В самом деле, кто мы такие, чтобы отказать? В тот вечер меня переполняли угрызения совести. Ну почему я так скептически отношусь к человечеству? Разве я не хотела бы, чтобы кто-то помог мне, если я когда-нибудь потеряю бумажник, останусь без телефона или не смогу попасть домой? В то время я жила всего в нескольких кварталах от Вашингтон-сквер. На следующий вечер я вернулась туда, села на скамейку и стала ждать, что произойдет. Конечно, я вскоре услышала знакомый голос: «Простите, мне очень неловко вас беспокоить…» Я встала и пошла прочь. Угрызений совести как не бывало.
Репутация — именно та причина, по которой многие мошенники избегают правосудия и почему разрыв является самой легкой частью игры, а в заглушке почти никогда не возникает необходимости. Афера Дрейка существовала на протяжении десятилетий, даже столетий, именно потому, что люди не хотели признаваться в своем конфузе. Наш друг Фред Демара снова и снова уходил от ответственности за свои преступления. После того что он сделал, люди не хотели даже слышать о нем, не говоря уж о том, чтобы публично судиться с ним и выставить свой позор на всеобщее обозрение. На флоте ему сказали только одно: уходите тихо, без скандала, и никогда не возвращайтесь. Монастырские общины пошли еще дальше: они не хотели, чтобы Роберт Кричтон даже упоминал о тех случаях, когда Демара останавливался у них. Некоторые писали ему возмущенные письма с просьбами никоим образом не упоминать их в связи с этим делом. Они не хотели, чтобы на верных последователей Господа упала тень, брошенная знакомством с этим никчемным сукиным сыном и прожженным жуликом.
Уоррен Баффет сказал об этом так: «Требуется двадцать лет, чтобы создать репутацию, и всего пять минут, чтобы ее разрушить».
В каком-то смысле публичная репутация выносит на поверхность самое лучшее. Благотворительные организации получают больше денег. Достойные проекты получают поддержку. Репутация даже может заставить человека «отрезать нос, чтобы сохранить лицо», как сказал психолог Берт Браун. В 1977 году он обнаружил, что люди готовы нести колоссальные затраты, лишь бы произвести впечатление на аудиторию. Я принесу себя в жертву — конечно, только в том случае, если это произойдет публично, — чтобы доказать всем остальным, какой я прекрасный человек. В руках мошенника это свойство служит менее благородной цели, хотя и не по нашей вине. Несчастный, потерявший бумажник, получит свои десять долларов. Хартцелл продолжит надувать новых доверчивых людей.
У репутации, однако, есть и темная сторона. Та же публика, которая вознаграждает нас похвалой, может жестко давить на нас, требуя все новых и новых достижений, и сопротивляться этому давлению иногда очень трудно. Возьмите ученого, который сделал карьеру в исследовательской сфере, или журналиста, который прославился своим писательским мастерством. Вы работаете не покладая рук и получаете награду. Статья в журнале Science. Публикация в New Yorker. Вы взбудоражены. У вас все получилось. Перед вами вдруг возникает видение прекрасного будущего. Ваше исследование принесет огромные преимущества. Ваша история ознаменовала собой настоящий прорыв. Премии, награды, зависть коллег — мы позволяем всему этому затмить любые недостатки или сомнения.
Но блеск видения быстро тускнеет, пора браться за следующую статью, следующую историю, следующую книгу. Если вы не можете постоянно выдавать новые произведения, то пропадете из поля зрения публики, и ваше великолепное будущее никогда не станет настоящим. Нужно не только предъявлять все новые произведения, нужно делать это быстро, прежде чем о вас все забудут. И с каждым разом нужно все больше повышать планку. То, чего было достаточно для первого эффектного выхода, в долгосрочной перспективе уже не хватает. Тогда вы были новичком. Теперь вы опытный автор. В научных кругах положение осложняется еще и тем, что весь мир кричит: «Публикуй — или пропадешь!» — с каждым годом все агрессивнее. Публикуй, публикуй, публикуй. Публикуй — или тебя сожрут заживо.
Что же вам остается делать? Вы потратили так много времени на то, чтобы выпустить в свет свой первый шедевр. Но теперь, когда он представлен публике, вы уже не можете позволить себе так же неторопливо работать над продолжением. Большинство людей согласится, что на этом этапе придется сделать глубокий вдох и признать, что величие и слава так и остались смутным сияющим видением. Нужно просто двигаться дальше и надеяться, что при достаточном трудолюбии и удаче вы когда-нибудь снова достигнете сопоставимого успеха. Да, на вас перестанут обращать внимание. Да, ваш коллега, возможно, получит эту кафедру быстрее. Но вы будете делать все от вас зависящее и в конце концов придете к намеченной цели.
