В моей книге «Толкование сновидений»[21] я показал, какую роль играет процесс сгущения в образовании так называемого явного содержания сновидения из скрытых (latent) его мыслей. Какое-либо сходство (вещественное или словесное) между двумя элементами бессознательного материала служит поводом для создания третьего – смешанного или компромиссного представления, которое в содержании сновидения представляет оба слагаемых и которое в силу этого своего происхождения и отличается так часто противоречивостью отдельных своих черт.
Образование замещений и контаминации при обмолвках и есть, таким образом, начало той работы сгущения, результаты которой мы обнаруживаем при построении сновидения.
В небольшой статье, предназначенной для широкого круга читателей («Neue Freie Presse» 23 авг. 1900 г.), Мерингер отмечает особое практическое значение некоторых случаев обмолвок – тех именно, когда какое-либо слово заменяется противоположным ему по смыслу. «Вероятно, все помнят еще, как некоторое время тому назад председатель австрийской палаты депутатов открыл заседание словами: „Уважаемое собрание! Я констатирую присутствие стольких-то депутатов и объявляю заседание закрытым!“ Общий смех обратил его внимание на ошибку, и он исправил ее. В данном случае это можно скорее всего объяснить тем, что председателю хотелось бы иметь возможность действительно закрыть заседание, от которого можно было ожидать мало хорошего; эта сторонняя мысль – что бывает часто – прорвалась хотя бы частично, и в результате получилось „закрытый“ вместо „открытый“ – прямая противоположность тому, что предполагалось сказать. Впрочем, многочисленные наблюдения показали мне, что противоположные слова вообще очень часто подставляются одно вместо другого; они вообще тесно сплетены друг с другом в нашем сознании, лежат в непосредственном соседстве одно с другим и легко произносятся по ошибке».
Не во всех случаях обмолвок по контрасту так легко показать, как в примере с председателем, вероятность того, что обмолвка произошла вследствие своего рода протеста, который заявляется в глубине души против высказывавшего предложения. Аналогичный механизм мы нашли, анализируя пример aliquis: там внутреннее противодействие выразилось в забывании слова вместо замещения его противоположным. Для устранения этого различия заметим, однако, что словечко aliquis не обладает таким антиподом, каким являются по отношению друг к другу слова «закрывать» и «открывать», и далее, что слово «открывать», как весьма общеупотребительное, не может быть позабыто.
Если последние примеры Мерингера и Майера показывают нам, что расстройство речи может происходить как под влиянием звуков и слов той же фразы, предназначаемых для произнесения, так и под воздействием слов, которые находятся за пределами задуманной фразы и иным способом не обнаружили бы себя, – то перед нами возникает прежде всего вопрос, возможно ли резко разграничить оба эти вида обмолвок и как отличить случаи одной категории от другой. Здесь уместно вспомнить о словах Вундта, который в своей только что вышедшей в свет работе о законах развития языка (Volkerpsychologie, Т. I, Teil I, S. 371 и ff., 1900 г.) рассматривает также и феномен обмолвок. Что, по мнению Вундта, никогда не отсутствует в этих явлениях и других, им родственных, – это известные психические влияния. «Сюда относится, прежде всего, как положительное условие, ничем не стесняемое течение звуковых и словесных ассоциаций, вызванных произнесенными звуками. В качестве отрицательного фактора к нему присоединяется выпадение или ослабление воздействий воли, стесняющих это течение, и внимания, также выступающего здесь в качестве волевой функции. Проявляется ли эта игра ассоциаций в том, что предвосхищается предстоящий еще звук, или же репродуцируется произнесенный, или между другими какой-либо посторонний, но привычный, или в том, наконец, что на произносимые звуки оказывают свое действие совершенно иные слова, находящиеся с ними в ассоциативной связи, – все это означает лишь различия в направлении и, конечно, различия в том, какой свободой пользуются возникающие ассоциации, но не в их общей природе. И во многих случаях трудно решить, к какой форме причислить данное расстройство и не следует ли с большим основанием, следуя принципу сочетания причин[22], отнести его за счет совпадения нескольких мотивов» (с. 380, 281).
Я считаю замечания Вундта вполне основательными и чрезвычайно поучительными. Быть может, можно было бы с большей решительностью, чем это делает Вундт, подчеркнуть, что оказывающий позитивное влияние фактор в словесных ошибках – беспрепятственное течение ассоциаций и негативный фактор – ослабление сдерживающего его внимания действуют всегда совместно, так что оба фактора оказываются лишь различными сторонами одного и того же процесса. С ослаблением сдерживающего внимания и приходит в действие беспрепятственное течение ассоциаций – или, выражаясь еще категоричнее: благодаря этому ослаблению.
