Во-вторых, прорыв всегда происходит мгновенно. Нельзя определить отрезок времени, в котором личность пребывает в промежуточном состоянии между «ясным сознанием» и гениальностью, — время скачка на другую орбиту сознания.
Вообще внутри прорыва время, как вы уже убедились, течет по абсолютно другим законам — и это может быть еще одним объяснением неудач парапсихологических исследований.
В-третьих, при переходе на другую орбиту личность ощущает себя изменившейся. В зоне прорыва тексты, формулы или видения разворачиваются перед иной личностью, не той, которой считал себя субъект переживания.
Несомненно, выдуманный автором художественного романа герой, по признанию очень многих, начинает вести себя на страницах непредсказуемым для самого автора образом, обретает свой собственный характер, знания и желания, отличные от знаний и желаний писателя.
В-четвертых, эти переживания не являются редкими или уникальными. Скорее всего, каждый человек в своей обыденной жизни множество раз совершает прорывы на орбиту гениальности, но мы сохраняем привитую нам культурой способность к психической изоляции подобных переживаний — наша психика изолирует их от сознания точно так же, как это делает культура.
Мы либо просто забываем их, как забываем сюжеты подавляющего большинства наших сновидений, либо начинаем от них лечиться, определяя их для себя как «болезненные обманы восприятия».
Случайные прорывы вызывают страх, чувство опасного расширения границ в сознании человека, и без того не уверенного в себе. Такое сознание воспринимает труднообъяснимое переживание как угрозу собственному существованию. Чем сильнее «Я» чувствует неуверенность в себе, то есть в своем праве на отдельное существование, тем больше защитных оболочек оно пытается создать. Состоят такие оболочки из слов, то есть из системы абсолютно рассудочных представлений о самом себе и о правилах собственного поведения; о том, что такое хорошо и что такое плохо, о том, что нормально и что ненормально. Общеизвестный парадокс: чем больше словесных оболочек и правил человек создает вокруг себя, тем больше он боится жить, — ведь каждый новый шаг чреват прорывами к иррациональной угрозе. Любая новая ситуация в жизни может оказаться «ненормальной», «заразной» — в общем, опасной. Вспомните «Человека в футляре»!
Страх всегда иррационален — и, вероятно, именно поэтому человек чаще всего оказывается гениальным в том, чего он больше всего боялся. Страх — это внутренний барьер, «забор», построенный вокруг зоны прорыва к гениальности, вокруг подлинных интересов личности, вокруг ее призвания. В самом слове «призвание» заключен намек на способность услышать «призыв», исходящий из-за грани обыденной жизни.
Забор всегда имеет форму объекта, который он окружает. Стоит только немного изменить точку зрения и посмотреть сверху, и это становится очевидно. Иррациональный страх указывает направление к гениальности, которая также иррациональна. Таким образом, страх указывает направление к новой жизни личности.
В-пятых, гениальная личность отличается от нас с вами только способностью доверять своим собственным переживаниям. Гений не боится океанской бездны, периодически открывающейся внутри его сознания. Он воспринимает ее как часть самого себя, и, более того, она ему интересна — он стремится узнать и передать людям ее содержание. Доверие и интерес — две стороны одного и того же феномена.
В-шестых, для того чтобы переход с орбиты на орбиту стал осознанным, необходима энергия, которую сознание должно где-то взять. Ее дает интерес, который и является главной движущей силой психического мира человека. Использование этой энергии приводит сознание к прорыву на новую орбиту. Для того чтобы прорыв произошел, человек должен использовать энергию для постоянной работы сознания, то есть приложить усилие, которое в этой книге мы назвали «усилием интереса». Оно поддерживает луч прожектора внимания постоянно, даже во время сна, направленного на определенный круг проблем, значимых для человеческой личности, — его мы и называем призванием.
Доверие является основной характеристикой «материи» сознания, а интерес — главной энергией, дающей личности, как отдельной от материального тела субстанции, возможность существовать.
Взгляд автора этой книги на главные законы деятельности человеческой души заключается в том, что именно энергия интереса, а не либидо, является главной энергией психического мира человека. Следовательно, главной задачей человеческой жизни становится не продолжение рода и не бесконечное воспроизведение культуры (свойство родового мышления), а... достижение гениальности, встреча со своим призванием.
