Оксана: (открывает глаза, улыбается): Мне не хотелось открывать глаза, но я чувствую вину, что занимаю чье-то время… У меня был калейдоскоп картинок, они были не очень связные… Я запомнила такую вещь: как будто бы я в пещере, и выход из этой пещеры… что-то такое огненное, просто как высокая энергия… и такое чувство, что я начинаю меняться…
Вопрос участника семинара: С этой клиенткой вы провели несколько трансов. Как меняются их цели?
Терапевт: Мне она кажется довольно сложной клиенткой, и вначале я не чувствовал отчетливого направления работы. Хотелось разомкнуть ее одиночество, ее напряженный, активный темп жизни, который разрушает возможные для нее связи с окружающим. Это все равно как на деревьях не успевают дозреть плоды, потому что их слишком рано снимают. Поэтому одна из моих целей – побыть с ней, чтобы она не выгнала меня из нашего совместного пребывания. Трансы долгие, убаюкивающие, расслабляющие, создающие защитную оболочку и интерес к происходящему. Долго пребывать в подобном состоянии и вроде бы ничем не заниматься – это тоже цель.
Первый транс – это, скорее, введение, которое она должна запомнить. Его сообщение – не поток глубоких изменений, а сама возможность и безопасность этих изменений для нее. Он приучает клиентку к возможности чувственной жизни, потому что она очень оторвана от своего тела и чувств и для нее важно обрести не эту головную, а именно чувственную жизнь.
Следующий за ее ощущением кинжала транс передает клиентке состояние укачивания и путешествия, движения по своим возрастам, удерживая ее внимание на более длительный срок, чем она привыкла. Кинжал в данном случае является метафорой острого прерывания некоего процесса, и я думаю, что ей как раз свойственны такие прерывания и резкие, режущие состояния. Транс разворачивается вокруг сказочной темы с метафорическими образами, и в нем много чувственного – все это работает на ее дерационализацию. Вокруг каждого образа легко создается аура, паутина ассоциаций, что тоже оберегает клиентку от быстрых интеллектуальных прыжков. Из важных я бы назвал образ Золушки, который несет сообщение о возможности для нее разных эмоциональных состояний, а также образ старшей сестры как возможность быть суетной, завидующей, мелочной – в противоположность идеальной роли сестры. Эти образы – сплавы, связывающие разные состояния и, тем самым, высвобождающие большую энергетику. Таким образом, я совершаю попытку обратить ее вовнутрь, на синтез разных эмоциональных состояний взамен резкого перескакивания в них. Этому же плавному движению соответствуют и фоновые образы – струение воды, шелест травы, дышащая кожа, движение паруса под ветром, скольжение, полет…
На клиентское кресло садится Лена, детский консультант и, произнеся «Мне говорить сразу, да?», начинает длинный и не очень связный монолог о своих взаимоотношениях с окружающими. Терапевт чуть наклоняется в сторону клиентки, слушает и долго не перебивает.
Лена: Мне еще в первый день хотелось сесть сюда, но я, как всегда, всего боюсь. Вижу свою проблему так: я слишком зависима от мнения других людей. В разговоре с другим человеком мне уже заранее кажется, что он негативно ко мне относится. И если я скажу что-то не так, мне кажется, что он тем более это заметит и ему тоже покажется, что что-то не так происходит. Когда в каких-то начинаниях что-то не получается – опускаются руки, и потом трудно уже начать все заново. Я решила, что если сюда не приду, это станет провалом в моей жизни, который я потом ничем не заполню.
Терапевт: А в чем проблема?
Лена: Проблема в том, что мне хочется всегда чувствовать независимость от мнения других людей. Может быть, думать о себе….
Терапевт (перебивает): Скажите, а как вы относитесь к детям, которые приходят к вам на консультацию и которым хочется быть независимыми ото всех?
Лена: Мне в первую очередь хочется, чтобы они почувствовали, что их любят, что они……
Терапевт (перебивает): А вас в детстве очень любили?
Лена: Я бы не сказала, нет……
Когда речь заходит о детстве, она говорит сдавленным голосом, держится без отчетливой возрастной позиции, рассказывает о том, как к ней приходят дети, которым очень нужно, чтобы их любили… Мне кажется, все это говорит о том, что у нее было нелегкое детство, и она до сих пор не рассталась с переживаниями на эту тему. И я начинаю эту сессию как супервизор, причем моей задачей становится анализ и ее ситуации, и анализ того обстоятельства, как ее личные особенности и проблемы реализуются при работе с детьми. Я предполагаю, она переносит свою личностную проблематику на свою работу, причем в этой проблематике она весьма недалеко продвинулась.
