Джон. Да, раз вы единственный, значит, начинаете считать себя особенным. Поэтому, наверное, во мне есть что-то от «аутсайдера». И раз вы один у родителей, вам труднее «вырваться» от них, стать независимым. После Кэмбриджа я полтора года прожил в Штатах и, признаюсь, как ни стыдно, что домой почти не писал. Но таким неуклюжим способом ─ даже не осознавая ─ думаю, я перерезал, наконец, пуповину.
Робин. Единственным детям освободиться от родительского вмешательства даже труднее, чем старшим.
Джон. А в других отношениях как сопоставимы «единственные» и «старшие»?
Робин. У «единственных» обычно больше напора и меньше сомнений, чем у «старших». Возможно, потому, что им не пришлось пережить травму: их, «одних-единственных», не свергали с престола.
Джон. Ну, а младшие?..
Робин. Невыгодность их положения в том, что они могут так и остаться «младенцами», ведь родителям больше некого носить на руках. Как и старший или единственный, младший ребенок обеспечен особым родительским вниманием, но в отличие от старшего или единственного, он получает поддержку всех братьев, сестер. Средние дети немного «заброшены» им ─ донашивать одежду старших, натягивать носки, севшие после многих стирок, но как раз эти-то прекрасно «сыграются» с чужими детьми, натянут нос и старшим, и младшим. Впрочем, запомните, все от мала до велика в семье умеют прекрасно объединиться в команду, если хотят перехитрить родителей или вырваться из пут. Умеют разделять и властвовать. Способны выйти из-под контроля и уйти из-под наблюдения, запутав родителей, заготовив алиби друг для друга, оставив следы в разных направлениях,─ как выбравшиеся на волю заключенные, которые разбегаются кто куда, зная, что шериф с отрядом не пустится за всеми сразу.
Джон. А раз сумели дружно вложить в «игру» подхваченное за тюремными... простите, родными стенами, то такой команде проще избежать родительских проблем.
Робин. Да. Одно из условий недурного «роста» в проблемной семье ─ расти в куче сестер и братьев. И родители могут исправиться с подачи детей. В моей практике был замечательнейший случай: у меня появилась пара, самая вспыльчивая, необузданная и буйная, какую мне когда-либо приходилось встречать. Я не мог справиться сам, подключил жену, но они просто затыкали нам рот. Тогда мы позвали их вместе с детьми. В следующий раз в нашей приемной сели в круг одиннадцать человек: мы с женой, буйная пара и их семеро детей ─ подростков, молодых мужчин и женщин. Мы поразились: какие же нормальные и приятные «дети» по сравнению со своими родителями! Благодаря «детям» мы смогли, впервые с начала знакомства, конструктивно побеседовать с родителями об их сексуальных отношениях.
Джон. Дети помогли?.. Как?
Робин. Главным образом то была заслуга старших дочерей. Одна в особенности прекрасно себя показала. «Я не хочу, чтобы ты расстраивался, папочка,─ начала она,─ но думаю, ты не станешь возражать против того, что я скажу...» Он велел ей продолжать и затих, внимательно слушая. И она продолжала: «Беда в том, папочка, что ты не очень хорошо понимаешь женщин. Крик, брань... этим путем ничего не достичь. С ними надо лаской...» Ну, и так далее. Он проглотил все это, согласно кивая головой ─ мы смогли вступить. Конечно же, другие «дети» поддерживали ее, в малочисленной семье этот «номер» вряд ли прошел бы.
Джон. Похоже на аргумент в защиту демократии ─ а? Чем больше высказано мнений, тем проще выбрать полезное. Я, единственный ребенок в семье, знал только родительский взгляд на вещи и, пока не попал в Вашу группу, не набрался нового семейного опыта, взяв себе во временные родители Вас и Пру, а остальных ─ братьями, сестрами, я не смог освободиться от некоторых приобретенных в Уэстон-сьюпер-Мэр шаблонов поведения, которые мне мешали жить. Возможно, имей я братьев и сестер, в полезных прениях я бы почувствовал раньше!
ЧТО ВЫ ТАМ ВДВОЕМ ДЕЛАЕТЕ?
Джон. Мы упорядочили «границы» стали независимыми, вошли в команду. Какая следующая ключевая идея?
Робин. Секс. Теперь речь о том, о чем Вы всегда хотели бы узнать, но не спрашивали ─ боялись, что это Вам уже давно положено знать. Например, зачем нужны два пола, чем отличаются мужчины от женщин и действительно ли отличаются, почему инцест ─ нелепая затея, на самом ли деле женщина ─ прототип мужчины, а мужчина ─ результат адаптации, в чем причина гомосексуализма, почему Эдип, не желающий взрослеть, убил отца и почему последние разработки в сфере сексуальной терапии дают замечательные результаты.
