Все известные миру анекдоты можно было бы разделить на четыре типа: гомеровский анекдот, анекдот, основанный на разочаровании, анекдот по поводу секса и анекдот, основанный на игре слов. Гомеровский анекдот самый старый и простой. В нем речь идет о неудаче, постигшей кого-нибудь вследствие физического или нравственного недостатка: слепоты, глухоты, пьянства, трусости или неловкости. В таких анекдотах, как известно из Гомера, король или верховный жрец величественно вступает в зал, спотыкается о коврик и разбивает себе нос. Такие же шутки до сих пор практикуются на телевидении и приводят в восторг детей. Трусость тоже хороший повод для анекдота, если, конечно, трус претендует на звание храбреца, появляясь, например, в военной форме. Так, негра, поступившего на военную службу, спрашивают, не хотел бы он служить в кавалерии. «Нет, сэр, — отвечает он, — когда труба протрубит отступление, мне лошадь только помеха». Это юмор сугубо материального свойства, и наше воображение рисует бегущего с поля боя неудавшегося солдата. Более же изощренная форма словесная. В «Панче» много лет назад была помещена картинка, изображающая очень важную персону в безукоризненном вечернем костюме и белом галстуке, в накидке и цилиндре. На переднем плане беседуют два таксиста, и один говорит другому: «Билл, ты слыхал когда-нибудь про бога?» Билл признает, что кое-что слышал, и тогда первый таксист кивает в сторону джентльмена: «Ну так вон его братец, Арчибальд». Это своего рода банановая кожура под ногами важного члена аристократического клуба. Та же шутка есть и в старом стишке:
Он всегда отличался смиреньем,
Пока на тарелку с вареньем
Не сел с видом довольным
Он на празднике школьном.
Тут викарий сказал: "…А теперь, детки, встаньте и мы произнесем благодарственную молитву».
Чтобы такой анекдот имел успех, необходимы два условия. Первое — чтобы короля или епископа действительно почитали. Падение какого-то мелкого служащего или обычного пьяницы не будет иметь такого эффекта. И второе: падение не должно приводить к увечью или смерти. Высокое положение в обществе и позиция человека, распростертого на пороге, несовместимы и смешны. Между королевским званием и смертью несовместимости нет. Если увечье смертельно, инцидент нас уже не забавляет.
Анекдот второго типа построен на разочаровании, на контрасте между ожидаемым и тем, что в конечном итоге случается. Гости прибывают на банкет, состоявшийся накануне. Толпа собирается на крикетный матч, а поле залито водой. Выражение лиц болельщиков вызывает смех у тех, кого игра не интересует. Жених появляется в разубранной церкви в соответствующем одеянии в окружении многочисленных родственников, а невесты нет. Неважно, похитили ее или она дожидается в другой церкви, но разочарованный вид жениха служит источником развлечения для мальчиков из хора и посторонних наблюдателей. В сцене из какого-то телевизионного спектакля нового посла с церемониями встречают в аэропорту. Салютует старинная пушка, грохот, дым, и посол с протянутой рукой проходит мимо группы встречающих, в то время как те проделывают тот же маневр в противоположном направлении. Картина смотрится еще лучше, будучи дополнена деталями анекдота первого типа, в данном случае парадной формой, орденами, шляпой с перьями и шпагой.
Анекдоты третьего типа связаны с сексом. В большинстве обществ существует общепринятый тип отношений между полами. Например, брак, как правило, — это законное установление, в котором количество жен может варьироваться от одной до четырех. Предполагается, что все девушки до замужества невинны. В семейных отношениях верх берут мужья, а жены считают за благо повиноваться. Возможны варианты, но схема остается та же. Именно на вариантах и основываются анекдоты: у мужа, кроме жены, может быть любовница, у жены, кроме мужа, может быть еще и приятель-молочник; муж может оказаться женоподобным, жена неженственной. Анекдоты, построенные на объяснениях поздно вернувшегося домой мужа, так же многочисленны, как и о любовнике под кроватью. Пожилой адвокат, возвратившись домой, находит молодую жену в постели с другим. Его негодование кажется ей смешным. «Нет, меня просто поражает, — говорит она, — что вас эта новость могла застать врасплох». «О нет, — отвечает обманутый муж, — это вас застали врасплох. Я же был поражен». Следует заметить, однако, что эта история содержит элементы анекдота четвертого типа. В данном случае комизм ситуации дополняется игрой слов: обыгрываются два значения глагола surprise удивлять, поражать и заставать врасплох. В этом смысле чистым по форме, если не по содержанию, является рассказ о невесте, которую спросили перед свадьбой, какого рода церемонии ей больше по вкусу. «Тебе нравятся пышные свадьбы, — спросил жених, — или скромные?» Хорошенько подумав, юная дева отвечает следующее: «Мне кажется, мамочке с папочкой было бы приятнее, если бы у меня была пышная свадьба — для начала». Еще более простой анекдот о польском пилоте, который проходит психологический тест. «Вообразите, — говорит ему врач, — что вы у штурвала и видите внизу вихрь, образуемый вращением винта. О чем бы вы подумали, что он вам напоминает?» «О сексе», — без колебаний отвечает пилот. Психолог, привыкший к ответу «о пинте пива», был откровенно озадачен. «О сексе? — повторил он. — Но почему?» «А я всегда о нем думаю».