Терапевт: У вас дома кто-нибудь кричал?
Лена: Сейчас нет, в детстве – да.
Терапевт: А кто?
Лена: Мама.
Терапевт: И как вы относитесь к крику?
Лена: Я сразу закрываюсь, и все.
Она села и начала длинный монолог. Ей не нужен был собеседник. Это первый круг беседы. Второй круг начинается с вопроса о проблеме. Лена начинает говорить чуть более конкретно, но тоже относительно длинно. И третий круг: я задаю ей конкретный вопрос, и она на него отвечает всего несколькими словами. Разница в том, что происходит некая концентрация, кристаллизация мысли и чувств. И каждый ответ на вопрос – это в какой-то момент уже образ и выбор, и преодоление.
Терапевт (говорит достаточно резко и быстро): Как вы закрываетесь?
Лена: Чтобы не слушать. Обычно эти крики были направлены не на меня, на отца. Мы жили очень долго, все детство, в коммунальной квартире. Комната была очень большая, но у меня был свой, отгороженный книгами уголок, где можно было……
Терапевт (перебивает): Что было предметом этих криков?
Лена (после небольшой паузы): Личные отношения. Папа во главу угла ставил работу и общение вовне, а мама все время хотела притянуть его домой и таскать его на концерты…
Терапевт (опять мягко перебивает): И это достигалось криком?
Лена: Это вообще не достигалось. Она каждый раз кричала, требовала этого, а он уходил, очень часто просто хлопал дверью, убегал. И эти уходы из дома были очень частыми.
Терапевт: Куда он уходил?
Лена: Отец, как правило, уезжал к родственникам, жил там в течение нескольких дней и ждал, когда мама первой сделает шаг навстречу. Тогда он возвращался. В итоге они расстались около пяти лет назад.
Терапевт (кивает головой): Вы были единственным ребенком в семье?
Лена: Да.
Терапевт: Вы были любимым ребенком все-таки?
Лена: Я считаю, папа меня любил, а мама – нет.
Терапевт: А почему вы появились на свет? Каков был мотив вашего рождения?
Лена (улыбается): Прямо подробно все рассказывать?
Терапевт: Нет, необязательно подробно.
Лена: Почему я появилась на свет? (Лена немного растеряна неожиданным вопросом.)
Терапевт: Да.
Лена: Я считаю, что это некоторая случайность, я вообще считаю, что то, что мои родители поженились, было некоей случайностью.
Терапевт (перебивает): Это всегда случайность. Но вот в вашем случае……
Лена (перебивает): Это была совсем случайность: у мамы были чувства, но по отношению к другому человеку и, видимо, у папы тоже. А когда там не состоялось, появилась безысходность. У мамы, видимо, возраст…. У папы умерла мама, когда она его рожала, он практически рос без родителей, потому что его отец не заботился о нем, а ему нужно было найти какой-то дом. (Пауза.) А я уже родилась……
Терапевт (перебивает): Кому вы были нужны, когда родились?
Лена (пауза, кивает головой): Никому. (Смеется с удивлением.) Никому.
Терапевт: У вас были бабушки, дедушки?
Лена: Да. Бабушка, очень хорошая, добрая, но у нее было очень много хлопот по дому, и……
Терапевт: Угу. Ей вы были нужны?
Лена: У меня такое ощущение, что……
Терапевт (перебивает): Или вы были еще одной заботой?
Лена: Нет. Заботой я не была. Была таким очень тихим ребенком. Но… думаю, я ей была не нужна, но так как……
Терапевт (перебивает): Еще бы не быть тихим ребенком! Папе не нужна, маме не нужна. Не будешь тихой, так тут же возьмут и за дверь выкинут.
Лена: Нет, папе я была нужна, но только тогда, в те моменты, когда он был свободен.
Терапевт: Но таких моментов почти не было.
Лена: Вечером, когда он приходил домой…. Общение на уровне подзатыльников, еще чего-то. Мама всегда говорила отцу: «Это единственное, что ты ей смог дать». Но, вообще-то, для меня это очень много, вот эти какие-то……
Терапевт (перебивает): Вообще это хорошо звучит – «единственное, что он мог мне дать – это подзатыльники, и для меня это очень много».
Лена (смеется): Это действительно так. Я это так чувствую. Потому что мама очень много мной занималась……
