Ознакомительная версия.
Подростковые сексуальные игры часто выглядят насильственными, но в них есть своеобразный ритуал.
«У нас был маленький ростом пацаненок, Филя, и ребята, в промежутках между разгрузкой повозок с сеном, устраивали для него на вершине сеновала то, что почему-то называли «филедойкой», защупывая его через одежду. Щупались в том числе и интимные места, но поскольку игра (или возня) носила массовый характер, то ничего интимного в ней, собственно, не было».
В одном подростковом летнем лагере с географическим уклоном в 1970-х годах существовала игра в «Десять городов»: несколько 12-13-летних мальчиков заваливали на кровать одного, расставляли ему ноги и, не раздевая, мастурбировали, пока тот не прокричит названия десяти городов с указанием численности их населения. Играли в «Десять городов» только младшие подростки и, несмотря на визг и силовые приемы, это была добровольная игра, а не насилие. Правила игры передавались от старших к младшим, а исполнителем приговора большей частью бывал один и тот же мальчик, который по окончании игры отправлялся в уборную, видимо, мастурбировать.
«Каждый вечер мы собирались в палате у мальчиков и начинали играть в так называемую «игру»… Мы ложились по двое на кровать и кайфовали. «Блаженство» заключалось в том, что половой член каждого находился между ногами соседа. Затем оба начинали егозиться, тем самым раздражая его и вызывая блаженное состояние. Затем были придуманы разные эстафеты. Мы вытащили из веника ветку. Тот человек, которому выпадет эта эстафета, должен был стать согнувшись, и мы засовывали ему ветку в задний проход… После этого конкурса мы стали разыгрывать другой. По жребию, человек, которому достанется, должен был сосать половой член соседа или любого из мальчиков… Связывали половые члены трех человек нитками в один узел и танцевали в кругу различные танцы. Это вызывало раздражение и приносило удовольствие… С Димой я три вечера подряд ложился на одну кровать, и мы с ним друг другу засовывали половой член между ног и растягивали и стягивали его… Также мы друг другу засовывали половой член в задний проход и в рот» (из письменного объяснения 14-летнего артековца 1980-х годов).
Влияние подобных игр на эротическое воображение подростка сугубо индивидуально. У одних детское гомосексуальное экспериментирование вытесняется из памяти позднейшими впечатлениями или вспоминается просто как забавная игра, а на более впечатлительных оно накладывает неизгладимый отпечаток.
У некоторых мальчиков гомоэротические чувства проявляются в форме страстной дружбы, сексуальной подоплеки которой подросток может долго не осознавать.
Для многих подростков открытие своей сексуальной необычности становится трагедией и вызывает панику. Мальчики пытаются подавить эти чувства. Один активизирует общение с девочками: «Я думал, что мой интерес к мальчикам пройдет, если я буду уделять больше внимания девочкам». Другой, наоборот, избегает контактов с девочками, боясь разоблачения: «Я ненавидел свидания, потому что боялся, что у меня не будет эрекции и девочки догадаются, что я голубой». Третий уклоняется от получения любой информации, которая могла бы подтвердить его опасения, не желает ничего слышать о гомосексуальности. Четвертый прячется за стеной ненависти, дистанцируясь от собственного гомоэротизма высмеиванием и травлей себе подобных. Пятый старается подавить свой гомоэротизм экстенсивными гетеросексуальными связями: «Я думал, это пройдет, если я буду встречаться и трахаться с женщинами». Шестой ускользает от мучительных моральных проблем с помощью алкоголя или наркотиков. Некоторым помогает определение неприемлемых чувств и поступков как случайных («Это случилось по пьянке, трезвым я бы этого не сделал»), временных («Это с возрастом пройдет») или периферийных («Какой же я гомик, если я сплю с женщинами?»).
Однако проблемы от этого не исчезают. Юность вообще довольно одинокий возраст, но никто не бывает так одинок, как гомосексуальные подростки. Их участь значительно хуже положения представителей любого расового, национального или культурного меньшинства. Если черный (еврейский, армянский, чеченский, русский – подставьте любое «нехорошее» в данной местности меньшинство) ребенок испытывает трудности или подвергается преследованию из-за своего цвета кожи, акцента или национальности, он может пойти к своим, несущим ту же стигму, родителям, поговорить с ними и получить если не помощь, то хотя бы утешение. Маленький гей не может открыться родителям, которые часто так же предубеждены, как и соученики. Он чувствует себя гадким утенком, единственным на всем белом свете.