Похоже, для того чтобы понять феномен гениальности, перестать «изолировать» его от научного и повседневного мышления и рассматривать в терминах психической болезни или, в крайнем случае, в терминах «исключения», которое, как известно «лишь подтверждает общие правила», нам понадобится новый психоанализ. Он будет основан на взаимоотношениях «орбит» личности — повседневного мышления и гениальности. Правда, подобные взгляды могут перевернуть привычную для нас культуру, ведь мейнстрим последние 100 лет базировался на взглядах Фрейда...
Но вы не дочитали бы книгу до этих строк, если бы вам, как и очень многим людям на планете, не были очевидны тупики культуры, основанной на сексуальном раскрепощении и достижении комфорта. Вы бы ее не открыли, потому что вам было бы неинтересно.
В этом «психоанализе» любовь (и в смысле эроса или либидо, и в смысле агапе) из цели существования превратилась бы в средство.
Любовь гениального Данте к Беатриче, единственную любовь его жизни, мы считаем частью его сумасшествия или, по крайней мере, «странностью» — «причудой гения», то есть «изолируем» от наших собственных чувств и логики. Такая изоляция позволяет не задумываться об истинной роли любви в жизни души Данте и... в жизни души каждого из нас.
Действительно, Данте впервые увидел ее, когда они были еще детьми: ему было 9, ей — 8 лет. «Юный ангел», по выражению поэта, предстала перед его глазами в одежде «благородного» красного цвета. По словам Данте, Беатриче сразу стала «владычицей его духа». «Она показалась мне, — говорит поэт, — скорее дочерью Бога, нежели простого смертного»; «С той самой минуты, как я ее увидел, любовь овладела моим сердцем до такой степени, что я не имел силы противиться ей и, дрожа от волнения, услышал тайный голос: «Вот божество, которое сильнее тебя и будет владеть тобою»».
Второй раз Беатриче является ему 10 лет спустя. На этот раз она в белом. Беатриче идет по улице в сопровождении двух женщин, поднимает на него взор и, в «неизреченной своей милости», кланяется ему так скромно, что ему кажется, будто он узрел «высшую степень блаженства». Опьяненный восторгом, поэт бежит от людского шума, уединяется в своей комнате, чтобы мечтать о возлюбленной, засыпает и видит сон. Проснувшись, он излагает его в стихах.
В первых своих поэтических произведениях, в сонетах и канцонах, окружающих поэтическим ореолом образ Беатриче, Данте превосходит всех своих современников не только силой поэтического дарования, умением владеть языком, но и искренностью и глубиной чувства. Сам он считает свое чувство «могучим рычагом» поэзии.
Дальнейшая история любви очень проста. В реальности в ней происходят только незначительные события. Беатриче проходит мимо Данте по улице и кланяется ему; он встречает ее неожиданно на свадебном торжестве и приходит в такое неописуемое волнение и смущение, что присутствующие и даже сама Беатриче подшучивают над ним — и друг должен увести его оттуда. Одна из подруг Беатриче умирает, и Данте сочиняет по этому поводу два сонета; он слышит от других женщин, как сильно Беатриче горюет о смерти отца... вот, собственно, и все.
Некоторые биографы еще не так давно даже сомневались в действительном существовании Беатриче и пытались считать ее просто аллегорией без реального человеческого содержания. Теперь считается доказанным, что Беатриче, которую Данте любил, прославил, оплакивал и сделал идеалом высшего нравственного и физического совершенства, несомненно, историческая личность — дочь Фолько Портинари. Ее семья жила по соседству с семейством Алигьери. Беатриче родилась в апреле 1267 года, в январе 1287 вышла замуж, а 9 июня 1290 года умерла в возрасте 23 лет, вскоре после смерти своего отца.
О своей любви Данте повествует сам в «Vita nuova» («Новая жизнь») — сборнике прозы, чередующейся со стихами. По словам Боккаччо, это первое сочинение Данте, заключающее в себе полную историю любви поэта к Беатриче до ее кончины и далее, после смерти. Данте назвал свой сборник «Vita nuova», потому что полагал, будто благодаря чувству к Беатриче он обрел «новую жизнь». Любимая для Данте — олицетворение идеала, нечто «божественное, явившееся с неба, чтобы уделить земле луч райского блаженства», «царица добродетели». «Облеченная в скромность, — говорит поэт, — сияя красотой, шествует она среди похвал, будто ангел, сошедший на землю, чтобы явить миру зрелище своих совершенств. Ее присутствие дает блаженство, разливает отраду в сердцах».
