Приложение
Карл Густав Юнг
Стадии жизни
Рассмотрение проблем, касающихся стадий человеческого развития, является весьма ответственной задачей, потому что это означает не что иное, как отображение картины психической жизни во всей ее полноте, от колыбели до могилы. В рамках лекции такую задачу можно выполнить лишь в общих чертах. Вот почему мы не будем здесь описывать нормальные психические явления на различных стадиях, а ограничимся лишь некоторыми проблемами, то есть вещами сложными, спорными и неоднозначными; короче говоря, вопросами, позволяющими не одну, а несколько трактовок, и более того, трактовок не бесспорных. Так что многое из обсуждаемого нам придется мысленно сопроводить вопросительным знаком. Хуже того, кое-что мы будем вынуждены принять на веру, и время от времени отталкиваться от предположений.
Если бы психическая жизнь состояла только из самоочевидных истин — что все еще имеет место на примитивном уровне — то мы смогли бы довольствоваться здоровым эмпиризмом. Но психическая жизнь цивилизованного человека полна проблем; мы даже не можем думать о ней под другим углом зрения. Наши психические процессы состоят большей частью из размышлений, сомнений, опытов, в основе своей совершенно чуждых бессознательному, инстинктивному уму первобытного человека. Именно росту сознания мы обязаны существованием проблем, воплощающим данайский дар цивилизации. Именно отрыв человека от инстинкта—его противопоставление себя инстинкту — создает сознание. Инстинкт — это часть природы, и он стремится увековечить природу, тогда как сознание может лишь стремиться к культуре или к ее отрицанию. И даже когда мы возвращаемся к природе, вдохновленные тоской по ней в духе Руссо, мы „облагораживаем“ ее. До тех пор, пока мы еще погружены в природу, у нас нет сознания и мы живем под защитой инстинкта, не знающего проблем. Все, что осталось в нас от природы, бежит проблем, поскольку они суть сомнения, а где властвует сомнение, там и неопределенность и возможность выбора. А где есть возможность выбора, там инстинкт более не управляет нами и мы предаемся страху. Ибо сознание ныне призвано сделать то, что природа всегда делала для своих детей: а именно, принять определенное, бесспорное и безошибочное решение. И здесь нас охватывает слишком человеческий страх за то, что сознание— наша Прометеева победа — в конечном итоге не сможет послужить нам так же хорошо, как природа.
Таким образом, проблемы вовлекают нас в состояние одиночества и изоляции, где мы оставлены природой и стремимся к сознанию. Для нас нет другого пути; мы вынуждены прибегать к сознательным решениям и действиям там, где раньше доверялись естественному ходу событий. Следовательно, любая проблема несет в себе возможность расширения сознания, но вместе с тем и необходимость расставания с детской неосознанностью своих поступков и верой в природу. Эта необходимость является психическим фактом такого значения, что он лег в основу одного из самых существенных символов христианства. Речь идет о жертве простого человека природы, не осознающего себя бесхитростного существа, чья трагическая карьера началась со съеденного в раю яблока. В библейском сюжете грехопадений человека приход сознания рассматривается как проклятие. И действительно, именно в этом свете мы первоначально воспринимаем каждую проблему, подталкивающую нас в сторону сознания и все дальше удаляющую нас от рая бессознательного детства. Каждый из нас с удовольствием поворачивается спиной к своим проблемам, стремясь, по возможности, не слышать о них или—еще лучше—забыть об их существовании. Мы желаем, чтобы наша жизнь была простой, определенной, успешной и поэтому проблемы для нас — запретная тема. Мы хотим определенности, но не сомнений, результатов, но не экспериментов, как будто бы не видя, что определенность может возникнуть только через сомнения, а результат—только через опыт. Искусное отрицание проблемы не приведет к убеждению — напротив, требуется более широкое и глубокое сознание для того, чтобы дать нам определенность и ясность, в которыхмы нуждаемся.