Другие, однако, ломаются, не выдерживая давления со стороны людей, играющих важную роль в их жизни, и воспоминаний о том, как их грело обожание публики. И они начинают хитрить и срезать углы. Провал Джоны Лерера чаще всего оправдывают тем, что на него слишком давили и он сам тоже говорил об этом. Поэтому сначала он стал заимствовать у самого себя. Потом у других. Потом он начал подменять факты, чтобы они лучше вписывались в уже придуманную красивую историю. Что было дальше, всем известно. То же самое произошло с Марком Хаузером и Дайдериком Стейплом, двумя наиболее обсуждаемыми в СМИ академическими мошенниками недавнего времени. Сначала небольшая подтасовка данных. Дальше нужно поддерживать свою репутацию и публиковать новые передовые исследования — нельзя долго выезжать на прошлых заслугах. Что было дальше, всем известно.
Давление репутации, играющей такую важную роль в разрыве и заглушке, может создавать мошенников даже там, где их раньше не было. Та же сила, которая заставляет людей умалчивать о том, что их обманули, иногда с успехом превращает их самих в законченных аферистов.
Академическая среда разительно изменилась за последние десятилетия. Раньше, чтобы получить приглашение на работу, достаточно было иметь несколько публикаций. Темп был намного ниже. Некоторым предлагали первую работу уже на основе диссертационного исследования. Сейчас такого нет. Нередки случаи, когда кандидаты на должности начального уровня предъявляют многостраничные резюме и десятки монопубликаций, многие из которых напечатаны в ведущих журналах. На переполненной сцене становится все труднее привлечь к себе внимание.
Кроме того, в последние годы изменилось кое-что еще: опровержение опубликованный научных статей все чаще становится знаком мошенничества в академической среде. Ежегодно публикуется более 1,4 миллиона научных статей. Около пятисот из них — 0,25 % — затем получают опровержение. Примерно в 2/3 случаев это происходит, потому что авторы статей сознательно искажают факты. И с каждым годом таких работ становится все больше. Только за последние два года, согласно данным Retraction Watch, более 110 научных работ были признаны недействительными по весьма специфической причине: по крайней мере в шести случаях их авторы попытались обойти систему рецензирования работы коллегами, чтобы протолкнуть свои работы в печать. Издательства Elsevier, Springer, Taylor&Francis, SAGE, Wiley, пострадавшие от подобных выходок, занимают не последнее место в мире научных исследований — они лучшие из лучших.
Питер Чен, инженер из Университета народного образования в Пиндуне (Тайвань), начал активно публиковать свои работы с 2010 года. Казалось, его исследования наконец принесли плоды: результаты он печатал в журнале Journal of Vibration and Control. За последующие четыре года он отправил в журнал более шестидесяти статей. Единственная проблема: электронные адреса рецензентов были фальшивыми. На самом деле роль всех этих людей играл сам Чен — он создал 130 «сфабрикованных подложных личностей», которые, как обнаружило расследование издательства SAGE, «многократно ссылались друг на друга в своих работах». Некоторые статьи Чен даже не подписывал своим именем. Статьи под другими именами он публиковал, скорее всего, для того, чтобы повысить свой индекс цитирования.
Обман долго сходил Чену с рук. Но в мае 2013 года на имя автора, который представил свою статью в журнал Journal of Vibration and Control, пришли два электронных письма от людей, которые хотели написать рецензии на его работу. Само по себе это было необычно: рецензенты никогда первыми не связываются с авторами. Кроме того, подозрения вызывали адреса отправителей — письма были отправлены из ящиков Gmail, а не из-под институтских доменов. Главный редактор Али Найфех рассказал о своих опасениях издателю. Затем редакторы SAGE отправили запросы указанным рецензентам — на этот раз по академическим каналам. Один ученый быстро откликнулся на письмо. Нет, он никому не отправлял подобных предложений, более того, он даже не занимается этой областью науки. Открытие повлекло за собой расследование, продлившееся четырнадцать месяцев и затронувшее более двадцати человек в редакционном, юридическом и производственном подразделениях SAGE. В конце концов было выявлено 130 подозрительных электронных адресов, и SAGE объявило о недостоверности шестидесяти статей: это был один из крупнейших случаев опровержения публикаций в научной истории.
