Ознакомительная версия.
Ярко-красный фургон «Фольксваген», на котором Дэн ездил по Кембриджу после возвращения в Гарвард из Индии осенью 1972 года, имел свой пантеон. К приборной доске скотчем были приклеены изображения Ним Кароли Бабы, а также других святых, в которых он узнал странного Нитьянанды, ослепительно улыбающегося Рамана Махарши и усатого Мехер Бабы, излучающего легкое удовольствие, с его девизом, позже ставшим знаменитым благодаря певцу Бобби Макферрину, – Don’t worry. Be happy[26].
Дэн припарковал фургон недалеко от места проведения вечерних занятий по психофизиологии, которые он посещал с целью освоить лабораторные навыки, необходимые для написания докторской диссертации. В качестве темы он планировал изучить медитацию как вмешательство в реакции тела на стресс. За столом в аудитории на 14-м этаже Уильям-Джеймс-Холл собрались лишь несколько студентов. Ричи выбрал место рядом с Дэном – в тот вечер мы и познакомились.
Пообщавшись после занятия, мы поняли, что стремимся к общей цели. Мы хотели использовать свое диссертационное исследование в качестве возможности зафиксировать преимущества медитации. Мы посетили тот семинар по психофизиологии, чтобы понять необходимые методы. Дэн предложил подвезти Ричи до квартиры, которую он снимал с Сьюзен (на тот момент его девушка и коллега, а теперь супруга). Увидев приборную панель для пуджи в фургоне Дэна, Ричи округлил глаза от изумления. Но он с радостью поехал с Дэном: даже будучи студентом, Ричи читал много журналов по психологии, в том числе малоизвестный Journal of Transpersonal Psychology, где наткнулся на статью Дэна.
Ричи вспоминает это так: «Я поразился до глубины души тому факту, что кто-то из Гарварда написал подобную статью». Когда он поступал в аспирантуру Гарварда, это был один из факторов, повлиявших на выбор университета. Дэн, в свою очередь, был рад, что кто-то настолько серьезно отнесся к его статье.
Ричи впервые заинтересовался внимательностью после прочтения Олдоса Хаксли, британского психиатра Р. Лэйнга, Мартина Бубера и позже Рам Дасса, чья книга «Будь здесь и сейчас» опубликована в начале обучения Ричи в аспирантуре.
Но эти интересы были загнаны в подполье на время учебы на факультете психологии Университета штата Нью-Йорк, расположенном на окраине в Бронксе. Там убежденные бихевиористы, последователи Б. Скиннера, всецело захватили факультет[27]. Они были твердо убеждены, что лишь поведение, поддающееся наблюдению, является подходящим объектом исследования в психологии. Взгляд в глубины ума был сомнительным делом, непристойной тратой времени. Они были убеждены, что наша духовная жизнь не имела абсолютно никакого отношения к пониманию поведения[28].
Когда Ричи записался на курс по психопатологии, он понял, что учебник полностью следовал традициям бихевиоризма. В нем утверждалось, что вся психопатология возникла в результате оперантного научения, при котором желаемое поведение заслуживает награды. Так голубь, клюнувший верную кнопку, получает зернышко в качестве награды. Ричи считал такую точку зрения несостоятельной. Она игнорировала не только ум – она игнорировала мозг. Не сумев переварить эту догму, Ричи перестал посещать занятия по курсу после первой недели. Он был твердо убежден в том, что психология должна исследовать ум, а не режим закрепления рефлексов у голубей. Так он стал бунтовщиком. С жесткой точки зрения бихевиоризма интересы Ричи в том, что происходило в уме, были ошибкой[29].
Днем он боролся с бихевиоризмом, а ночь полностью принадлежала ему для исследования собственных интересов. Он вызвался помогать в изучении сна, проводимом Медицинским центром имени Маймонида. Там он научился отслеживать мозговую активность с помощью электроэнцефалографии. Опыт оказался очень полезным для его карьеры в этой области.
Его научным руководителем была Джудит Родин, и с ней Ричи провел исследование связи мечтаний и ожирения. Его гипотеза заключалась в следующем. Так как мечты вырывают нас из действительности, мы становимся менее чувствительными к подсказкам о сытости, поступающим из тела. По этой причине мы продолжаем есть вместо того, чтобы остановиться. Часть об ожирении возникла из-за интереса Родин к данной теме. Тема мечтаний стала способом Ричи начать исследовать сознание[30]. Это был повод овладеть техниками изучения всего происходящего в уме с использованием физиологических и поведенческих показателей.
