекуле РНК (Со времени экспериментов Уайлдера Пенфилда прошло почти полвека. Нейробиология значительно шагнула вперед. Однако вот признание крупного нейробиолога: "Наблюдения Пенфилда остаются чрезвычайно интересными, но окончательная интерпретация их пока невозможна"). Шведский исследователь доктор Холгар Хайден отмечал:
Способность воспроизводить в сознании опыт прошлого, вероятно, связана с первичными биологическими механизмами. В этой связи анализ молекулы РНК во всем многообразии ее возможностей способен дать ответ на многие вопросы.
Показательные результаты этих биологических исследований помогают объяснить наблюдаемые нами факты человеческого поведения. Каким же образом мы можем применить научный метод к человеческому поведению, чтобы добытые нами сведения составили одновременно точную и полезную картину "познанного", подобно открытиям Пенфилда?
Основная единица анализа: транзакция
Одной из причин критики, утверждающей, что психотерапия ненаучна, и большинства очевидных разногласий в этой области, является отсутствие основной единицы анализа и наблюдения. Это затруднение сродни тому, с которым сталкивались физики до создания молекулярной теории и медики до открытия бактерий.
Эрик Берн, создатель транзактного анализа, выделил и определил эту основную научную единицу:
Единица социального взаимодействия называется транзакцией. Если двое или более людей встречаются друг с другом… рано или поздно один из них заговорит или как-нибудь иначе проявит свое знание о присутствии других. Это называется транзактным стимулом. Затем другой человек заговорит или сделает что-то, имеющее отношение к стимулу; это называется транзактной реакцией.
Транзактный анализ — это метод изучения подобных взаимодействий (там, где я что-то делаю по отношению к тебе, а ты делаешь что-то в ответ) и определения, какой слой многоуровневой личности приведен в действие. В следующей главе определяются и описываются "Родитель, Взрослый и Дитя" — три части этой многоуровневой структуры.
Транзактный анализ является также методом систематизации информации о подобных взаимодействиях в терминах, которые по определению имеют одно и то же значение для каждого, кто ими пользуется. Безусловно, эта терминология является одним из наиболее важных достижений данной системы. Соглашение относительно значений слов плюс договоренность относительно предмета рассмотрения — вот два ключа, отпирающие дверь к "тайне, почему люди поступают так, а не иначе". Это немалое достижение.
В феврале 1960 года мне представилась возможность послушать длившуюся целый день защиту диссертации доктора Тимоти Лири, который только что приступил к работе на кафедре социальных взаимоотношений Гарвардского университета. Он выступал перед сотрудниками Де-Виттской больницы в Оберне, штат Калифорния, где я был директором курсов профессиональной подготовки. Несмотря на противоречивые мнения, которые ныне вызывают его эксперименты по использованию психоделиков, я хочу привести здесь некоторые его замечания, поскольку они наглядно показывают суть проблемы и могут объяснить то, что он называл "зигзагообразным курсом последовательного разочарования". Он утверждал, что одно из его величайших разочарований как психотерапевта объяснялось неспособностью открыть способ стандартизации терминологии и методов наблюдения человеческого поведения:
Я хотел бы поделиться с вами некоторыми из исторических предпосылок моих затруднений как психолога. Когда я огладываюсь назад, я вижу три стадии незнания, присущие мне тогда. Первую, несомненно наиболее счастливую, я бы назвал стадией наивного неведения, когда я придерживался точки зрения, что имеются некие секреты человеческой природы, некие законы и зависимости, некие взаимоотношения причины и следствия, и что посредством опытного изучения и чтения я однажды приобщусь к этим секретам и смогу применить мое знание этих закономерностей человеческого поведения, чтобы помочь другим людям.
