Иногда я забываюсь. Но получив штрафной удар лопаткой, быстро прихожу в сознание.
В очищенном виде это несварение мужским желудком благотворительных котлет скорее происходит от самодостаточности, чем от несовершенства. Претензии на дивиденды с любви, в каком бы выражении мы их не рассчитывали получить - в дензнаках ли, в свадебном марше ли, в монополии на чужое тело, в градусах страсти - равно содержат в себе элемент проституции. Формула " я - тебе, ты - мне" останется формулой торговой сделки, куда ее не засунь: в грязный номер борделя или в увитую розами беседку под луной.
И, знаете, какая эврика меня осенила? Они скупы на внекалендарные подношения и подвиги во имя любви не из-за вульгарной прижимистости и не из-за того, что им не даны " души прекрасные порывы". А из-за того, что они панически боятся нашей цепкой благодарности. Благородные жесты обходятся им слишком дорого.
Притормозил, подбросил, донес до вагона чемоданы. Посидела, подумала, сорвала стоп-кран. Вернулась, разыскала, плюхнулась на сиденье:
- Я согласна.
- Простите, не понял?
- Дурачком-то не прикидывайтесь, гражданин! Все вы отлично поняли - я согласна.
- На что?
- На все!..
Конечно, на панель идут не от хорошей жизни. Пока есть нищета (материальная, государственная, социальная) женщина будет защищаться от нее всеми доступными ей средствами. А их в ее распоряжении - раз, два и обчелся. "Два" у каждой свое, а "раз" - это долговые расписки любви, доведенные за века до образчиков каллиграфии.
Когда-нибудь мы их обязательно сожжем к энтой матери. Все до единой. Тем более, что на современном рынке ценных бумаг они не котируются. И, как велено, простим должникам нашим их и свои прегрешения. Без всяких аннексий и контрибуции Возможно, это произойдет не завтра. Но уже сейчас можно начинать тренироваться. По чуть-чуть. Хотя бы перестать совершать те подвиги во имя любви, которые, как нам мерещится, достойны награды. Их очень легко распознать среди по-настоящему бескорыстных телодвижений - ими всегда хочется кому-то похвастаться. Вот, мол, какая я клевая. Это пока предмет благодеяний рядом и соответствует. Но стоит ему сместиться по оси координат влево, рекламная формулировка тут же дополняется горьким " а он-то, он - скотина неблагодарная".
Делайте лишь то, что тяжелее заставить себя не делать. Если уже успели наломать дров, попробуйте, по крайней мере, сложить из них цивильную поленицу.
Вашими стараниями получен диплом, престижная профессия, высокооплачиваемая должность? Чтобы было что на вас тратить.
Научили читать и писать, развивали интеллект, пичкая умными книгами, таская по музеям и концертам? Чтобы при общении скулы не сводило зевотой.
Холили, скребли, наряжали? Чтобы не стыдно было на людях показаться.
Родили детей? Ну, дорогие мои, если сохранение беременности, если расставление запятых в приговоре " казкккккказнить нельзя помиловать" зависело от чьего-то согласия или отказа , если теперь не прошибает холодный пот при мысли, что этого мальчика или этой девочки запросто могло бы не быть, и бог с ним, с непутевым папашей, если вы до сих пор отводите ему роль непорядочного заказчика, а себе обманутого исполнителя, я могу посоветовать одно - не заикайтесь об этом при детях. Не поймут.
Логично добиваться компенсаций за нанесенный ущерб. А любовь, со всеми ее безднами, ущельями и пропастями, все-таки принадлежит графе " прибыль", а не " урон". Так ведь?
Бухта Афродиты
(лирическая аппликация)
От биологической девственности я избавилась, как от молочных зубов, в положенный природой срок, без особого пафоса и сожалений. За складками ее нежелезного занавеса ждал мир, из-за которого, собственно и затевалась эта жизнь. Расстаться так же естественно с гражданским целомудрием мне не удалось. В юности, когда все равно с чего начинать, когда время щедрым пространством лежит у ног, а земной шар вращается легко и послушно, как барабан на детской спортплощадке, дальше Брестской крепости меня не пускали. Из-за политически неграмотного ассоциативного мышления. На каком-то комсомольском субботнике я попыталась расчистить снег вместо дворницкой лопаты транспарантом с портретом члена Политбюро, предназначенным для парадных шествий.
Никакого диссидентства в этом не было.