Ричи следил за пульсом и потоотделением людей, при этом позволяя им думать о чем-то постороннем или решать умственные задачи. Он впервые использовал физиологические показатели, чтобы сделать выводы о мыслительных процессах, – радикальный метод для того времени[31].
Этакая методологическая ловкость рук – привносить элемент изучения сознания в респектабельное мейнстримовое исследование – стала отличительной чертой подхода Ричи в последующие десятилетия, когда его интерес к медитации практически не нашел поддержки в научных нравах того времени.
Разработка диссертации, не связанной конкретно с медитацией, но способной стать самостоятельным исследованием тех, кто не занимался медитацией, оказалась правильным ходом. Ричи обеспечил себе первую научную должность в Университете штата Нью-Йорк. Там он сохранил свой интерес к медитации, в то время как занимался фундаментальной работой в развивающейся области аффективной нейронауки – науке о том, как эмоции влияют на мозг.
Дэн же не смог найти должность преподавателя в университете, которая бы отражала его интерес к изучению сознания, и с удовольствием начал работать журналистом. Это решение в итоге сделало его популяризатором науки в New York Times. При этом он следил за исследованиями Ричи в области эмоций и мозга (наряду с работами других ученых), когда работал над своей книгой «Эмоциональный интеллект»[32][33].
Из более чем 800 статей, которые Дэн написал для New York Times, лишь некоторые были связаны с медитацией, хотя мы оба продолжали посещать медитационные ретриты в свободное время. Мы упрятали свою точку зрения на десятилетие или два, но при этом в глубине души искали доказательства того, что интенсивная и продолжительная медитация может изменить само существо человека. Мы оба исчезли из поля зрения.
Уильям-Джеймс-Холл нависает над Кембриджем словно архитектурная ошибка. Пятнадцатиэтажный блок белого цвета вызывающе и грубо смотрится на фоне окружающих домов в викторианском стиле и невысоких кирпично-каменных зданий кампуса Гарварда. В начале ХХ века Уильям Джеймс стал первым в Гарварде профессором психологии – области, которую он помог открыть, когда перешел от теоретической универсальной философии к эмпирическому и практическому мировоззрению. Бывший дом Джеймса по-прежнему находится в том же районе.
Несмотря на эту историю, нам, студентам факультета, расположенного в Уильям-Джеймс-Холле, никогда не предлагали к прочтению ни единой страницы, написанной Джеймсом. Он уже давно вышел из моды. Тем не менее Джеймс стал нашим источником вдохновения – главным образом потому, что затрагивал тему, которую игнорировали наши профессора и которая очаровывала нас. Этой темой было сознание.
Во времена Джеймса, в конце XIX – начале XX века, среди интеллектуалов Бостона было популярно вдыхать оксиды азота, или веселящий газ (такое название получила эта смесь, когда ее начали использовать дантисты). Трансцендентные эксперименты Джеймса с закисью азота привели к тому, что он называл «непоколебимой убежденностью» в том, что «наше обычное бодрствующее сознание… лишь одна из разновидностей сознания, в то время как всюду вокруг него, отделенные тончайшим экраном, лежат абсолютно иные возможные формы сознания»[34].
После указания на существование измененных состояний сознания (хотя и не под таким названием) Джеймс добавляет: «Мы можем жить, не подозревая об их существовании. Но примените необходимые стимулы, и они моментально проявятся в своей полноте»[35].
Дэн начинает свою статью именно с этого отрывка из «Многообразия религиозного опыта» Уильяма Джеймса – работы, призывающей изучать измененные состояния сознания. По мнению Джеймса, эти состояния чередуются с обычным сознанием. Как он считал, «ни одно описание Вселенной не может быть конечным в своей полноте, если оставляет без внимания эти формы сознания». Само существование этих состояний «означает, что они запрещают преждевременное закрытие наших счетов с реальностью».
Топография ума, предложенная психологией, преждевременно закрыла все такие счета. В этой местности не предполагалось обнаружить трансцендентный способ – если он вообще упоминался, то как наименее желанная область. С первых дней появления психологии, начиная с Фрейда, измененные состояния считались симптомами той или иной формы психопатологии. Например, когда в начале XX века французский поэт[36] и лауреат Нобелевской премии Ромен Роллан стал учеником индийского святого Шри Рамакришны, он описывал Фрейду мистическое состояние, которое испытал. Фрейд посчитал его регрессией до инфантилизма[37].
Ознакомительная версия.
