Киевский университет не исключение. Самому юному студенту в Куйбышевском университете в 1970 году было 14 лет. Это первокурсник Илья Фролов. Он единственный из всех абитуриентов получил на экзаменах «отлично» по всем трем профилирующим предметам. Знаменательно, что, поступая в университет, юноша уже был знаком с высшей математикой в объеме первого курса. В школу он поступил в 6 лет. В четвертом классе одолел программу и пятого, а из восьмого сразу шагнул в десятый. Школу мальчик окончил обыкновенную – не математическую, и в семье у Фролова все гуманитарии.
Мы уже говорили о детях как о потенциальных гениях. В талантливость детей верят все, ибо давно подмечено: чем младше дети, тем чаще встречаются среди них способные, одаренные. Не случайно недавно было зафиксировано на Всемирной ассамблее Международной организации по вопросам дошкольного обучения и воспитания, что по мере накопления наблюдений над детьми значимость первых лет жизни выступает со все большей силой. Эти наблюдения показывают – первые годы жизни человека характеризуются богатством, о котором ранее не подозревали.
Современная генетика вынуждает нас считаться с наследственной разнородностью человечества. Она же заставляет нас задавать вопрос – как обстоит дело с наследованием одаренности? Но вместе с тем сами же генетики утверждают: «Человечество в своем развитии пока лимитируется вовсе не нехваткой талантов, а невозможностью создать для них достаточно рано условия, оптимальные не только для развития и проявления таланта, но и для того, чтобы привить любовь именно к тому делу, к которому обладатель данного таланта наиболее пригоден».
Психологи обнаружили у подростков и юношей некую «одержимость», которая позволяет им достичь весьма высокого уровня творческой активности. Эта одержимость выражается «в чрезвычайно интенсивных занятиях одними предметами при «прохладном» отношении к «неинтересным».
Сегодня много говорят о так называемой проблеме раннего развития творческих способностей. Восьмилетние художники, десятилетние поэты, тринадцатилетние студенты, семнадцатилетние аспиранты, двадцатилетние доктора наук, чьи способности не поддаются обычным нашим меркам, не укладываются в привычные рамки средней и высшей школы.
Олег Чурбанов, как и все его сверстники, пошел в школу. Мальчик как мальчик – учился, шалил, готовил уроки, играл. Учительница, правда, сразу же заметила его высокую подготовленность по всем предметам. Через некоторое время по решению педсовета специальная комиссия приняла у Олега контрольные работы за первый класс, а затем перевела во второй.
Завуч 57-й кемеровской школы, где учился Олег, химик Зинаида Александровна Потрясова обратила внимание на способность ученика и пригласила к себе на урок химии к семиклассникам показать опыты. Олегу так понравилась химия, что он до конца учебного года не пропустил ни урока. Второклассник не просто «ходил на химию» к ребятам, которые вдвое старше его. Он не просто наравне с ними занимался. Он хорошо освоил теорию, быстро решал задачи. Дома на полке у него рядом с книгами Корнея Чуковского и Аркадия Гайдара появились вполне взрослые учебники по неорганической химии, журнал «Химия и жизнь», на стене большая таблица периодической системы элементов Менделеева. Результат: Олег Чурбанов – мальчик восьми лет – по химии в седьмом классе отличник, и к доске его вызывали обычно тогда, когда весь класс не мог ответить и нужно было выручать старшеклассников.
Еще примечательнее пример с Дайгой Грундмане, ученицей выпускного класса одной из средних школ Риги. В шестнадцать лет она стала автором сложной теоремы, сочетавшей элементы алгебры, геометрии и комбинаторики. Девушка, по мнению специалистов, мыслит нешаблонными категориями, вникает в скрытую суть проблем.
Скептик, возможно, возразит: да, но ведь это особый случай; и все примеры, что вы приводили, хотя их и много, все они опять же особые случаи.
Хорошо, пусть так: эти – особые. Приведем, однако, сообщение одной из центральных газет, рассказавшей об очень интересном эксперименте ученых, сделавших попытку запустить своеобразный лот в глубины детских способностей и возможностей. Эксперимент этот зафиксирован в фильме под названием «2x2 = х». Поведав о нем, газета спрашивает, достаточно ли первокласснику в век космических ракет твердить, как во времена сохи, что-де дважды два четыре? Может быть, по плечу ему вот это пугающее нас с вами, пап и мам, понятие – уравнение? Что это такое – семь лет? Уже или еще?
