На этот раз представителя авиакомпании убедили мои убедительные доводы. Через двенадцать часов я уже заснул на белоснежном пляже в тени под пальмами. Заснул-то в тени, но проснулся на солнце и понял, что полностью обгорел. К вечеру я был похож на пирата-алкоголика: нос распух, под глазами фонари, а при свете моего сгоревшего лба можно было заниматься фотопечатью.[12]
Вечернее посещение бара на острове входило в мою обязательную программу. Хоть мне и хотелось спокойствия, а все равно без девушки было одиноко. Когда я пил в баре холодное вино и страдальчески прикладывал кусочки льда ко лбу, надеясь встретить какую-нибудь одинокую заботливую дайвершу, которая поможет мне унять боль, ко мне подсели два молодых человека, один из которых, как потом оказалось, был уже не молод. Слово за слово – мы познакомились, выпили пару бокалов самого хорошего вина, и тут выяснилось, что парни из Донецка. Потом мы выпили еще пару бокалов самого хорошего вина, и они спросили, почему я один.
– Да бабы надоели, – ответил я без всякой задней мысли.
И тогда разговор как-то сам собой перешел к этой самой «задней мысли»: шутливые намеки, подколки… короче говоря, я им как-то спьяну сразу не достаточно четко дал понять, что пока не готов изменить себе.
На следующий день я дремал, забившись в тень под какую-то местную елку. Глядел на море, читал, смотрел фильмы на компьютере. Когда в четвертый раз по берегу нервно прошлись мои знакомые, то я начал догадываться: они ищут меня! Ха, вот это номер! Ладно, ну пусть побеспокоятся… поухаживают. «Хм… а вот, наверное, приятно быть девушкой, когда за тобой ухаживают, тебя ищут», – размышлял я.
Вечером, естественно, мы опять встретились в том же единственном баре. Разговор уже пошел более конкретный: они полушутя—полусерьезно пригласили меня «на остров счастья» в роли опухшего пирата-педика, который их захватывает, связывает и обнимает, потому что опухший небритый пират за месяцы плавания истосковался по уже неважно какому телу.
Сначала я молчал и не возражал, поскольку судьба свела меня с педиками в первый раз. Стало интересно, но грустно. Опять же, выпиваем. Когда молодой пошел проветриться, старый неожиданно опустился на колени и начал униженно меня просить, чтобы я ни в коем случае не давал обнимать себя молодому, поскольку этот молодой – его последняя любовь. Вот этот сценарий мне уже совсем не понравился, и я спьяну ударил «голубого» просителя прямо в нос, а рядышком апперкотом уложил его подоспевшую щупловато-молодую любовь. Сбежались представители администрации; естественно, все начали галдеть.
Еще Ленин сказал, что ученье – свет, а неученье – тьма. Администраторы, к счастью, оказались малайцами, и мне очень помогло случайное знание нескольких фраз на языке бумипутра.[13] Спьяну мои ругательства на их родном языке лились настолько свободно, что я смог, воспользовавшись растерянностью представителей администрации и полной дезориентацией гомиков, связно попросить администрацию оградить меня от посягательств на мою честь. Эти малайцы настолько прониклись уважением к белому человеку, «знающему» их непечатный язык, что переселили меня в уединенное бунгало с номерами класса «люкс» на самом удаленном мысе острова, перевезли туда мои вещи и даже выдали напрокат велосипед.
Это было часов в десять вечера. Пока разложил вещи, наступила полночь, и я рухнул в койку в предвкушении заслуженного отдыха. Уснуть не получилось. Где-то за стеной трахались с такими стонами и повизгиванием, что стены бунгало тряслись часов до четырех утра.
Проснулся я с тяжелой головой и смог подняться только потому, что халявный завтрак заканчивался в десять утра. Вернувшись в номер, я расположил свой лежак в кустах так, чтобы его не было видно с берега: теперь дремать на берегу было опасно. Сами понимаете, на одном острове со мной жили двое обиженных гомиков – еще бабахнут какой-нибудь корягой по башке, используют и выкинут в море. И потом никому ничего не докажешь: они скажут, что сам утонул. Лежу, смотрю кино на компьютере, а сам оглядываюсь: интересно было бы посмотреть на героев полового фронта, которые так стонали до четырех утра.
В полдень из бунгало выпорхнули… две полуголые девицы! Вот, думаю, «повезло»! Ну и остров! Только от «голубых» сбежал, и сразу попал к «розовым». Лежу в наушниках и зеркальных очках, делаю вид, что смотрю кино и девиц не замечаю, но звук, естественно, выключил.