Было уже упомянутое образное восприятие мира и был " Агдам", разлитый твердой рукой факультетского комсорга. Этой же рукой он и настучал куда следует. Чрезвычайное собрание однокурсников потребовало моего изгнания из своих рядов и дополнительного праздника труда по реставрации правительственного лика. Верхние инстанции заменили высшую меру на пожизненное заключение в черный список , что автоматически лишало меня молодой радости географических открытий. После пары провальных попыток, я смирилась, утешившись тем, что Пушкина тоже держали взаперти, Колумб умер в долговой тюрьме, а у моей соседки по коммунальной квартире после возвращения из Болгарии прекратились месячные.
Теперь, поколение спустя, границы распахнулись. Факультетский комсорг стал владельцем турфирмы и по старому знакомству оперативно оформил за двойной тариф загранпаспорт. Но горизонт утратил былую эластичность, фамильярно сокращая дистанцию. Я осознала это, когда наткнулась в бульварной газетке на снимки мужских членов разной конфигурации с краткой характеристикой владельцев.
Так, например, тонкий с заостренным концом фаллос по прозвищу " бамбук московский" принадлежал, согласно инструкции по херомантии, зализанному хаму со склонностью к мордобою и криминальному бизнесу. А крепкий с грибной шляпкой " жабистый табурет" рвался на свободу из гульфика добродушного бабника с крестьянской хваткой и купеческими замашками..
Похожий на дубину народной войны "инпичмент" обременял собой художественную натуру холерика.
Понятно, что я тут же напрягла память. Но никакие титанический усилия не воскресили для ностальгической сверки инструменты любви соавторов моей интимной биографии. Родинки, жесты, шрамы, пломбы, вырез ноздрей, запах подмышек - пожалуйста! - как живые, а этот орган - хоть убей! Помню только , что был. Практически у каждого. Э-э, матушка, да вам не трактаты по амурологии писать, а работать вахтером в общежитии, сказала я себе, и в порыве раскаяния назначила несколько аварийных рандеву. На которых и обнаружила, что классификация, данная в газете, далеко не полная, и поняла, что составление действительно энциклопедического каталога - напряженный труд целой жизни. Я не против, только где ее, эту целую жизнь теперь взять?
Решительно негде.
Вот почему свое первое чужеземье я выбирала гораздо придирчивей , чем первого мужчину
Египет отпал сразу.
Не страна, а какая-то контора ритуальных услуг. Мертвые муравейники пирамид с сушеными личинками фараонов и веселыми скелетами грабителей. Мрачные сфинксы с проваленными носами сифилитиков. Низкое солнце, хищные боги со свернутыми шеями, бесшумные крокодилы. Из окостенелого открытого рта царицы торчит, покачиваясь, балетная головка змеи. Искусство бальзамирования достигло мистических высот. Трупы и выглядят и пахнут лучше живых туристов.
Едва не соблазнил Париж.
Карта города из дореволюционной энциклопедии заманивала в свою паутину, словно сотканную прихотливыми перстами Парки из золотых нитей дорогих моему сердцу судеб. Вот в розовом нарядном гробу, как дорогая кукла в коробке, дремлет Сара Бернар - до вечернего спектакля еще целая вечность. А на краю тротуара, точно на краю пропасти, как всегда не решаясь ступить на булыжник мостовой, в гимназической пелерине застыла дочь профессора Цветаева. В ее руке заветный билет в ложу "Комеди Франсез". Сегодня дают "Орленка" Ростана: она увидит боготворимую Сару в роли боготворимого мальчика, сына боготворимого Бонапарта! За Марининой спиной Жозефина прикрепляет к корсажу свежий букетик фиалок, купленный у цветочницы, и шоколадный негритенок проносит мольберт за девушкой в горностаевой мантии: Мария Башкирцева возвращается с урока живописи. Она останавливается, чтобы послушать уличную шансонетку с аккордеоном. " Ни о чем не жалею, ни о чем никогда не жалею", - утверждает хрипловатое контральто и не поверить ему не возможно. Эдит сдвигает меха и по земле начинает барабанить монетный дождь: франки, су, пистоли, луидоры, ливры, наполеондоры, сантимы и даже один сребреник со славянской вязью. Надо думать, от Анны Ярославовны Рюрикович-Капетинг, королевы Франции. В общем, свет ночной, ночные тени, тени без конца.
Милые, притягательные, сплетенные в странное мистическое кружево.
Но где гарантия, что явь не прорвет эту невесомую пряжу и не обрушится на меня грохотом, огнями ,толчеей современной столицы, в которой сказочны только цены? Шанс пообщаться с реальными французами меня не возбуждал. Я твердо уверена, что их офигительная слава главных дамских угодников планеты ни что иное, как великий блеф.
