бумагу линии, лишенные всякого смысла.
Я уже упоминал, что горделиво помешанные не только пишут, но также и много рисуют. В их художественных концепциях отражаются мысли, которые обычно преследуют больных, сохраняющие на бумаге свой преувеличенный и бессмысленный характер. По-видимому, рука художника (если вообще можно пользоваться этим словом) воспроизводит мысли больного в их наиболее бессмысленном выражении.
Несчастный паралитик, впавший в безумие, наносит на бумагу бессвязные фигуры. Вот, например, вооружение и рыцари, соответствующие его идеям, но значение их для нас непонятно.
Другой больной доктора Луи, преследуемый мыслью об отъезде и побеге за границу, не перестает изображать способы, при помощи которых он надеется осуществить свой план, и вот перед нами его почтовая карета, лошади и лакеи.
Еще одного больного, находящегося под наблюдением того же самого врача, преследует фантастический бред. Кладбище, древний собор, могила, привидения – вот те мрачные образы, которые его осаждают. Он наносит их карандашом на бумагу, и ничто не производит столь грустного впечатления, как эти рисунки.
Вот еще горделивый мономаньяк, воображающий, что он великий музыкант. Он играет на скрипке лучше кого бы то ни было, у него не только выдающийся талант, но и инструмент, которым он пользуется, не менее удивителен. Он очаровывает муз своей тонкой игрой. Обратите внимание на этот рисунок, сохраненный доктором Луи. Он очень характерен – в нем как бы отражается вся история больного и, увы, уверенность в ожидающем его будущем.
Свойства, характеризующие рисунки паралитиков, заключаются в непомерном, бессмысленном и неправдоподобном преувеличении и выражении невозможного.
Привожу еще факсимиле произведения одного из этих больных. Субъект, которого он желал изобразить, касается головой облаков, в то время как его ноги опираются на землю. Он испускает из себя блестящие лучи, представляя довольно большое сходство с фантастическими концепциями индуистского и китайского искусства.
Изобретатели тоже чертят свои планы и иллюстрируют свои сочинения. Доктор Луи, обладающий богатой коллекцией таких иллюстраций, передал мне один из этих любопытных набросков.
Речь идет, вероятно, о каком-нибудь трубочистном предприятии. Гигантская фигура опирается на трубу не менее значительных размеров. По откосу крыши рабочий спускает тачку с сажей. Сбоку изображена карета, которую везут десятки лошадей. Может быть, это парадный экипаж, уносящий счастливого изобретателя. Под рисунком находится весьма неразборчивая объяснительная подпись, которая состоит из омонимов, и в результате получается каламбур. Не следует упускать из вида, что для мозга, пораженного болезнью и сумасшествием, звук слова может ассоциироваться с другим, сходным по написанию, но никак с ним не связанным по смыслу и значению.
Крайне грустен финальный акт общего паралича. Ознакомившись с его последним периодом, вы поймете, почему рассматриваемой нами болезни было дано именно это название, так как до сих пор я знакомил вас только с явлениями умственного и физического возбуждения, еще весьма далекими от того, что принято подразумевать под параличом.
Деятельный горделивый бред продолжается всего несколько месяцев и никак не более года. Но затем больной делается молчаливым, его речь сменяется каким-то бормотанием, он едва может ходить, спотыкается и обнаруживает крайнюю неловкость. Больной уже утратил ту гордую осанку, которая соответствовала его речам, он ходит сгорбившись, а его зрение становится нечетким. Он неопрятно ест, нисколько не заботится о себе и еле отвечает на вопросы, так что теперь придется долго настаивать, чтобы вызвать в нем отрывки прежнего блестящего бреда, хотя маньяк и поддерживает еще свои безумные фантазии, но машинально и вяло. Память исчезает, и помешанный больше ничего не узнает. Он опускается в своем падении ниже животного, не держится на ногах и все время лежит в постели. От прежнего состояния у несчастного сохраняется только необычайный аппетит, который он удовлетворяет так жадно, что в случае плохого надзора легко может подавиться, задохнуться и внезапно умереть от слишком больших кусков, которые запихивает себе в рот.
Паралич прогрессирует, и тогда появляются струпья (escarres). Больного постоянно тревожат эпилептические припадки, потеря сознания и мозговые воспалительные процессы до тех пор, пока в один счастливый день воспаление легких или рожа не положит конец его скорбному существованию.
Но разве горделивое помешательство неизбежно должно вести к такой ужасной смерти? Большинство психиатров именно так и относится к этой форме безумия, и если бывают случаи выздоровления, то они предпочитают говорить, что ошиблись в определении болезни и что это была простая мономания. Действительно, счастливый исход или приостановка в ходе болезни у таких маньяков случаются крайне редко. Два, а в лучшем случае три года отделяют первый припадок от рокового конца.
Весьма интересно было бы теперь установить, какими поражениями головного мозга вызваны столь интенсивные нарушения нормального состояния организма. Но, будьте спокойны, я не намерен производить здесь вскрытия. Согласитесь, однако, что наше изложение страдало бы неполнотой, если бы мы не пытались выяснить сокровенные причины этой ужасной болезни. Вскрывая черепа больных, умерших от такого рода сумасшествия, мы найдем у них различные поражения мозга, в зависимости от того, был ли несчастный одержим простым хроническим бредом или же общим параличом. В первом случае обычно наблюдается утолщение черепных костей, затем под ними видна более или менее интенсивная воспаленность мозговых покровов и самого мозга. Эти признаки, впрочем, не представляют еще ничего характерного, так как в такой же форме обнаруживаются обыкновенные поражения вообще всех психически больных.
У общего паралитика, наоборот, поражения бывают специфические, как по ходу болезни, так и по ее обычному концу. Эти поражения создают для общего паралича строго обособленное место.
Вскрыв череп, вы увидите, что мозговая оболочка плотно прилегает к поверхности мозга, и во многих точках ее бывает невозможно отделить без разрыва ткани. Под оболочкой лежит мозг, несколько более мягкий, чем обычно, так что струя воды образует отверстие там, где прежде оболочка прикасалась к мозгу.
В этом заключаются, наравне со многими другими, характерные признаки общего паралича.
Если мы станем рассматривать в микроскоп частицу больного мозга, то заметим, что в определенный период нервные элементы как бы распухают, причем объем их увеличивается, а сосуды вздуваются от притока крови. Этому периоду, вероятно, соответствует интенсивный горделивый бред – миллионы, золото и драгоценные камни. Впоследствии и при более многочисленных вскрытиях констатируется атрофия мозговых клеток, вокруг которых в то же время вырастают элементы, которые должны служить для защиты и опоры мозговых клеток, это – нейроглия. Прибегая к сравнению, можно сказать, что в данном случае деятельные нервные клетки душатся чрезмерным расширением соединительной ткани, подобно тому как полезные растения могут быть заглушены в наших полях чрезмерным разрастанием сорных трав, вроде сурепицы и повилики.
Все сказанное должно подготовить