Джон. И до этого дошло, потому что ребенку пора перейти на следующую ступень?
Робин. Да. «Ходунок» осознает свою половую принадлежность.
Джон. О'кей. Но сначала объясните, пожалуйста, кое-что. Я в жизни слышал сто тысяч неприличных анекдотов, и только семь меня рассмешили. Но все просто падают, если в ударной фразе ─ непристойное словцо. Раньше я думал, что мог, слушая эти анекдоты, «удержаться на ногах» потому, что секс меня смущал больше, чем их. Теперь я уверен в обратном. И однако: почему нас всех смущает секс?
Робин. Думаю, потому, что пробуждает немыслимой силы ─ шоковые для мысли ─ эмоции. Нас приводит в смятение его истинная мощь.
Джон. А неприличные анекдоты ─ способ обезвредить «бомбу»: притвориться, что эти эмоции на самом деле не так сильны, ведь над ними можно посмеяться.
Робин. Вероятно, Вы правы.
Джон. И почему же, как Вы думаете, секс ─ столь мощная сила?
Робин. Причин множество, все мы о них знаем, но ухитряемся постоянно забывать. К примеру, он ключ, впустивший нас в этот мир! Нас бы не было, не одари наши родители благосклонностью друг друга.
Джон. Мысль, что папочка с мамочкой... спариваются, может вызвать «перегрузку» воображения ─ правда? Не говоря о другой ─ что наша жизнь однажды так и началась.
Робин. А задумавшись о том, откуда мы тут, наткнемся и на такую ─ когда-нибудь нас тут не будет.
Джон. Которая, в свою очередь, поведет к вопросу: «Зачем мы тут?» ─ обычно мы стараемся обходить его стороной.
Робин. Да, все эти мысли немного сбивают с толку. Притом секс сам по себе ─ переживание ни с чем не сравнимое по глубине и благотворности ─ исключая религиозный экстаз, который большинство из нас никогда не испытает.
Джон. Потрясение до основ.
Робин. Волнующая вещь ─ землетрясение, но ведь и устойчивости лишает. Секс смущает нас еще и потому, что волнует, радует в той мере, в какой мы способны «расшнуроваться», предаваясь действу. Мы должны подчиниться стихии.
Джон. И не знаем, куда нас занесет? Безоглядно погрузившись в переживание, возможно, обнаружим в себе что-то, о чем не подозревали?
Робин. Да. Даже разговор о сексе может «отозваться» неожиданно. Еще один аспект: вся наша жизнь «замкнута» на секс. Например, наше безмятежное детство тоже отсюда ─ от умелого и успешного одоления родителями мятежной силы секса. Сексуальные отношения ─ основа брака, а брак ─ основа семьи, от которой мы так зависимы, пока не выросли. Я думаю, дети, не зная, чувствуют это, если родители счастливы, светятся радостью, источник которой ─ сексуальное удовольствие, доставляемое ими друг другу, дети ─ сразу заметно ─ тоже счастливы.
Джон. Взрослые, мы никогда не забываем, что наш брак скреплен такой взрывоопасной и непредсказуемой силой. Наверное, поэтому без секса не обходится ни один фарс. Все мы глубоко в душе признаем разрушительные возможности страсти, поэтому сочинитель фарсов может помещать своих героев в ситуации, рискованные до нелепости ─ мы всему поверим.
Робин. И, конечно, чем больше твердим себе, что секс не всесилен, чем больше подавляем в себе эту силу, тем безудержнее и сокрушительнее она будет, прорвавшись. Как же нам не испытывать благоговейного страха перед мощью секса и не пытаться скрыть страх за шуткой!
Джон. Так, но из всего этого не ясно, почему говорить о сексе в своей семье детям и родителям труднее, чем с посторонними.
Робин. Правило укоренилось настолько глубоко, что большинство, включая людей моей профессии, не задаются таким вопросом. Я думаю, дело вот в чем: секс ─ причина причин, толкающая детей расти, обретать независимость, покидать родительский дом. Для родителей горькая радость ─ увидеть в своих чадах мужчин и женщин, которые однажды оставят их, найдут себе пару; дети тоже могут изведать горечь, оттого что никогда не будут близки с родителями так, как родители друг с другом. Особенно остро семья ощущает власть секса, когда дети достигают половой зрелости: родители и дети ─ с обеих сторон ─ открывают, как они привлекательны.