Среди примеров обмолвок, собранных мною, я почти не нахожу таких, где расстройство речи сводилось бы исключительно к тому, что Вундт называет «действием контакта звуков». Почти в каждом случае я нахожу еще и расстраивающее влияние чего-либо, находящегося вне пределов предполагаемой речи; и это «что-то» есть либо отдельная, оставшаяся бессознательной мысль, дающая о себе знать посредством обмолвки и нередко лишь при помощи тщательного анализа могущая быть доведенной до сознания, или же это более общий психический мотив, направленный против всей речи в целом.
Пример: а) Я хочу процитировать моей дочери, которая, кусая яблоко, состроила гримасу:
Der Affe gar possierlich ist,
Zumal wenn er vom Apfet fri?t[23].
Но начинаю: «Der Apfe…» По-видимому, это можно рассматривать как контаминацию, компромисс между словами Affe (обезьяна) и Apfel (яблоко), или же как антиципацию последующего Apfel. В действительности же положение дела таково. Я уже однажды приводил эту цитату и при этом не обмолвился. Обмолвка произошла лишь при повторении цитаты; повторить же пришлось потому, что дочь моя, занятая другим, не слушала. Это-то повторение и связанное с ним нетерпение, желание отделаться от этой фразы и надо также засчитать в число мотивов моей обмолвки, выступающей в форме процесса сгущения.
б) Моя дочь говорит: «Ich schreibe der Frau Sсhresinger». («Я пишу г-же Шрeзингep»). Фамилия этой дамы на самом деле Шлезингер. Эта ошибка, конечно, находится в связи с тенденцией к облегчению артикуляции, так как после нескольких звуков «р» трудно произнести «л». Однако я должен прибавить, что эта обмолвка случилась у моей дочери через несколько минут после того, как я сказал Apfe вместо Affe. Обмолвки же в высокой степени заразительны, так же как и забывание имен, по отношению к которому эта особенность отмечена у Мерингера и Майера. Причину этой психической заразительности я затрудняюсь указать.
в) Пациентка говорит мне в самом начале визита: «Ich klappe zusammen, wie ein Tassenmescher – Taschenmesser[24]«. Звуки перепутаны, и это может быть опять-таки оправдано трудностью артикуляции[25]. Но когда ей была указана ошибка, она не задумываясь ответила: «Это потому, что вы сегодня сказали Ernscht» вместо Ernst – «серьезно»). Я действительно встретил ее фразой, в которой в шутку исказил это слово. Во все время приема она постоянно делает обмолвки, и я замечаю, конечно, что она не только имитирует меня, но имеет еще и особое основание в своем бессознательном останавливаться на имени «Эрнст»[26].
г) Та же пациентка в другой раз совершает такую обмолвку: «Ich bin so verschnupft, ich kann nicht durch die Ase natmen»[27]. Она тотчас же отдает себе отчет в том, откуда эта ошибка. «Я каждый день сажусь в трамвай в Hasenauergasse, и сегодня утром, когда я ждала трамвая, мне пришло в голову, что если бы я была француженкой, я выговаривала бы название улицы Asenauer, потому что французы пропускают звук h в начале слова». Далее она сообщает целый ряд воспоминаний о французах, с которыми она была знакома, и в результате длинного обходного пути приходит к воспоминанию о том, что 14-летней девочкой она играла в пьеске «Kurmarker und Picarde» роль Пикарды и говорила тогда на ломаном немецком языке. В тот дом, где она жила, приехал теперь гость из Парижа, – случайность, которая и вызвала весь этот ряд воспоминаний. Перестановка звуков была, таким образом, вызвана вмешательством бессознательной мысли, совершенно не связанной с тем, о чем шла речь.
д) Аналогичен механизм обмолвки у другой пациентки, которой вдруг изменяет память в то время, как она рассказывает о давно забытом воспоминании детства. Она не может припомнить, за какое место схватила ее нескромно и похотливо чья-то рука. Непосредственно вслед за этим она приходит в гости к своей подруге и разговаривает с ней о дачах. Ее спрашивают, где находится ее домик в М., и она отвечает: «An der Berglende», вместо– Berglehne[28].