Опросив в Сан-Франциско 53 семьи, где росли подростки-геи, психологи выделили 106 форм поведения, оценив их как «принимающие» или «отвергающие», после чего опросили 224 молодых геев от 21 до 25 лет, с какими из этих реакций со стороны своих родителей они сталкивались. Результаты были сопоставлены с психическим благополучием респондентов – переживали ли они недавно тяжелые депрессии, были ли у них суицидные попытки, использование наркотиков и незащищенный секс. Выяснилось, что подростки, которых родители отвергали, в 8 раз чаще других пытались покончить с собой, почти в 6 раз чаще переживали тяжелую депрессию и втрое чаще принимали наркотики. Психологический эффект запрета общения с геями-сверстниками почти такой же, как от избиения или оскорбления. Напротив, даже небольшое родительское тепло и участие существенно улучшает психическое состояние гомосексуального подростка (Ryanetal.,2009).
Страхи российских родителей по поводу якобы всеобщей «гомосексуализации» молодежной культуры сильно преувеличены. Из того, что однополая любовь стала более видимой и слышимой, не вытекает, что все подростки готовы переходить в новую веру. В Германии за последние 25 лет терпимость к гомосексуальности стала нормой, а физические однополые контакты у 14-17-летних девочек с 1980 г. на 5 % увеличились (с 8 до 13 %), а у мальчиков, наоборот, на 4 % снизились (с 10 до 6 %) (Youth Sexuality, 2006). Эти цифры не уникальны.
Хотя современные подростки знают об однополой любви значительно больше, чем представители старших поколений, относительная терпимость к ней не означает ни симпатии к ее адептам, ни, тем более, готовности самому экспериментировать в этом направлении. При опросе в 1995 г. 2 800 16-19-летних россиян с мнением, что «в наше время однополые отношения не должны осуждаться», согласились 57,7 % девушек и 43,5 % юношей (не согласились соответственно 21,2 и 32,3 %). Однако 48,8 % юношей и 21,2 % девушек сказали, что испытывают к гомосексуалам своего пола отвращение, а на вопрос: «Считаете ли вы допустимым для себя секс с человеком своего пола?» – 79,7%девушек и 88,7 % юношей ответили категорическим «нет». Социальная терпимость к Другим, симпатия к ним и готовность следовать их примеру – вещи совершенно разные.
В России гомосексуальные отношения среди молодежи распространены не меньше, чем в других странах. По данным международного обследования студентов 2003 г., какие-то гомосексуальные контакты имели «иногда» 8,9 %, «часто и очень часто» – 5,9 % юношей (показатели девушек еще выше – 19,1 и 7,5 %). В этом отношении юные россияне «отстают» лишь от американцев. Зато уровень толерантности у нас крайне низок. С мнением, что его друзья одобрили бы сексуальные отношения с другим мужчиной, согласились лишь 2,1 % опрошенных. Это вдвое меньше, чем в Италии, в 14 раз меньше, чем во Франции, и в 28 раз меньше, чем в США (Денисенко, 2006).
При опросе в 2001 г. 1 429 московских школьников 7, 9 и 11-хклассов 24,9 % юношей сказали, что «ненавидят людей нетрадиционной ориентации и считают, что с ними нужно бороться любыми способами» (среди девушек так ответили только 2,7 %). А 12,8 % юношей и 5,1 % девушек сказали, что эти люди их «раздражают» и «их нужно принудительно помещать в специализированные учреждения». Это вовсе не значит, что все эти мальчики готовы убивать или избивать своих товарищей, но каково все-таки жить в таких условиях, кто должен помогать разрешению подобных конфликтов, и можно ли это сделать без объяснения природы гомосексуальности?
Особенно тяжело приходится провинциалам. При анкетировании в 1998–1999 гг. 1 330 старшеклассников Ульяновска гомосексуалы оказались самой ненавидимой группой среди юношей: 16,4 % считают, что их надо убивать, 33,3 % – изолировать, 28,2 % – принудительно лечить (девушки, как и везде, значительно терпимее). В молодежных тусовках геев ненавидят и презирают: «Сначала ты определись, какого ты пола, а потом я с тобой разговаривать буду».
«Он может и имеет право на существование, но не имеет права на общение с остальными». «Это самая настоящая зараза» (Омельченко, 2002а).
Каково мальчику слышать такие суждения, даже если о его ориентации никто не знает?
«Я хочу, чтобы у меня была красивая, здоровая, умная жена, обязательно дети и долгая счастливая жизнь, а не беспорядочные гомосексуальные связи, редкие сожители и полное отсутствие перспектив…
Ознакомительная версия.
