Вильгельм Райх - Анализ характера

Ранее характерно-аналитическое представление о характерном панцире было следующим: он аккумулирует все вытесненные защитные силы; и его можно разбить, анализируя способы поведения. Позже оказалось, что такое понятие о панцире не было полным. Более того, выяснилось, что хотя основательное разрушение моделей поведения приводит к достаточно глубокому прорыву вегетативной энергии, тем не менее процесс остается незавершенным, и этому не находилось объяснения. Возникало чувство, что пациент не хочет отказываться от некоторых элементов своей «нарциссической позиции» и знает, как скрыть их от себя и от аналитика, причем делает это довольно хитро. Поскольку, с одной стороны, анализ активных защитных сил и характерологического реактивного образования казался полным, а, с другой стороны, существование этого неопределенного остатка не вызывало сомнений, мы сталкивались с трудной проблемой. Теоретическая концепция панциря была точной: общая сумма вытесненных импульсов, направленных во внешний мир, противостояла общей сумме защитных сил, сохранявших вытеснение; то и другое формировало функциональное единство характера пациента. Где же искать неизвестный остаток, когда и вытесненное и силы вытеснения уже были обнаружены?

Гипотеза, заключающаяся в том, что один и тот же импульс, направленный во внешний мир одновременно выполняет защитную функцию от эго, не решает задачу, хотя и способствует изучению структуры эго. Иллюстрация из клинического опыта демонстрирует нам что скрытый остаток панциря можно обнаружить в феномене психической бесконтактности.

У пациента, о котором я уже упоминал, анализ выявил отсутствие контакта с миром (он не интересовался им и не был подвержен его влиянию), скрытое за реактивной пассивно-фемининной позицией. Сам пациент этого не сознавал, напротив, его пассивно-фемининное стремление опираться на других вводило его в иллюзию, создавая обманчивое представление, что он находится в интенсивных отношениях с внешним миром. Это оказалось сложным противоречием. С одной стороны, имела место либидинальная прилипчивость, его готовность помочь и услужить (вроде бы налицо интенсивные объектные связи), а с другой — несомненное отсутствие контактности. Ситуация прояснилась, когда нам удалось, опираясь на его истории, понять, что попытки и готовность оказать помощь выполняли не только функцию отведения вытесненных афессивных импульсов, но и компенсировали отсутствие контактности с миром. Мы должны выделить, во-первых, вытесненные импульсы, во-вторых, вытесняющие защитные силы, а в-третьих, пласт психической структуры, лежащий между ними, — отсутствие контактности.

Последнее представляло собой на первый взгляд не динамическую силу, а ригидное статичное образование, некую стену в психическом организме, возникшую в результате конфликта между двумя противопоставленными либидинальными потоками. Эту структуру легче всего было понять, обратившись к истории пациента.

Просматривая клинические записи, сделанные после того, как у пациента обнаружилось отсутствие контактности, я выяснил, что это надо рассматривать, как обычное невротическое явление, как изменение функции импульса. Сперва я обосную теоретическую концепцию отсутствия контакта, а затем изложу ее историю, приводя по ходу дела клинические примеры. Когда либидинальные тенденции, направленные вовне, сдерживаются запретом, исходящим из внешнего мира, между инстинктивными и сдерживающими силами может установиться равновесие. Это состояние как будто статично. Возможно, что основа фиксации импульсов на ранних стадиях развития — как и фиксация психического сдерживания — и есть это динамическое состояние. Подобное можно описать следующим образом: когда импульс сталкивается с запретом, он может, как мы уже сказали, расщепиться. Часть его оборачивается против себя самого (реактивное образование), а часть — сохраняет прежнюю направленность на внешний мир. Однако теперь динамическая ситуация изменяется за счет диссоциации и возникновения противоположных тенденций. В той точке, где две тенденции — направленная на себя и направленная вовне — расщепляются, должно иметь место состояние парализованности или ригидности, возникшее в результате противостояния двух противоположных сил. Но это не только вспомогательная гипотетическая концепция. Однажды поняв суть этого процесса и предложив пациенту детально описать его чувства, можно обнаружить, что он очень тяжело переживает это сдерживание, несмотря на какие бы то ни было объектные отношения, которые могут присутствовать в этот момент. Я хочу представить здесь несколько наиболее обычных клинических проявлений данного ди-намико-структурного состояния.

