Берт Хеллингер - Источнику не нужно спрашивать пути

Или. Приходит как-то утром к Белоснежке один из семи гномов и жалуется, что всю ночь на него капало с крыши и он проснулся в совершенно мокрой кровати. Белоснежка сказала: «Сейчас я все сделаю». Когда все гномы ушли на работу, она взобралась на крышу и, обнаружив, что одна черепица просто съехала в сторону, поправила ее. Когда гном вернулся вечером с работы, он был такой уставший, что даже забыл спросить Белоснежку про крышу. На следующее утро он об этом и не вспоминал, потому что все было в порядке.

Один отец, у дочери которого была такая проблема, рассказал ей эти истории, и они сразу подействовали. На следующее утро кровать была сухая. Но при этом он узнал еще кое-что интересное.

Раньше, когда он рассказывал дочери сказки перед сном, она слушала очень внимательно и следила за тем, чтобы он ничего не пропустил и не добавил от себя. Но сказка о Красной Шапочке, рассказанная с изменениями, не вызвала у нее ни малейшего протеста, она восприняла эти изменения как сами собой разумеющиеся. Это говорит о том, что знающая душа ребенка объединяется с рассказчиком. Душа хочет найти решение, но оно не должно быть озвучено дословно, тогда ребенок с помощью понимания и мужества сможет сделать что-то новое.

Конечно, ребенок понял, что хочет сказать отец, иначе ничего не изменилось бы. Но, не называя саму проблему, отец проявил уважение к стыду ребенка. Ребенок почувствовал глубокое уважение к себе, почувствовал, как бережно к нему относится отец, и смог соответственно среагировать.

Ребенок и сам знает, что мочится в постель, не нужно ему об этом говорить. Он также знает, что этого делать нельзя. Ему не нужно об этом говорить. Когда ему дают советы или напоминают о его проблеме, он чувствует себя униженным. Если такой ребенок следует совету, он утрачивает часть собственного достоинства, в то время как родителям достоинства «прибавляется». Ребенок защищается, не воспринимая совета. Именно потому, что я даю ему совет, он должен поступить иначе, чтобы сохранить чувство собственного достоинства. Достоинство — это главное для любого человека, также важно оно и для ребенка. Только если ребенок почувствует, что совет дан ему с любовью, он последует совету.

Детям, страдающим запорами, можно рассказать историю о мешке, в котором проделали дырку, так что его содержимое высыпалось наружу. Например. Один гном нес мешок, полный песка. Мешок был очень тяжелый, и гном мечтал поскорее от него избавиться. Случайно мешок напоролся на сломанную ветку. Ветка продырявила мешок, и песок высыпался из него. Гном почувствовал большое облегчение.

Если ребенок какает в штаны, можно рассказать ту же историю, только наоборот. Например. Другой гном нес тяжелый мешок, который сильно давил ему на спину. Тогда гном подумал: «Зачем же мне нести его так долго?» Он нарочно проткнул в мешке дырку сломанной веткой, и из мешка все высыпалось. Гном обрадовался, что мешок стал таким легким, и даже не обернулся. Но когда он пришел домой, его мать очень расстроилась, ведь мешок был полон золота. Гном решил: «В следующий раз я понесу мешок подольше, даже если он будет немного давить мне на спину».

Такие истории хороши тем, что дают нам картину-решения, когда мы сами уже не знаем что делать. Такие картины мобилизуют внутренние силы.

Дети обладают очень тонким внутренним слухом, который сразу отказывает, если такие истории рассказаны не из чувства доброжелательности.

И еще кое-что нужно учитывать, чтобы такие истории действовали. Как я уже говорил, ни в коем случае нельзя обозначать собственно тему, будь то запор, мокрая кровать или мокрые штаны. Просто расскажите историю, оставьте тему закрытой и доверьтесь тому, что ребенок сам найдет подобающий ему путь. Поэтому хорошо, если история рассказана как бы между прочим, например за столом, или чтобы отец рассказал историю матери (или наоборот), чтобы было не очевидно, кому предназначается эта история. Или можно сказать: «Я слышал, как отец рассказал одному мальчику такую историю...» Тогда история рассказывается не ребенку, это просто рассказ о том, как одному мальчику папа рассказал историю.

Обратите внимание и на разницу чувств и внутренних процессов, если я скажу: «Красная Шапочка решила починить водосточный желоб и направилась в сарай...» Или я скажу: «Красная Шапочка сказала про себя: «Я приведу этот желоб в порядок», и пошла в сарай...»

