Сборник статей - Ориентализм vs. ориенталистика

Ознакомительная версия.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ НАУКИ ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ РАН

ISLAMICA & ORIENTALISTICA

Составители: В.О. Бобровников, С.Дж. Мири

Издание подготовлено при поддержке Фонда исследований исламской культуры

Рецензенты:

д. и.н. А.И. Миллер, к.и.н. Л.С. Перепёлкин

Что такое ориенталистика? Казалось бы, ответ очевиден: ориенталистика – это наука о Востоке, населяющих его народах, их истории и культуре. Однако очевидное не всегда оказывается правильным или хотя бы однозначным. В 1978 г. в свет вышла книга американского исследователя палестинского происхождения Эдварда Саида «Ориентализм», в которой автор убедительно доказывал, что рассматриваемая дисциплина, помимо своей чисто научной функции, изначально обслуживает интересы империализма, подводя солидную теоретическую базу под оправдание экспансионистской политики, проводимой западными сверхдержавами на Ближнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Э. Саид сознательно использует именно этот термин – «ориентализм», а не «ориенталистика», ибо всякий «…изм» нередко несет в себе негативное начало. Убедительно рисуя яркий образ «другого», ориентализм, по словам Саида, делает законными колониальные захваты и порабощение «неразвитых» народов, намеренно искажает облик цивилизаций, не укладывающихся в «правильные» рамки западных стандартов, и внушает неискушенному обывателю страх перед «чужими», которые обязательно должны оказаться агрессивными врагами раз и навсегда установленного миропорядка. Книга Э. Саида произвела эффект разорвавшейся бомбы на Западе, однако в России была встречена более чем сдержанно. Почему? Вероятно, потому, что не все выводы ученого можно считать бесспорными. Мир сложен, помимо черно-белой градации в нем существует масса полутонов, и его нельзя так категорически делить на «черное» и «белое», «плохое» и «хорошее», как это – наверняка из лучших побуждений! – делает Саид.

Данный сборник статей, написанных известными российскими и зарубежными востоковедами, призван помочь читателю разобраться в упомянутой проблеме. Здесь найдутся аргументированные доводы как «за», так и «против» концепции Э. Саида. Внимательно изучив точку зрения каждого из авторов, вдумчивый читатель сможет составить свое собственное мнение о том, добро или зло несет людям ориенталистическая наука, беспристрастна она или выполняет вполне конкретную функцию по заказу власть имущих. Скорее всего, истина, как водится, лежит где-то посередине, а где именно – каждый, кто заинтересован в решении данного вопроса, вправе определить самостоятельно.

Сейед Джавад Мири, В.О. Бобровников

В 2012 г. в столице Татарстана, Казани, состоялся VIII Конгресс российских востоковедов, в котором довелось участвовать одному из авторов, редакторов и составителей этого сборника, Сейеду Джаваду Мири. Место для конгресса было избрано весьма символично. Как известно, Казань остается одним из древних исламских центров северной периферии мусульманского мира. С Казанью связано становление позднее переместившихся в Санкт-Петербург ориенталистских центров. В Российской империи Казань была одним из центров ориенталистики: в первой половине XIX в. академического направления, а позднее – православной, миссионерской школы, представленной такими громкими именами, как переводчик первого изданного в России перевода Корана с арабского оригинала на русский язык Г.С. Саблуков, организатор русско-татарских школ и разработчик алфавитов для российских мусульман Н.И. Ильминский. В Казани начинал свою деятельность один из зачинателей академической школы петербургской ориенталистики и исламоведения Мирза-Мухаммад Казем-бек (родом из иранского Азербайджана). По удачному выражению американского историка Р. Джераси, Казань служила для России «окном на Восток»[1], прежде всего в собственный Восток окраин империи.

