и элементарны и до сих пор сохранили примитивный характер, социальные причины ее, по мере возрастающей дифференциации культуры и общественной жизни, становились все разнообразнее и сложнее, чем и объясняется трудность построения действительно научной этиологии проституции. Факторы, благоприятствующие развитию современной проституции, представляют составную часть того, что известно под именем социального вопроса. Однако последний заключает в себе вопрос половой, то есть социальные формы проявления и социальное урегулирование полового инстинкта. А проституция представляет центральную проблему полового вопроса.
Таким образом, если проституция в глубочайшей основе своей и связана с первобытным, примитивным биологическим инстинктом, то в социальном отношении она, безусловно, представляет болезненный общественный процесс антисоциального и антигигиенического характера, словом – большое зло, которое, однако, иногда называют необходимым.
При более глубоком исследовании – как это изложено в настоящем сочинении – выясняется основное различие обоих факторов проституции, содержащихся в выражении «необходимое зло». Дело в том, что «необходимое», то есть примитивный инстинкт, проявляющийся с первобытной принудительной силой, не связано с проституцией узами естественной необходимости и могло бы найти себе удовлетворение и помимо ее. Собственно же зло проституции, то есть ее дурная, разрушительная сторона, при ближайшем изучении оказывается простым пережитком античной культуры, который совершенно не согласуется с нашей культурой, действует на нее как инородное тело и исчезнет в тот момент, когда новая культура современного человека, теперь видимая еще только в ее начатках, окончательно освободится от культуры антично-средневековой.
Со времен древности люди делали попытки дать точное и ясное определение понятия «проституция». Но уже большое число этих попыток и тот факт, что определения юристов, медиков, социологов и моралистов частью сильно расходятся между собой, доказывает, что точное ограничение содержания слов «проституция» и «проститутка» весьма затруднительно.
Прежде всего, понятие о проституции должно быть ограничено genus homo. Проституция существует только у человека, творца культуры и общественного порядка. Это было известно уже древним. Так, Овидий (43 до н. э. – ок. 18 н. э.) пел:
Шлюха готова с любым спознаться за сходные деньги,
Тело неволит она ради злосчастных богатств.
Все ж ненавистна и ей хозяина жадного воля —
Что вы творите добром, по принужденью творит.
Лучше в пример для себя неразумных возьмите животных.
Стыдно, что нравы у них выше, чем нравы людей.
Платы не ждет ни корова с быка, ни с коня кобылица,
И не за плату берет ярку влюбленный баран.
Рада лишь женщина взять боевую с мужчины добычу,
За ночь платят лишь ей, можно ее лишь купить.
Торг ведет состояньем двоих, для обоих желанным,—
Вознагражденье ж она все забирает себе.
Значит, любовь, что обоим мила, от обоих исходит,
Может один продавать, должен другой покупать?
И почему же восторг, мужчине и женщине общий.
Стал бы в убыток ему, в обогащение ей?
(Любовные элегии. 1; 10. Пер. С. Шервинского)
Первый организатор проституции, Солон (между 640 и 635 – ок. 559 до н. э.), покупал женщин и предлагал их «в общее пользование, готовых к услугам за внесение одного обола».
Это старейшее определение проституции уже отмечает ее главнейшие признаки: отдача себя многим, часто меняющимся лицам («в общее пользование»), полное равнодушие к личности желающего того мужчины («готовых к услугам») и отдача себя за вознаграждение («за один обол»). Да и самое слово «проститутка», приписываемое обыкновенно римлянам, встречается уже в упомянутом сообщении о первом организованном Солоном публичном доме, причем проститутки обозначаются в этом отчете как существующие в борделе для продажи («prostasai»). Римское слово «prostate» – продаваться публично, проституироваться – так же, как и существительное «prostibulum» – образовалось, следовательно, из слов «продажная девка», «проститутка».
Но если законодательство Солона дало, таким образом, первую и самую ценную основу для точного определения проституции и проститутки, то у римлян мы находим для этого гораздо более богатый материал. Здесь продажная женщина получила различные весьма характерные названия. Это можно видеть уже в комедиях Плавта (сер. III в. до н. э. – ок. 184 до н. э.), написанных еще по греческим образцам. Он упоминает «guaestuosa»: одна из тех, которые охотно зарабатывают (guaestuosa), тело свое питают при помощи тела.
Кроме «guaestuosa», Плавт употребляет еще для проституток названия «meretrix» (от слова «merere» – зарабатывать, именно непотребством), «prostibulum» (от «prostare» – стоять перед публичным домом), «proseda» (от «prosedere» – сидеть перед публичным домом).
Грамматик Ионий Марцелл (IV в. н. э.) определяет разницу между meretrix, или menetrix, и prostibulum: первая занимается своим ремеслом в более приличных местах и в более приличной форме – она остается дома и отдается только в темноте ночной, между тем как prostibulum день и ночь стоит перед борделем.
Здесь мы имеем первое определение свободной, или тайной проституции и проституции публичных домов, определение же Солона относилось только к последней. Тем самым понятие о проституции в отношении к низшей форме ее – гетеры не причислялись сюда – расширилось. Meretrices смотрели с презрением на prostibula и prosedae, клиенты которых рекрутировались из низших слоев народа и из рабов.
Коротко, но вполне исчерпывающе определяет характер проститутки одна надпись на стене Помпеи: «Люцилла извлекала выгоду из своего тела».
Величайшее значение для более точного определения проституции и отличия ее от других форм внебрачных половых сношений имеют знаменитые определения и исследования римского права, прежде всего – Ульпиана. Выводы его находятся в Дигестах Юстиниана. Они гласят:
«Публичным непотребством как ремеслом занимается не только та, которая проституируется в доме терпимости, но и та, которая бесстыдно продает себя – как это обыкновенно бывает – в увеселительном кабачке или в другом месте. Но под словом «публично» мы разумеем «всем и каждому, то есть без выбора» – следовательно, не такую женщину, которая отдалась, нарушив супружескую верность, или благодаря насилию, а такую, которая живет наподобие девки из публичного дома. А потому о женщине, которая имела половые сношения за денежное вознаграждение с одним или двумя мужчинами, нельзя еще сказать, что она публично занимается непотребством как ремеслом». С другой стороны, существует мнение, что и та женщина должна быть причислена к проституткам, которая публично отдается многим и без вознаграждения.
Весьма любопытно, что римские юристы получение платы за половой акт еще не рассматривали как проституцию. Они придерживались того мнения, что денежное вознаграждение не составляет сущность проституции, что оно не столь позорно, как эта последняя, а зависит лишь от отношений между мужчиной и женщиной. Как человек, повидавший и свет, и людей, Ульпиан знал, как часто