Девчонки бегали, купались, тискались и улеглись целоваться прямо за моей спиной на одном лежаке. Тут уж мне стало совсем не до кино: хоть бинтиком член привязывай! Спинным мозгом чую, что девицы меня провоцируют и понимают, что я русский и что я все слышу. Начали они целоваться, вздыхать и постанывать, да так, что я не выдержал и пошел как бы купаться, держась к ним спиной. Я понадеялся на то, что когда буду возвращаться, прохладная вода и свежий ветерок сделают свое дело, и мне не придется смущаться.
А вот не тут-то было! Вода на Мальдивах теплая, а ветра не было. Купание не помогло. Но не будешь же полдня сидеть в воде! Пришлось прихватить плавки сзади руками, словно я их отжимаю, а на самом деле натягивать их, чтобы окаянный отросток не оттопыривался слишком сильно. Возвращаясь к лежаку, я случайно наступил в след девичьей ноги. Одна-а-ако! Вот это размерчик! Моя нога и плюс еще сантиметров пять! Может, это переодетые трансвеститы? Держу сзади плавки, чтобы скрыть стояк, а сам иду как на ходулях и незаметно разглядываю девиц через зеркальные очки.
Одна длинная, без сисек вообще, с такой длиной стоп, что могла бы заниматься водными или горными лыжами без спортивного инвентаря. Вторая кряжистая, с сиськами заметно разного размера и волосами, торчащими из-под мышек, не говоря уже о других местах. Я сразу их окрестил «лыжницей» и «штангисткой».
А девицы, как назло, наблюдали за «отжиманием» плавок и спросили:
– Молодой человек, вы плавки всегда двумя руками отжимаете или просто хотите нас вином угостить?
– Соседки, я не пью, да и в принципе алкоголизм не одобряю, – это я так попытался от них отвязаться.
– Как это не пьешь? У тебя все на лице написано, да и о вчерашнем происшествии весь остров гудит!
– Это я поскользнулся.
– Экий вы неловкий! Тогда позвольте нам взять вас под опеку, а то не ровен час опять поскользнетесь.
Короче, мы разговорились. Оказывается, они с Украины, их папы – директора шахт, они живут в Манчестере и там же учатся в университете. Жаловались, что там у них нормальных мужчин нет вообще, поэтому они вынуждены целоваться друг с другом. Я слушал их и думал: вы на себя в зеркало-то посмотрите, на вас только у шахтеров и встанет, и то в темной шахте. Хоть бы подмышки побрили. Я как-то им объяснил, что у меня есть любимая, и я стараюсь ей не изменять, отчего они меня еще больше зауважали и отстали на пару дней.
У меня не было обратного билета, и курорт я выбрал спонтанно. Неожиданно оказалось, что на рейс гидросамолета до международного аэропорта завтра в пять утра есть одно место. «Ну, завтра так завтра», – подумал я, позавтракал, поставил лежак в тень, зарядил в ноутбук фильм (как сейчас помню, это была восьмая серия «Диверсанта») и пошел в бунгало пописать. Вернулся, надел наушники и услышал в них не стрельбу диверсантов, а охи-вздохи: оказалось, что в ноутбуке стоит другой диск!
Моего диска с «Диверсантом» и след простыл, а вместо него стоит порнуха. Я не на шутку разозлился: с какой стати кто-то берет мой персональный компьютер, лезет туда и меняет диск. Пошел разбираться к девицам. Дверь в их номер со стороны моря оказалась заперта. Не тут-то было, думаю; пойду-ка с другой стороны посмотрю. Обошел бунгало и вижу: эти девицы взяли мой велосипед и вдвоем удаляются на нем на завтрак. Конечно, это было потешное зрелище: лыжница педали крутит, а штангистка сидит на раме и рулит! Эх, жаль, что не было фотоаппарата под рукой. Смешно, а все равно за велосипед обидно!
Наступило время обеда. Обед, сами понимаете, это святое, за него уплачено, а моего велосипеда и след простыл. И куда эти сучки делись? Делать нечего: пришлось идти пешком километр по солнцепеку.
Пришел к ресторану и вижу: стоит возле ресторана мой велосипед, а девицы-соседки за одним столом с теми двумя гомиками сидят и пьют, причем по бутылкам видно, что пьют давно и с удовольствием.
Взял я свой велосипед и сдал его на ресепшен. Попутно на ресепшен поинтересовался, кто же рядом со мной живет. Оказалось – Егоров и Егорова. Тут-то у меня и осенило, что «голубые» и «розовые» – на самом деле две пары из Донецка! Бред какой-то… я же сам видел, как штангистка с лыжницей «сеансы» устраивали.
Та-а-ак, этим я носы разбил, а их бабы вообще какие-то стрёмные… Кажется, здесь задумывается какая-то подлянка. Ладно, думаю, сейчас уже пять вечера, надо сегодня пораньше лечь спать, а завтра самолет в пять утра. Вечером запрусь, шторы задерну, буду кино в наушниках смотреть, сделаю вид, будто и нет меня, не будут же они дверь ломать.
