Ольга К.Выявилась логика и интуитивность в рассказе о любимой работе. Потрясающе проявилась ее забота о семье. В небольшой квартире она старается так развести своих домашних, чтобы конфликтующие стороны не встречались в одном месте в одно время. Создается картина тонкого механизма, который как в часах регулирует появление каждой фигуры на каждой площадке. И это совершенно сознательно!
А когда ее спросили, разумеется, в чисто научных целях, какие одежки она покупала детям, когда они были маленькими, она сказала: «Ох! Когда это было! Что об этом говорить? Давайте лучше про сейчас поговорим». Перевод болевой белой сенсорики в сильную интуицию времени все оценили по достоинству.
Володя.Он, конечно, все объяснял как рациональный логик, и при этом гордился тем, что живет один со своей собакой в большом загородном доме. Правда, приходится выезжать раза 4 в неделю по делам и в гости. А так он живет один, и никто ему не нужен. На что Роберт (РОБЕСПЬЕР) заметил, что для интроверта 4 раза в неделю ходить по гостям – «это уже слишком много».
В классическом вопросе о передвинутом столе интуиция сыграла неожиданным образом. (Хотя для ДЖЕКА это как раз типично.) Он напрочь отказался представлять себе «ситуацию, которой точно не может быть никогда». ДЖЕК не тратит время на пустые фантазии.
Характерные высказывания людей типа ДЖЕК
Каждому делу – свое время.
*
Время – это самый ценный и невосполнимый ресурс, который у нас есть.
*
Готовить – это лишняя трата времени.
*
Я наличие майонеза в еде определяю на раз: если меня потом вырвет, значит, был майонез!!!
*
Как начинается мой день? Я просматриваю электронную почту. Нет, не в постели… А, вы об этом… Ну, я встаю в 7 часов 15 минут…
*
Разговор двух ДЖЕКОВ:
– Они лучше справляются с этим экспериментом.
– Да, потому что они…
– Ну да!
Тип ДРАЙЗЕР
Этико-сенсорный интроверт
Вера Михайловна
– Что для вас самое главное в общении? В каких случаях оно, на ваш взгляд, удается?
– Когда отдача идет.
– А вы чувствуете, как к вам люди относятся?
– (С недоумением и возмущением) Естественно! Конечно!
– А вдруг они притворяются?
– Все равно где-нибудь это вылезет.
– А ведь бывает, что человек хорошо воспитанный. Все время говорит: «Спасибо, пожалуйста». Разве сразу разберешься?
– Все равно это где-нибудь проявится. Не может постоянно человек притворяться. Все равно – в чем-нибудь, но проявится. Мне так кажется.
(С базовой этики отношений трудно объяснять очевидные вещи – отношение видится экспертно, человек себе доверяет, обсуждать нечего.)
– Вы хорошо готовите?
– К сожалению, нет.
– А почему «к сожалению»?
– А потому что я жила за мужем, который очень хорошо готовил. У меня не было необходимости этим заниматься. У меня муж всегда все готовил. Мое дело было – дети, воспитание, работа. Готовил он. У нас так были распределены обязанности. Он очень любил готовить. Готовил он прекрасно.
– А уборка?
– Уборка, естественно, на мне.
– Вам нравится убираться? Чтобы все было на местах?
– (Скромно, но с гордостью) У меня порядок. Я люблю порядок. У меня все должно лежать на своем месте. Ну, иногда бывает такой маленький беспорядочек, который я могу в пять минут убрать. Бывает… Но я из этого культа не делаю. Для меня это не важно.
(Ролевая структурная логика: демонстрация любви ко всему упорядоченному.)
– Но вы убираетесь, скажем, каждую субботу или по ере загрязнения?
– Нет, конечно! По мере загрязнения, безусловно. И по мере состояния своего здоровья. Иногда не до этого бывает. (Смеется)
(Ориентация на сильную бессознательную сенсорику ощущений (фоновую) дает возможность правильно оценить баланс между усталостью и необходимостью устранять беспорядок.)
– А чем вы сейчас вообще занимаетесь? Вы уже на пенсии?
– (С возмущением) Нет, я работаю! Работаю!