Когда я рассказываю, что кто-то решил сделать что-то, например, утенок решил: «Я помогу сегодня маме», или: «Сегодня я буду немного быстрее», или: «Сегодня я точно пойму, как это делается», тогда ребенок, слушая историю, произносит эти фразы про себя. Эти фразы превращаются в намерения ребенка, без всякого постороннего принуждения.

Теперь я расскажу вам историю о неистовом ребенке, или ребенке-упрямце.

Однажды где-то на юге, когда день только занимался, одна мартышка взобралась на пальму и, размахивая тяжеленным кокосовым орехом, стала вопить что было сил.

На этот крик пришел верблюд. Он посмотрел на мартышку снизу вверх и спросил:

— Да что с тобой сегодня?

— Я жду большого слона, — ответила мартышка.

— Я тресну ему по башке этим орехом, да так, что башка у него треснет и искры из глаз посыплются!

Верблюд подумал: «Чего же она хочет на самом деле?» Ближе к обеду пришел лев. Он лег под дерево, собравшись подремать, и тут услышал истошные вопли мартышки.

— Что это с тобой сегодня? — спросил лев.

— Я жду большого слона. Я тресну ему по башке этим орехом, да так, что башка у него треснет и искры из глаз посыплются!

Лев подумал: «Чего же она хочет на самом деле?» После обеда пришел носорог. Услышав, как вопит мартышка, он удивленно спросил:

— Что с тобой сегодня?

— Я жду большого слона. Я тресну ему по башке этим орехом, да так, что башка у него треснет и искры из глаз посыплются!

Носорог подумал: «Чего же она хочет на самом деле?» Вечером пришел большой слон, потерся об пальму, стал срывать хоботом листья и есть их. Маленькая мартышка сидела на верхушке пальмы, замерев от страха, не решаясь вымолвить ни слова. Большой слон посмотрел вверх и, увидев мартышку, спросил:

— Что это с тобой сегодня?

— Ничего. Я тут сегодня днем орала без умолку, но ты же не принял это всерьез?

Слон только подумал: «Чего же она хотела на самом деле?» Потом слон протрубил, собрал свое стадо и потопал своей дорогой.

Мартышка еще долго сидела тихо. Потом она спустилась на землю, расколола свой орех об камень, выпила молоко и стала есть мякоть.

Еще кое-что необходимо учесть. Несознательное не воспринимает отрицания. Когда мы, например, говорим ребенку: «Смотри не упади!» — душа слышит: «Смотри, упадешь!». Душа не слышит частицу «не». Поэтому полезно формулировать подобные фразы утвердительно, без частицы «не». Например: «Будь осторожен!» — или: «Счастливого пути в школу!» — или: «Обращайся с ножом осторожно!» В этом смысле также полезно в процессе рассказа истории формулировать все фразы утвердительно.

Рассуждать о религии всегда рискованно, поскольку мы практически ничего не знаем о тех вещах, на которых она основана. Но мы можем проанализировать, что происходит с нами, если мы тем или иным образом причастны к религии, и какое воздействие это оказывает не только на нас, но и на других: объединяет религия людей или разобщает. В настоящей главе речь пойдет об осознании такого воздействия.

Все религии, известные на Западе, основаны на проведении различия между добром и злом. Они являются, так сказать, продолжением учения о добре и зле.

Откуда же идет это различие? Проведение различия между добром и злом характерно только для человеческого сообщества. Только люди различают такие понятия, как «добро» и «зло». Давайте рассмотрим, в чем кроются корни этого различения? В нашей совести. Причем такая совесть ограничена весьма узкими рамками.

Совесть — это один из последних мифов западного образа мышления, который необходимо разоблачить, чтобы наконец преодолеть скверные последствия этого мифа. Совесть — это, по сути дела, некий инстинкт. Это инстинкт, при помощи которого мы способны к непосредственному восприятию вещей. Аналогично тому, как в процессе поддержания равновесия мы во всякий момент можем определить, находимся мы в равновесии или нет, мы пользуемся совестью для непосредственного восприятия того, имеем мы право на принадлежность или нет. Право на принадлежность в нашей семье.

Состояние совести зависит только от наличия права на принадлежность или его отсутствия. Поэтому совести не присущи определенные общие принципы, она только призвана ответить на конкретный вопрос: «Что я должен сделать, чтобы иметь право на принадлежность, чего я должен избегать, чтобы не утратить это право?»