Это предисловие, хотя несколько затянутое, кажется мне необходимым для прояснения предмета нашего обсуждения. Когда нам приходится иметь дело с проблемами, мы инстинктивно сопротивляемся идти по пути, ведущему сквозь неизвестность и мрак. Нам нужны только несомненные результаты, при том мы совсем забываем, что такие результаты достижимы, лишь когда отважиться войти в темноту и снова выйти из нее. Но чтобы пройти через темноту, мы должны собрать все силы озарения, имеющиеся у сознания, и, как я уже отмечал, даже вооружиться предположениями, потому что при рассмотрении проблем психической жизни мы постоянно сталкиваемся с принципиальными вопросами, касающимися частных областей самых разнообразных сфер знания.
Мы беспокоим и раздражаем теолога в не меньшей мере, чем философа, врача — в не меньшей степени, чем учителя; мы даже нащупываем дорожку в области деятельности биологов и историков. Такое экстравагантное поведение объясняется не самоуверенностью, а тем обстоятельством, что человеческая психика представляет собой уникальную комбинацию факторов, которые одновременно являются предметом исследования разных направлений науки. А все потому, что науки вышли из человека и особенностей его конституции. Они являются симптомами его психики.
Следовательно, как только мы задаем себе неизбежный вопрос: „Почему человек в отличие от представителей животного мира вообще имеет проблемы?“—мы попадаем в замкнутое переплетение мыслей, узор которого создавался на протяжении столетий многими тысячами проницательных умов. Я не собираюсь брать на себя сизифов труд по совершенствованию этого шедевра путаницы, но постараюсь внести свой скромный вклад в копилку подходов человека к решению этого важного вопроса.
Не может быть проблем без их осознания, а значит, и без сознания. Поэтому необходимо поставить вопрос иначе „Как впервые возникает сознание?“ На этот вопрос никто не может ответить с уверенностью, но мы можем наблюдать маленьких детей в процессе формирования их сознания. Это доступно любому родителю, если он будет внимателен. А видим мы следующее когда ребенок узнает кого-либо или что-нибудь, то есть когда он „знает“ человека или вещь, тогда мы понимаем, что у ребенка появилось сознание, и, конечно, поэтому роковой плод в раю вырос именно на дереве познания.
Но что такое узнавание или „знание“ в этом смысле? Мы говорим о „знании“ чего-либо, когда нам удается установить связь между новым восприятием и уже существующим контекстом таким образом, что мы держим в сознании не только это восприятие, но также и части данного контекста. Следовательно, „знание“ основано на воспринятой связи между психическим содержимым. Мы не можем иметь знания о содержимом, ни чем не связанном, и мы даже не можем осознать его присутствие, если наше сознание еще на самом низком уровне. Таким образом, первая стадия сознания, которую мы можем наблюдать, состоит в простом увязывании двух и более психических содержимых. На этом уровне сознание спорадично и ограничивается пониманием нескольких связей, когда содержимое позже не сохраняется в памяти.
Не подлежит сомнению, что в ранние годы жизни нет непрерывной памяти, есть только — и это самое большее — островки сознания, подобные отдельным лампадам или освещенным объектам в кромешной тьме. Но эти островки памяти не идентичны тем самым ранним связям, которые просто восприняты; они содержат совокупность нового очень важного содержимого, связанного с восприятием самого субъекта, — так называемое эго.
Эта совокупность, подобно первоначальной, сначала просто воспринимается, и по этой причине ребенок естественно начинает говорить о себе как об объекте — в третьем лице. Лишь позже, когда эго-содержимое, так называемый эго-комплекс, приобретает собственную энергию (вероятнее всего, в результате тренировки и практики), возникает чувство субъективности или „Самости“. Видимо, в этот момент ребенок и начинает говорить о себе в первом лице. На этой стадии, вероятно, начинается непрерывность памяти. Следовательно, по своей сущности это будет непрерывная последовательность эго-воспоминаний.
На детской стадии сознания проблем еще нет ничто не зависит от субъекта, ребенок полностью зависит от своих родителей. Как будто он еще не полностью родился и окружен психической атмосферой своих родителей. Психическое рождение, а с ним и сознательная дифференциация от родителей, обычно имеет место лишь в период полового созревания, вместе с взрывом сексуальности. Это физиологическое изменение сопровождается психической революцией. Ибо различные телесные проявления дают такой импульс эго, что оно часто начинает утверждаться без ограничения или умеренности. Иногда эту стадию называют „невыносимым возрастом“.