– Это у нас девушка просто размечталась о пенсии… (Смех в аудитории)
– Не надо, девочки, не мечтайте об этом! Вообще пенсию надо давать в молодом возрасте. А в старости надо работать! Да, надо пенсию давать, когда дети маленькие. За ними надо ухаживать, смотреть… А то мы все бегом, работа, дела…
(Уход на пенсию ставит перед проблемой неопределенности. Неизвестно, что делать – дети-то уже выросли. Неизвестно, где взять средства на жизнь, если перестать работать. Неизвестно, будешь ли ты кому-нибудь нужен или останешься один. Все это – страх перед неизвестностью, то есть проявление болевой интуиции возможностей.)
– А где вы сейчас работаете?
– Я в школе работаю. Учителем начальных классов. Вот с такими малышками. Сейчас мы принимаем в школу с пяти с половиной лет.
– Это же детский сад!
– Это подготовишки. Маленькие такие…
– Они у вас спят?
– Нет, мы не спим. Это раньше были такие условия. Сейчас таких условий нам не дает государство. У нас другие условия… Раньше я тоже работала с шестилетками. Тоже спали – и я с ними иногда спала.
– Хорошие у вас детки?
– Прекрасные!
– Сейчас, говорят, с детьми невозможно работать.
– Я работаю в гимназии. Мы производим отбор в школу. Поэтому у нас дети хорошие. И самое главное, что родители заинтересованы, чтобы дети учились: Они помогают изо всех сил. Поэтому дети у нас хорошие, замечательные просто!
– Они вас слушаются?
– (С возмущением и удивлением) А как же?!
– Все двадцать?
– Двадцать семь.
– И все 27 пятилетних детей вас слушаются целый день?
– Да! А как же?!
– Поделитесь секретом!
– Играем много… Вот, например, если вам интересно, конечно… Я вообще много могу рассказывать… Ну, например, вот мне надо, чтобы они отдохнули. Они сидят за партами. У нас ковер большой в классе лежит. И я им говорю: «Ребятки, берем азбуку свою в руки» и рассказываю: «Уж как шла лиса по лесу, нашла азбуку в канавке. Она села на пенек и читала весь денек». Пока мы эти стихи говорим, мы выходим на этот ковер, ложимся на пузико, ноги кверху, и перед нами букварь. Потом я говорю: «Ну-ка, уберите букварь. Давайте посмотрим, какие цветочки на ковре. Как будто вы на лугу, собираете цветочки». Вот так вот! Почитали? Почитали. Отдохнули? Отдохнули. И так далее.
– Это вы придумали?
– Я не знаю, я так делаю.
(Творческая волевая сенсорика – это и непоколебимая уверенность в своих силах, и умение проявить власть так, что никому и в голову не придет ослушаться.)
– А если у вас ребенок заплачет?
– Пожалею, конечно, естественно.
– Как вы его будете жалеть? Возьмете к себе?
– Обязательно, прижму к себе.
– А представьте, вы его ведете за руку, а он вдруг впал в истерику, ногами загребает по полу…
– Это по обстановке, смотря какой ребенок…
– Вы можете его шлепнуть?
– Ну что вы! Шлепнуть! (С возмущением) Какое я имею право! Ни в коем случае! Я могу только держать за руку. И отвлечь на что-нибудь. «Давай посмотрим, сколько там идет машин? Давай посчитаем!»
– А он не хочет!
– Ну, прямо! Не хочет! Такого быть не может! Как это – не хочет? Посмотрит, и сделает, и отвлечется… Это ж такой возраст… Надо отвлекать детей. Не обязательно ругать. Бить я вообще – какое я имею право? Если вы приведете своего ребенка, а я его буду бить! Вы что?!
(Хохот)
(При таком запасе творческих методов для осуществления власти примитивные шлепки представляются чем-то недопустимо вульгарным.)
– Ну, не бить… Не розгами, конечно!
– Розгами! Скажете тоже! Ну, ладно, давайте, вопросы задавайте!
(Хохот)
– А выбирать вам трудно?
– Что выбирать?
– Например, вы видите два одинаковых учебника, но один зелененький, а другой синенький…
– Я сначала посмотрю, что там внутри.
– Ну, допустим, они одинаковые.
– Такого не может быть, чтобы они были одинаковые. Что одинаковое? Обложки?
– Нет, содержание.
– Содержание я должна посмотреть. Там могут быть методы разные, разные подходы. Как же? Я должна посмотреть. А если просто обложки разные, то выберу красненькую.
– Почему?
– Это мой любимый цвет. Красненькую выберу. Но внутрь обязательно посмотрю. А как иначе? Я уж знаете через сколько программ прошла за свою жизнь? Я все программы наизусть знаю, любую задавайте, я вам с закрытыми глазами скажу, на какой страничке что.