Четвертый тип анекдота основан на словах, на двусмысленном, необычном или ошибочном их употреблении, например, при неверном переводе, произношении или написании. На ошибочном употреблении слов строится анекдот об иностранце, которого спросили, есть ли у него дети. «К сожалению, — ответил он, — моя жена неродовита». Почувствовав, что сказал что-то не то, он быстро поправился: «Я хочу сказать, моя жена безродная». Заметив опять, что впечатление, которое произвели его слова, мягко говоря, странное, он делает очередную попытку: «Я имею в виду, — произносит он уже с отчаянием в голосе, — что моя жена беспородная». Говорят, что доктор Спунер имел обыкновение менять местами слоги, делая выговор студентам: «Вы запустили все мои понятия» вместо «Вы пропустили все мои занятия». Что до каламбура, то лучший образец можно найти в анекдоте об анархисте на бое быков в Испании, где этот негодяй бросил на арену бомбу. Бык, увидев бомбу, ее проглотил, а толпа взорвалась криком: «abominable!»[14] Подобного рода юмор мы находим и в старом силлогизме: «Кошка четвероногая. У стола четыре ноги, значит, стол — это кошка». Во всех этих примерах юмор носит лингвистический характер, основан на значении слов, их правильном и неправильном употреблении.
Хотя все эти четыре категории действительно существуют, немного поразмыслив, мы приходим к выводу, что они очень похожи. Проанализируйте их, и станет очевидным, что это все вариации на одну и ту же тему: контраст между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле. У них одна основа — чувство меры, пропорции и авторитета. Пропорция — это соотношение между частями и целым. Первыми ее обнаружили греки, назвав Золотой серединой. Говорят, что они нашли ее, предложив нескольким людям разделить палку на неравные части. Полученное таким образом в результате выборов среднее представляет собой общепринятое соотношение между частью и целым. Но каков бы ни был их метод, установленное ими идеальное соотношение до наших дней лежит в основе лучших произведений архитектуры.
В пропорции греки видели секрет телесного совершенства, красоты, искусства и достойного поведения. Диспропорция, неправильное соотношение или огромные размеры были для них объектом насмешек. На эстраде еще появляются номера, когда маленький человек в огромной шляпе выходит на сцену в сопровождении верзилы в крохотной шапочке. Не менее важным для греков был авторитет, подчиняющийся их чувству пропорции. Великие люди у них были важны, но не величественны. Если бы правитель Японии или Сиама споткнулся на коврике у двери, это было бы воспринято совершенно серьезно, как дурное предзнаменование, знак грядущего несчастья, но отнюдь не как повод для веселья. Если взять другую крайность, общество всеобщего равенства, то злополучное происшествие так же едва ли будет воспринято как забава. Юмор рождается, когда высокую особу уважают, но не боготворят, почитают как потомка богов, если угодно, но не как само олицетворение божества. Уважение к правителям должно также простираться на законы и обычаи, манеры и этикет, которыми обычно обставлена власть. Здесь опять же имеет решающее значение чувство меры. Если наказанием за нарушение этикета является смерть, то его правила не повод для смеха. Если этикет вообще игнорируется, нарушение его тоже никого не насмешит. Источник юмора — это правило, соблюдаемое всеми, но не под страхом смерти.
Английский юмор традиционно основывается на отдельных случаях пренебрежения авторитетом власть имущих. Старые номера «Панча» полны анекдотов о промахах, допускаемых нуворишами, обнаруживающими свое невежество на охоте, на скачках в Эскоте или во время Хенлейнской регаты. Юмор оперетт Гилберта и Салливана бьет из того же источника. В «Иоланте» высмеивается палата лордов, когда пэры в мантиях появляются на сцене, чтоб доказать важность своего положения (или отсутствие таковой). Это вызывает смех у аудитории, в глазах которой пэры, заслуживают почитания. В «Пинефоре» звучит много шуток по поводу морского министра, абсолютно незнакомого с морским делом. Это опять-таки сделано в расчете на публику, считавшую флот основой могущества, процветания и влияния Англии. Подобного рода шутки встречаются и в «Пиратах из Пензенса». В «Суде присяжных» под прицелом оказывается судопроизводство. Во всех этих, а также и других случаях осмеивается безоговорочно принимаемый авторитет. Вреда в том никакого нет, и люди, склонные воспринимать себя слишком уж всерьез, в результате смеются сами над собой. Об одном знаменитом дипломате рассказывают, что у него был свой опыт обращения с молодыми коллегами, имевшими обыкновение входить к нему в кабинет со слишком уж важным видом. Когда кто-либо из них направлялся к выходу, великий человек говорил: «Помните правило номер шесть». На это неизменно следовал ответ: «Да, сэр. Непременно, сэр». В дверях молодой сотрудник останавливался и спрашивал: «Простите, сэр. В чем заключается правило номер шесть?»
