Вопрос о сути церковной Традиции[1] никак не отнести к числу академически-отвлеченных. Разлом исторического пути России поставил нас в такое уникальное положение, при котором то, чем станет Россия и чем станет российское православие завтра — зависит от нашего сегодняшнего выбора. Реальный разрыв всех традиций позволяет свободно решить: какие ниточки стоит сопрячь, какие — оставить в исторических описаниях. “Какой ты хочешь быть Россией — Россией Ксеркса иль Христа?” (В. Соловьев). Промыслом нам дарована великая свобода. Но там, где свобода — там и искушения. Из того, что нечто имело место в русском прошлом, никак не следует, что это нечто историей освящено и христианизировано и что в качестве святыни православной или национальной оно должно быть восстановлено. С Традицией Церкви было переплетено немало таких местных обычаев и преданий, которые фактически чужды православию. Нередко сегодня православно-русскими традициями называются те языческие предрассудки, с которыми Церковь веками боролась.
Вот типичный “православный гороскоп” наших дней: “В Великую среду собирали по оврагам снег, натаявшую воду солили прошлогодней “четверговой” солью и этой водой обливали всю скотину на дворе. Считалось, что обряд предохраняет двор от всякой напасти на целый год… Великая Суббота. Христос во гробе. Красильная суббота — красили яйца. Заклинали морозы-утренники, чтобы они не избили льна.” О Великом Четверге сказано, что в этот день надо мыться, еще — “чтобы водились деньги, их принято считать в четверг утром.” То, что в это самое утро все христиане исповедуются и причащаются — автор публикации обошел молчанием.[2] А вот — Пасха: “Вообще с Пасхой связаны очень интересные суеверные обычаи, обряды и приметы. В пасхальную ночь, говорят, можно беседовать с умершими. Для этого надо после заутрени прийти на кладбище, помолиться Богу, совершить три земных поклона, лечь на землю и громко крикнуть: “Христос воскресе, покойнички!” На это покойники ответят: “Воистину воскресе!”[3] Много ли есть в России массовых светских газет, которые к каждому значимому церковному празднику помещали бы проповедь православного священника? А много ли есть таких газет, которые не помещали бы по тем же самым поводам бреда, подобного только что приведенному? Давно известно, что “газета — это коллективный организатор.” Так какое же это “православие” собрались сорганизовать на Руси газетчики-этнографы? Поистине, нужно иметь совсем уж сожженную религиозную совесть, чтобы после таким образом преподанного “православия” не уйти к баптистам.
Подделок под православные традиции очень много. Как отличить их от подлинного Предания Церкви? Здесь не повод для исторического исследования, культурологических сопоставлений и феноменологических опытов. Богословие сегодня — это не отвлеченность и не предмет занятий узкого круга профессионалов. Богословие — это вопрос духовной безопасности, вопрос просто духовного выживания.
Ереси и культы, как будто давно погребенные в истории, под лучами “перестройки” оттаяли и вышли наружу. Для России коммунизм оказался своеобразной “машиной времени”: религиозная история вернулась вспять. Сегодня, не выезжая за пределы Москвы, можно изучить все верования, когда бы то ни было бывшие на Земле. Желаете приобщиться к “эзотерическим знаниям” язычества? — Общества Рерихов к вашим услугам. Хотите увидеть живых богомилов, альбигойцев или хлыстов? — Пожалуйте на собрания “Богородичного центра.” Дворцы культуры приглашают на камлания шаманов. В университетских общежитиях создаются кришнаитские и буддистские ашрамы.
Как будто из полузабытых учебников истории пришли к нам иезуиты и анабаптисты, кальвинисты и мормоны. Уверенность нынешнего россиянина в том, что любая дорога ведет к Храму, что любая “духовность” — это благо, делает его беззащитным перед любым гуру, который подойдет к нему с каким бы то ни было “писанием” в руке. А, значит, пора изучать уже не “историю религии,” а сравнительное богословие. Пора не просто заявлять о своей симпатии к “духовным сокровищам Православия,” а приложить усилия к действительному ознакомлению с ними.
Три течения.