Чаще всего встречается чувство внутреннего одиночества, которое имеет место, несмотря на широту социальных и объектных взаимоотношений. Иногда можно обнаружить чувство «внутренней омертвелости». Эго несомненно служит основой компульсивно-невротической и шизоидной деперсонализации; у шизофреников такое состояние непосредственно представлено в форме ощущений расщепления. Если пациенты чувствуют себя необычно, переживают разобщенность и отсутствие интереса, то происходит это из-за конфликта между объектно-либидинальной тенденцией и стремлением уйти в себя. Расщепление и амбивалентность ясно выражают это; а отсутствие интереса является результатом уравновешенности противоположных сил. В связи с этим представление об отсутствии контакта как о чем-то статичном, устойчивом, подобном стене — не корректно. Это не пассивная позиция, а динамическое взаимодействие двух противоположных сил. То же самое справедливо для компульсивных невротиков, блокирующих аффект, а также для кататонической ригидности. На мой взгляд, здесь достаточно нескольких этих примеров.

После разрушения панциря мы наблюдаем у пациентов изменение вегетативного потока и блокирование аффектов. Восстановление вегетативного потока представляет собой самую важную терапевтическую цель, переход от текучего состояния к состоянию «замороженности» — одна из наиболее важных теоретических и терапевтических проблем. Подобные состояния заблокированных аффектов наблюдаются у людей в условиях войны и среди политических заключенных. Здесь импульсы ярости сдерживаются жесткой внешней силой. Поскольку постоянное колебание между одним и другим направлениями постепенно становится невыносимым, возникает подавленность, которая свидетельствует о наличии противостояния двух сил, но не о состоянии пассивности или окончательном застывании динамического состояния. Доказательством этому служит тот факт, что подобное состояние подавленности — в результате внешних условий или наших характерно-аналитических усилий — снова может распасться на составные части, в которых данная подавленность присутствует в той же степени, что и сексуальность, и тревога, поскольку это второй, противоположно направленный вегетативный поток.

У наших пациентов мы обнаружили вытесненные импульсы, вытесняющие силы и находящееся между ними отсутствие контакта, которые существуют бок о бок и действуют одновременно. Анализ же выявляет определенную последовательность исторического развития. Это видно на следующем примере.

Рис. 3. Схема сдерживания

Этот пациент очень страдал от чувства внутренней омертвелости, в отличие от ранее упомянутого нами, который не воспринимал этого состояния. Внешне пациент был чрезмерно вежлив, сдержан и даже величав. Люди со свободной вегетативной подвижностью чувствовали в нем некую ригидность и безжизненность, а у него не было более заветного желания, чем обрести способность «чувствовать мир» и стать «текучим». Характерно-аналитическое высвобождение аффектов его поведения привело к полному реактивированию тех инфантильных ситуаций, в которых образовалась его бесконтактность, а также страстное стремление ощутить себя живым. Одним из явных невротических симптомов этого человека был интенсивный страх объектной любви; он впадал в сильную депрессию, если, целуя женщину, не испытывал немедленной эрекции. Анализ выявил, что помимо этого он испытывал страстное стремление к живому объектному взаимодействию, сильную тенденцию уступать объекту при малейшей провокации. Эта склонность возникла из-за страха собственной ненависти к каждому объекту, к которому он хотел направить свой «поток». Важно заметить, что он страдал нечувствительностью пениса, то есть отсутствием вегетативного контакта. Такие проявления чаще всего встречаются у компульсивных характеров. Их формула «новой жизни», которую они постоянно стремятся начать, связана с чувством, что они не смогут стать «иными», то есть живыми и продуктивными, а не ригидными и безжизненными. Эта формула представляет собой выражение последних остатков вегетативной подвижности и, как правило, сильнейшее побуждение к обретению здоровья. Вернемся к нашему случаю. Когда была устранена нечувствительность пениса, бесконтактность тоже исчезла, появляясь только в тех случаях, когда вновь возникало генитальное отклонение. Эта связь между отсутствием психического контакта и физиологической нечувствительностью, с одной стороны, и психическим контактом и вегетативной возбудимостью, с другой, вытекала из ранней истории пациента. Вот ее краткое изложение.