Но он ничего не смыслил в делах. Однажды его друг Добиньи, зная, в каких стесненных обстоятельствах находится Домье, в письме известил его о том, что к нему зайдет один американский коллекционер, и предупредил, что тот покупает только дорогие картины.
Несколько дней спустя американец действительно пришел в мастерскую художника и, выбрав одну из картин, спросил:
— Сколько?
Покраснев от смущения, Домье пробормотал:
— Пять тысяч франков,
— Беру, — сказал коллекционер.
— А эта?
Холодный пот выступил у Домье на лбу, решимость покинула его и после долгих колебаний он, наконец, выдавил из себя:
— 600 франков.
— Нет, я раздумал, — сказал американец и ушел, чтобы больше уже никогда не вернуться.
Что и говорить, не было коммерческой жилки у Домье. Но главное, чего он не знал, это закона "востребования ожидания".
27. Закон "всплывающей связи"
Любые события, информация, предмет — какие бы, сколько бы и как бы они ни были представлены человеку — всегда могут и будут им выстроены в цепочку связанного смысла, вплоть до уникально-парадоксальных значений. Разрозненность восприятия исключается. Это значит, что прием информации всегда сопровождается дополнительным или иным значением, нежели то, что было в намерениях сообщающего.
В прежние времена, к примеру, большое распространение имела салонная игра, где каждый участник, не зная, что написали его предшественники, добавляет к уже написанному еще одну фразу, после чего загибает листок, чтобы следующему не было видно, что написано, и передает листок дальше. В конце игры написанное читается как связный текст.
28. Закон "встречного ошарашивания"
Интерпретацией этого закона могла быть формула:
Ты хочешь удивить меня вопросом? Тогда я тебя удивлю ответом.
Пытаясь произвести ошеломляющее впечатление на других, люди вкладывают — а иначе и нельзя, и не получится — всю свою энергию и внимание в этот процесс. В результате, на некоторое время они остаются без привычной «сторожевой» оболочки. Если хотите одолеть их, превозмочь своей силой, своим влиянием, дать или навязать им правила своей игры, то это надо делать, мгновенно именно в эти минуты. Порывисто, цепким, очень точным броском.
Наилучший — по психологическому описанию действия — пример к этому закону, по-видимому, можно найти в романе Артура Хейли «Отель» (1964).
Случай вполне стандартный. Богатая и именитая чета герцогов Кройдонских приезжает в Новый Орлеан и останавливается в престижной гостинице «Сент-Грегори». Отправившись в один из вечеров на прогулку по городу в своем черном «ягуаре», супруги совершают наезд на женщину и ребенка со смертельным исходом. С места происшествия их машина скрылась, и кажется, что уже никому не проникнуть в эту тайну. Полиция сбилась с ног в поисках преступников, но все без толку. Хотя нет… Детективу отеля Огилви удалось «вычислить» этих людей. Без приглашения он пришел в их номер. А далее было вот что.
"Герцогиня сидела в кресле с высокой прямой спинкой. Детектив встал перед ней.
— Так вот, — сказал он. — Вы сшибли тех двоих и удрали.
Герцогиня в упор посмотрела на него.
— О чем это вы говорите?
— Не будем играть в прятки, леди. Я разговариваю с вами серьезно, — он вытащил новую сигару и откусил конец. — Вы читали газеты. Да и по радио тоже только об этом и разговор.
На щеках герцогини Кройдонской, до того совершенно бескровных, появились два ярких пятна.
— Ваши намеки возмутительны и нелепы…
— Сказано: хватит! — с внезапной яростью рявкнул он, отбрасывая видимость любезности. И, повернувшись к герцогу спиной, словно его туг не было, Огилви помахал нераскуренной сигарой у носа своей жертвы. — Послушайте-ка лучше меня, ваша пресветлая светлость! Весь город поднят на ноги: полиция, мэр, детективы. И если они найдут преступников, тех, кто убил ребенка и мать, а потом удрал, голубчиков притянут к ответу, кто бы они ни были, есть у них там титулы или нет. Ну, а я кое-что знаю, и если поступать по правилам, так не успеете вы глазом моргнуть, как тут появится взвод полицейских. Но я решил поступить по совести и сначала прийти к вам, чтоб вы мне рассказали, как оно было, — поросячьи глазки мигнули и снова стали жесткими. — Если же вы хотите, чтоб было иначе, так и скажите.
Но недаром за плечами герцогини Кройдонской стояло три с половиной века врожденного высокомерия — ее нелегко было запугать. Вскочив на ноги, герцогиня смотрела на грубияна гневными, горящими серо-зелеными глазами. От тона ее дрогнул бы даже тот, кто хорошо ее знал.
