так как может служить мостом между отдельными отрывками явного содержания. Ассоциация: Пелаги – плагиат – плагиостомы (О плагиостомах я упомянул непроизвольно, они напоминают мне об одном неприятном для меня эпизоде на экзамене у того же профессора) (акулы) – рыбий пузырь – связывает прочитанный мною роман с делом Кнеделя и с пальто (?berzieher), что имеет, очевидно, отношение к сексуальной технике. («Uberzieher» означает одновременно и пальто и кондом. Я. К.) (Ср. сновидение Мори о кило-лото). Это, правда, чрезвычайно натянутое и бессмысленное сопоставление, но бодрственное мышление не могло бы составить его, если оно не было дано в готовом виде в сновидении. И как бы для доказательства того, что стремление создавать такие сопоставления не знает никаких преград, служит дорогое мне название Брюкке (мост) (словесный мост см. выше), которое напоминает мне о том самом институте, в котором я провел мои самые счастливые часы в качестве ученика, впрочем, без всякой надобности для себя («So wird's Euch an der Weisheit Br?sten mit jedem Tage mehr gel?sten») («Вас будет с каждым днем все больше и больше манить в объятия мудрости») в противоположность к той алчности, которая терзает меня в сновидении. И наконец всплывает воспоминание о другом дорогом мне учителе, фамилия которого опять-таки звучит, как нечто съедобное (Fleischi («Fleisch» – мясо), как и Knodel), и о другом печальном эпизоде, в котором играют роль чешуйки эпидермиса (мать – хозяйка) и душевная болезнь (роман) и средство из латинской кухни, утоляющее голод: кокаин.
Таким образом, запутанный ход мыслей может быть продолжен и дальше, и я могу путем толкования раскрыть все содержание сновидения без остатка, но я отказываюсь от этого, так как личные жертвы, которых должно мне это стоить, слишком велики. Я воспользуюсь одной лишь нитью, которая непосредственно ведет к мысли, лежащей в основе всего этого хаоса. Незнакомец с продолговатым лицом и маленькой бородкой, помешавший мне одеться, напоминает мне одного купца в Спалато, у которого моя жена накупила множество турецких материй. Его звали Поповик; это – подозрительная фамилия, которая дала повод и юмористу Штеттенгейму сделать замечание, содержащее намек («Он назвал мне свою фамилию и, покраснев, пожал мне руку».) Впрочем, здесь мы встречаемся с злоупотреблением фамилией, что и выше: Пелаги, Кнедель, Брюкке, Флейшль. Что такая игра именами собственными является детской шалостью, я думаю, не встретит возражений ни у кого; но если я занимаюсь этим, то это акт возмездия, так как моя собственная фамилия несчетное число раз была жертвой таких глупых потуг на остроумие. Гете заметил однажды, насколько человек чувствителен к своей фамилии, которой он обрастает, точно кожей, когда Гердер сочинил по поводу его фамилии:
«Der du von Gottern abstammst, vom Goten oder vom Kote» – «So seid ihr Gotterbilder auch zu Staub».
Я замечаю, что это отступление относительно злоупотребления фамилиями должно подготовить нас только к этой жалобе. – Покупки в Спалато напоминают о других покупках в Каттаро: немного поскупился и упустил случай купить хорошие вещи (см. выше: «Упустил случай у кормилицы»). Одна из мыслей, внушенных спящему голодом, гласит следующее: не нужно ничего упускать, нужно брать все, что есть, даже если совершаешь при этом небольшую несправедливость: нельзя упускать случая, жизнь так коротка, смерть неизбежна. Так как эта мысль имеет и сексуальный смысл и так как это желание не останавливается перед несправедливостью, то это «саг-ре diem» должно опасаться цензуры и скрываться за сновидением. К этому присоединяются и все противоположные мысли, воспоминания о том времени, когда спящему было достаточно духовной пищи, все увещевания старших и даже угрозы страшными сексуальными карами.
II. Следующее сновидение требует более обстоятельного предварительного сообщения.
Я отправился на западный вокзал, желая поехать в Аусзее, но почему-то вышел на перрон к поезду, отходящему в Ишль. Там я вижу графа Туна, который тоже едет в Ишль к императору. Несмотря на дождь, он приехал в открытой коляске, вышел первым на перрон и жестом молча отстранил от себя сторожа, который не узнал его и спросил у него билет. Поезд в Ишль уходит; мне приходится уйти с перрона и вернуться в зал, где очень жарко. С трудом мне удается добиться разрешения остаться. Я убиваю время тем, что слежу, кто при помощи протекции постарается занять раньше купе, и решаю поднять скандал, то есть настоять на этом же своем праве. Тем временем я что-то напеваю, что оказывается затем арией из «Свадьбы Фигаро»:
«Если хочет граф плясать, да плясать,
Пусть скорее об этом скажет,
Я ему сыграю».
(Может быть, посторонний человек не разобрал бы мотива.) Весь вечер я был в довольно хорошем настроении, дразнил и задевал кельнеров и извозчиков, никого из них, однако, при этом не обидев. В голове у меня мелькают всевозможные смелые революционные мысли в pendant к словам Фигаро и к воспоминанию о комедии Бомарше, которую я видел в Comedie francaise. Мне припоминаются слова о высоких персонах, которые «потрудились родиться на свет»; право господина, которое Альмавива хочет использовать у Сусанны; [52] мне приходит в голову и то, как оппозиционные журналисты издеваются над графом Туном, называя графа «Nichtsthun» (бездельником). Я ему не завидую; у него сейчас тяжелая миссия. В сущности, ведь я сейчас граф Nichtsthun (бездельник); я отправляюсь путешествовать. У меня сейчас вакационное время и всевозможные радужные планы.
Ко мне подходит господин; я знаю его: он правительственный депутат на экзаменах на медицинском факультете, своим поведением в этой роли он заслужил лестное для себя прозвище «правительственного прихвостня». Ссылаясь на свое высокое звание, он требует себе полкупе первого класса, и я слышу, как один из чиновников говорит другому: «Куда мы посадим этого господина?» – Очевидное предпочтение! Я полностью плачу за место в первом классе. Я добиваюсь наконец купе и для себя, но не в проходном вагоне, так что всю предстоящую ночь буду лишен ватер-клозета. Моя жалоба у чиновника не имеет успеха; я мщу ему, предлагая проделать в полу купе дыру для удобства пассажиров. В 3 часа ночи я действительно просыпаюсь, испытывая позыв к мочеиспусканию.
Перед этим мне снится:
Толпа, студенческое собрание.
– Говорит граф (Тун или Тааффе). В ответ на предложение высказать свое мнение о немцах он с ироническим жестом называет их любимым цветком белокопытника и сажает себе в петлицу нечто вроде изорванного зеленого листика, собственно, скомканные остатки листа. Я выхожу из себя, выхожу, таким образом, из себя, но удивляюсь