Положительное изложение православного миропонимания сегодня невозможно без сравнения его с иными версиями христианского и нехристианского решения религиозных вопросов. Поэтому мы сразу обозначим три идеологии, в сопоставлении с которыми будет развертываться повествование.
1. Первым постоянным оппонентом моих рассуждений будет протестантизм. В Россию сегодня хлынули самые бескультурные, богословски и философски наиболее примитивные и нигилистические (по отношению к православию) группировки протестантского мира. У англикан или немецких лютеран хватает такта, чтобы не разворачивать свои миссии в России, духовно искореженной десятилетиями государственного атеизма. Но сотни американских и корейских сект бесцеремонно занимаются мародерством на глазах обессиленной Православной Церкви.
По вопросу об отношении к Преданию у всех протестантов позиция в общем единая, поэтому, чтобы не перечислять каждый раз — “по мнению баптистских, пятидесятнических, адвентистских, харизматических богословов” — в данной работе я буду обобщать их словом “протестанты,” несомненно, тем самым сужая смысл этого термина, приложимого к весьма многообразным духовным движениям. Какой конкретный смысл имеет слово “протестантский” в этой книге, можно определить “остенсивным”[4] способом — через указание на сам предмет. Это — те христианские некатолические группы, которые развернули активную прозелитскую деятельность на территории России, занимая при этом антиправославную позицию.
2. Второй оппонент — это оккультно-эзотерические трактовки церковного Предания, полагающие, что Христос завещал апостолам некоторые тайные доктрины, которые теперь необходимо обнародовать. Предстоящее повествование даст нам несколько поводов для предметной полемики с идеологией оккультизма. Пока же замечу лишь, что строится она на исходном, вполне очевидном, а потому — просто глупом противоречии. “Эзотеричность” теософии объясняется необходимостью скрывать “тайные знания” от религиозно невежественной толпы. Но можно ли сказать, что толпы сегодняшних американцев или жителей постсоветской России более духовно просвещены, чем носители античной или средневековой культуры? От людей, чей быт и образ жизни был всецело пропитан религией — “эзотерику” надо было скрывать. А вполне стандартных атеистов можно приглашать в “дома культуры” для выдачи им “сверхсекретных знаний”! Итак, что именно составляет предмет христианского Предания и допускают ли раннехристианские свидетельства о Предании оккультную интерпретацию — об этом тоже пойдет речь в этой книге.
3. И, наконец, третья идеология, в постоянной полемике с которой будет развертываться повествование — это атеистически-светское гнушение церковной “обрядностью” и “догматикой,” полагающее, что “главное — иметь в сердце какую-нибудь веру.” Нашей задачей будет доказать, что многовековое развитие христианской церковной жизни всецело следовало учению Иисуса Христа.
Изменение значения духовных терминов.
Наш разговор тем сложнее, что в Новое время произошла порча того языка, на котором говорит Церковь. Литература христианского средневековья для современного светского читателя в значительной мере “иероглифична.” Ключевые слова благодать, искушение, подвиг, грех, спасение, смирение, страсть, прелесть для современного читателя изменили свой прежний смысл и иногда воспринимаются в противоположном значении. Слова ортодоксальный, догматический, традиционный приобрели отрицательную окраску. В слове “обряд” также стало слышаться что-то холодное и мертвое. Напротив, слово еретик вдруг стало респектабельным, превратившись в синоним “свободомыслящего,” творческого человека.
В Церкви же понимание этих слов осталось прежним. Но именно тождество слов мешает заметить различие стоящих за ними смыслов, а, следовательно, мешает вести диалог. Те смыслы, которые вкладывает в эти слова современная журналистика, известны каждому, учившемуся в светской школе. Одна из целей настоящей книги — выяснить и объяснить, как Церковь понимает эти слова. Но это будет не филологическая работа, не историческое исследование источников, и предстоит нам не спор о словах. Почему столь упорна Церковь в отстаивании своей веры? Почему несмотря на прошедшие тысячелетия она повторяет одни и те же мысли? Почему несмотря на свою неизменность, она все же не осталась в “средневековом” прошлом? — вот некоторые из тех вопросов, о которых пойдет речь в этой книге.