В харьковской школе № 17, где кинокамера подсмотрела увлекательные эпизоды, происходило нечто поразительное. Крошечный первоклассник спокойно и уверенно оперировал отрицательными величинами. Десятки нетерпеливо рвущихся ввысь рук: «Спросите меня, спросите...» Спрашивают, какое число предшествует «л», а какое – «минус л»? И снова лес маленьких рук. И дети эти – самые обыкновенные из самой обыкновенной городской школы.
По свидетельству академика АПН СССР А. Петровского, когда на одной международной встрече психологов был прочитан доклад об успешном обучении четырехмесячных младенцев чтению (то есть до того, как они научились говорить!), то это не вызвало у присутствующих шока, а всего лишь обычный спор. Выходит, когда некоторые родители едва ли не с младенческого возраста начинают обучать своих детей всем премудростям, которыми овладевают в школе от класса к классу (чтению, математике, обращению с мини-ЭВМ и т. д.), то на это не следует смотреть как на безнадежную затею.
Я видел, как обучали плаванию двухнедельных малышей, а ребятишек детсадовского возраста – прыжкам в воду с трехметрового трамплина. Свою дочь одна супружеская пара (она – известная в стране и мире гимнастка, он – не менее известный футболист) стала приобщать к гимнастике, когда ей было несколько месяцев от роду.
В последнее время пущено даже в оборот такое выражение: «система воспитания вундеркиндов». А есть для такой системы какие-либо основания? Психологи, накопив уже немало экспериментального материала, утверждают: есть! Взрослые долгое время традиционно недооценивали возможности детей. «А-а, что они понимают – они еще маленькие!» – таково типичное отношение взрослых к детям в прошлом. Не освободились многие из нас от этого и сейчас. Между тем маленькие дети, даже совсем малютки, могут знать и воспринимать гораздо больше, чем мы себе это представляем.
Нашему взрослому уму, сформировавшемуся в свое время совсем на иных вопросах и задачах, непостижимо, как может малыш уверенно, по-домашнему употреблять мудреные термины.
Не обращали ли вы внимание на своих детей-школьников, не поражали ли и они вас подобным?
Фонемная модель слова... Мы, нынешние взрослые, и не слыхивали такого, а они, нынешние дети, распоряжаются подобными понятиями с полным знанием дела. И не только распоряжаются, но и рассуждают: «Математика – очень важная наука, но главное – язык, потому что нет ничего главнее общения, благодаря которому люди понимают друг друга». Не удивляйтесь, именно такими словами пользуется ребенок.
Авторы фильма «2х2=х» (кстати, один из них, А. Дусавицкий, написал затем для издательства «Знание» книгу, она вышла под названием «Загадка птицы Феникс» – очень интересная книга!) показывают удивительные результаты одного опыта. Третьеклассникам, занимавшимся по экспериментальной программе, «обычным» восьмиклассникам и студентам предложили одну и ту же работу. Третьеклассники дали 96 процентов правильных ответов, восьмиклассники – 44, а студенты – 98.
Как тут не воскликнуть вслед за автором газетной статьи о нашумевшем фильме: «Поистине бескрайние возможности детского ума только еще приоткрываются пытливому взгляду ученых!»
Да, детская одаренность не знает границ. Бывает, мальчишка построит модель неземной станции так, что взрослые конструкторы ахают от удивления. У дошкольницы стихи получаются такие, что приводят в восторг настоящих поэтов. Ученик пятого класса музыкальной школы становится победителем престижного международного конкурса, и выдающиеся музыканты говорят о малолетнем лауреате, что он обладает «гениальной одаренностью».
Раннему развитию детей мы склонны удивляться, наивно полагая, что оно обусловлено какими-то необыкновенными свойствами, задатками, присущими только современным детям. Но, как справедливо заметил историк и писатель Н. Эйдельман, это было и в прошлом. «...Кто же тогда семнадцатилетние офицеры, литераторы, двадцатилетние генералы? – резонно спрашивает он. – Или (на другом общественном полюсе) – шестнадцатилетние – восемнадцатилетние крестьянские отцы и матери семейств?.. Пик способностей, который, как выяснила современная наука, относится к двенадцати, четырнадцати годам, был, выходит, максимально близок к пику социальному, что имело последствия разнообразные, но преимущественно благие...»