— Ах вы чудовище, шантажист! Да как вы смеете!
При всей своей самоуверенности Огилви на мгновение заколебался. Но тут вмешался герцог:
— Боюсь, дорогая, это не пройдет, хотя сыграно превосходно. — И повернувшись к Огилви, он продолжил: Ваши обвинения справедливы. Я действительно во всем виноват. Это я вел машину и задавил ребенка.
— Вот так-то будет лучше, — сказал Огилви, раскуривая сигару. — Теперь мы на правильном пути.
Подчиняясь неизбежному, герцогиня устало опустилась в кресло. Сжав руки, чтобы скрыть дрожь, она спросила:
— Так что же вам известно?
— Сейчас выложу, — Огилви не спеша, лениво выпустил клуб синего сигарного дыма и иронически посмотрел на герцогиню: а ну, посмей возразить! Но она ничего не сказала, лишь сморщила от отвращения нос. — Вчера вечером вы, ваша светлость, — продолжал Огилви, указывая на герцога, — еще засветло отправились к «Линди» в Ирландский кварта. Вы поехали туда на своем роскошном «ягуаре», вместе с приятельницей, по крайней мере, я думаю, вы так ее называете, чтобы не применять другого слова, — и Огилви, осклабясь, посмотрел на герцогиню.
— Продолжайте же! — резко сказал герцог.
— Так вот, — наглая жирная физиономия снова обратилась к нему, — насколько мне известно, вы выиграли сотню в карты, потом спустили ее в баре. Вы разменяли уже вторую сотню — такой шел пир, только держись! — когда ваша жена нагрянула туда на такси.
— Откуда вы все это знаете?
— Сейчас скажу: я живу, герцог, в этом городе и работаю в этом отеле уже давно. И у меня повсюду друзья. Я делаю им одолжение, и они платят мне тем же — сообщают, на чем можно подработать и где. Нет такого человека в нашем отеле, который бы набедокурил, а я бы об этом не знал. Большинство и не подозревают, что я все знаю, они и меня-то не знают.
Считают, что об их маленьких секретах никто не догадывается, да так оно и бывает — за исключением подобных случаев.
— Понятно, — холодно произнес герцог.
— Вот только одно мне хотелось бы выяснить, — продолжал Огилви. — Я очень любопытный по натуре человек, мэм. Как это вы поняли, где может находиться ваш муж?
— Вы и так слишком много знаете, — сухо ответила герцогиня. — Думаю, что это к делу не относится. Мой муж имеет обыкновение делать пометки в книжке, когда разговаривает по телефону. Потом он нередко забывает уничтожить свои записи.
Детектив осуждающе щелкнул языком.
— Такая наивная беспечность, герцог, а смотрите, до чего она вас довела. Ну, об остальном догадаться нетрудно.
Вы с супругой отправились домой и сели за руль, хотя, учитывая ваше состояние, видимо, было бы разумнее доверить машину герцогине.
— Моя жена не водит машину.
Огилви понимающе кивнул.
— Это все объясняет. По-видимому, вы хоть и были пьяны, но держались…
— Значит, вы ровным счетом ничего не знаете! — перебила его герцогиня. — Не знаете наверняка! И ничего не можете доказать…
— Леди, я могу доказать все, что мне нужно.
— Пусть он лучше закончит, дорогая, — остановил ее герцог.
— Вот это верно, — сказал Огилви. — Посидите-ка и послушайте. Вчера вечером я заметил, что вы вышли к лифтам по лестнице, ведущей из гаража, а не через вестибюль. Выглядели вы оба незавидно. Я сам приехал незадолго до того, и меня это сразу насторожило: отчего вы так взволнованы. Я ведь уже сказал вам, что по по натуре я человек любопытный.
— Продолжайте, — чуть слышно произнесла герцогиня.
— Вскоре разнесся слух о несчастном случае. По наитию я спустился в гараж и спокойненько осмотрел вашу машину. Вы может и не знаете, она стоит в самом дальнем углу за колонной, так что, когда работяги проходят мимо, они не видят ее.
Герцог облизнул пересохшие губы.
— По-моему, теперь это уже не имеет значения.
— Может вы и правы, — согласился Огилви. — Так или иначе, то, что я обнаружил, заставило меня предпринять небольшую прогулку в полицейский участок, где меня тоже все хорошо знают, — он замолчал, раскуривая сигару, а его собеседники угрюмо ждали продолжения. Когда кончик сигары зарделся, Огилви внимательно осмотрел его и продолжал: — Там у них оказалось три вещественных доказательства. Ободок от фары, который, должно быть, отскочил в тот момент, когда машина сбила ребенка и женщину. Осколки стекла от фары. И след на одежде ребенка.
