что ни у кого из вас не хватает храбрости признать правду. Феликс, вы отлично знаете, что Вероника не лжет. Никто не выдумывает про себя таких ужасных и унизительных вещей. Никто не симулирует годами депрессию и постоянный стыд. По закону срок давности вашего преступления истек, но я сообщаю вам, что, учитывая занимаемый вами пост и возможность доступа к детям, мы с Вероникой подали на вас заявление в службу защиты детей. Если когда-нибудь вы попытаетесь совершить насилие над другим ребенком, это заявление будет важной уликой против вас. Не понимаю, как вы смеете указывать своим прихожанам, что им делать, если вся ваша жизнь построена на лжи. Вы лжец и насильник детей, пастор. Это знаете вы, и Господь это тоже знает!
Лицо Феликса стало каменным. Хотя он ничего не ответил, было ясно, что он готов взорваться от ярости. Я обратилась к матери Вероники в последней попытке убедить ее услышать правду, но мои слова упали в пустоту.
Защитные механизмы Феликса и Ронды были непроницаемыми, и я не стала продолжать страдания Вероники. Так как она получила всю необходимую информацию от конфронтации, я попросила ее родителей уйти.
Вероника понимала, что выбор стоит между ее психическим здоровьем и ее родителями: противоречия были непреодолимыми, она не могла получить все. И Вероника довольно быстро приняла решение:
Мне нужно исключить их из моей жизни. Они оба – сумасшедшие. Единственный способ поддерживать отношения с ними – это самой сойти с ума. После того как я стала сильнее, я воспринимаю их как каких-то инопланетян. Боже мой, Сьюзан, подумать только, но ведь эта женщина родила меня, это – моя мать!
Вероника расплакалась, и мне пришлось обнять ее, чтобы успокоить. Потом она сказала:
Я думаю, что больше всего меня ранит понимание того, что им просто нет дела до меня. И никогда не было. Я имею в виду, что какое определение любви ни возьми, получается, что они меня не любят.
Последнее замечание доказывало, что Вероника была готова принять ту страшную правду, с которой приходится сталкиваться многим взрослым, подвергшимся насилию в детстве: их родители просто не умели любить. Это был их собственный провал, их личный недостаток, и Вероника не имела никакого отношения к этому.
Конфронтация с молчаливым соучастником
Так как родители Полины жили в другом штате, она решила написать каждому из них отдельное конфронтационное письмо. Во время ролевой игры, когда Полина рассказала от лица себя-ребенка о первом эпизоде сексуальной агрессии со стороны отца, она вспомнила, что она жаловалась матери. Для Полины было особенно важно понять, почему мать ничего не сделала, чтобы защитить ее.
Отправив письма родителям, Полина очень нервничала, готова была лезть на стену. Спустя три недели она пожаловалась мне, что до сих пор не получила никакого ответа от отца.
«Как это не получила? – спросила я. – Это и есть ответ – он не собирается разговаривать с тобой на эту тему».
В отличие от отца, мать Полины написала дочери. Полина зачитала фрагмент письма в группе:
Что бы я ни сказала тебе сейчас, это не сможет компенсировать то, что ты вынесла по моей вине. Тогда я думала, что сделала достаточно, чтобы защитить тебя. Я говорила с ним, он просил прощения и клялся, что такое больше никогда не повторится. Он казался таким искренним, когда умолял меня дать ему шанс, и говорил, что любит меня! Никто никогда не узнает, как я была потрясена, как напугана происходящим. На самом деле я не знала, что делать, и я поверила, что этого больше не будет. Сейчас, к своему стыду, я понимаю, что он обманул меня. Мое страстное желание иметь счастливую семью было так велико, что я превратилась в его сообщницу, зацикленную на том, чтобы сохранить мир в семье. Я понимаю, что хожу кругами и что сейчас просто не могу говорить обо всем этом. Скорее всего, я и теперь ничем не помогу тебе, Полина, но, пожалуйста, поверь, что я люблю тебя. И что я хочу для тебя всего лучшего. Люблю тебя. Мама.
Это письмо очень обнадежило Полину, она поверила, что отношения между ней и матерью могут стать более честными. По моему совету она позвонила матери в моем присутствии. Во время разговора Маргарет, мать Полины, вновь выразила свое сожаление по поводу того, что случилось, признала свою слабость и вину. Я тоже начала думать, что между двумя женщинами могли начаться новые отношения… пока Полина не попросила мать о том единственном, что было важно для нее:
Полина: После стольких лет я не могу просить тебя о том, чтобы ты бросила его, но есть нечто очень важное для меня. Я хотела бы, чтобы ты сказала ему о том, как чудовищно он поступил со мной.
Маргарет молчала довольно долго.
Маргарет: Я не могу этого сделать. Просто не могу. Пожалуйста, не проси меня об этом.
Полина: Значит, ты опять защищаешь его, а не меня, как и раньше. Когда я получила твое письмо, я подумала, что теперь наконец-то у меня будет мать. Я подумала, что в этот раз ты окажешься на моей стороне. Сказать, что ты сожалеешь о произошедшем, этого мало, мама. Нужно, чтобы ты что-то сделала ради меня, доказала, что любишь меня, а не просто говорила о любви.
Маргарет: Полина, прошло уже столько лет. У тебя теперь своя жизнь, своя семья. А он – это все, что есть у меня.
Полина была горько разочарована тем, что мать отказала ей в единственной просьбе. Но понимала, что ее мать сделала свой выбор много лет назад и что ожидать от нее чего-то другого сейчас было бы странно.
В итоге она решила, что для нее будет лучше свести контакты с матерью к минимуму и полностью порвать отношения с отцом.
«Теперь мы можем начать сначала»
Элина, мать Дэна, которая ушла на пенсию с должности директора средней школы, отреагировала совершенно иначе, когда ее сын решил нарушить молчание. К тому моменту, когда Дэн почувствовал себя достаточно сильным, чтобы рассказать матери об инцесте, его родители уже десять лет как были в разводе.
Элина расплакалась, когда услышала подробности того, что произошло с сыном, и бросилась обнимать его:
Дорогой мой, как я сожалею! Почему же ты не сказал ничего мне? Я могла бы что-то сделать. Я совершенно ничего не