Доклад С.Дж. Мири на конгрессе в Казани был посвящен вкладу европейской ориенталистики (востоковедения) в конструирование европейскими державами колониального Востока. Тема эта уже очень давно и плодотворно исследуется за рубежом, начиная с выхода в 1978 г. классического исследования Эдварда В. Саида об ориентализме. Саид весьма ярко и убедительно продемонстрировал, что знание о Востоке (научное, художественное, изобразительное и т. д.), последние столетия формировавшееся в европейских странах, никогда не было нейтральным по отношению к практике завоевания и подавления, которую Европа осуществляла во взаимоотношениях с «неевропейскими» (прежде всего восточными) культурами и территориями. Это знание, каким бы оно ни было – более правдивым или более ошибочным, более негативным или более положительным, являлось инструментом колониального угнетения. Ориентализм как «способ мысли» был также «западным способом доминирования, реструктуризации и властвования над Востоком»[2]. Именно так с этого времени принято определять этот феномен в постколониальных исследованиях. Как и целый ряд других сюжетов новой и новейшей истории (например, этнические чистки, депортации целых народов и Холокост), ориентализм остается очень эмоциональной и болезненной, а в некоторых областях и табуированной темой исследований. Вместе с тем ни в бывших колониях западных держав, ни в бывших метрополиях, все равно – в Старом Свете или в Америке, исследования ориенталистского наследия не вызывают возражения в научной аудитории.

В своем выступлении С.Дж. Мири отметил в общем-то банальный факт, что ориенталистика представляет собой не только академическую дисциплину, в своих классических текстологических формах далекую от современной политики и погруженную в изучение книжных премудростей восточных рукописей, но также язык идеологии подчинения сконструированного европейскими колонизаторами Востока Западу, иными словами, влиятельный до сих пор политический дискурс. Большинство участников конференции представляло татарскую профессуру и интеллигенцию Казани. Это выступление их очень удивило. В последовавшей дискуссии, проходившей при этом в исключительно дружелюбной атмосфере, С.Дж. Мири попытался парировать критические замечания и вопросы ко мне вопросами, показывающими всю условность понятия «Восток» как объекта востоковедения-ориенталистики-ориентализма. Где географически и хронологически начинается «Восток», и где он заканчивается? Иными словами, что связывает Татарстан и Туву, Иран и Китай, Индию и Египет? Ведь всё это – части одного «Востока», как утверждали ориенталисты? Какой «Восток» должны изучать востоковеды, скажем, в Узбекистане? Где проходит культурная граница между тюркоязычными мусульманами Татарстана и Турции, и по каким критериям ее можно определить? Неужели культурное различие между российским обществом и татарской культурой настолько меньше, чем между иранцами и татарами, что можно работать в Казани и изучать зарубежный Восток?

Однако чем больше он спорил, тем более чувствовал, что у нас нет общего языка, на котором можно вести плодотворную дискуссию. Наш спор оказался непродуктивным, поскольку исходные понятия его участников о востоковедении и представления о его месте в науке и обществе были различны. Русское понятие «востоковедение» подразумевает некий вид знания о Востоке. На английский язык его переводят как Oriental studies или Orientology. Последнее понятие, однако, не в ходу в англоязычной терминологии современных гуманитарных и общественных наук. Как правило, его употребляют не в западных университетах, где студентов обучают востоковедным дисциплинам, а в исторических исследованиях, авторы которых пытаются избежать путаницы между ориентализмом (англ. Orientalism) как дискурсом, охарактеризованным Э. Саидом, и научной дисциплиной во многом немецкого академического происхождения (Orientology)[3]. Само понятие «ориентализм», приобретшее в современных академических кругах после Саида чуть ли не позорную коннотацию, немецкого происхождения. Между тем, в XIX в. так называли классическое востоковедение, ориентированное на восточную филологию и изучение восточных рукописных памятников, весьма уважаемую в университетских и академических кругах дисциплину (которую, однако, Э. Саид определил как важную составляющую классического лингвистического ориентализма колониальной эпохи). В целом окончание на «-изм» говорит о связи понятия с идеологической конструкцией, которая навязана дисциплинарному способу классификации, а значит, востоковедение сродни социализму, либерализму, коммунизму и другим идейным течениям. К сожалению, всех этих, порою банальных, истин С.Дж. Мири не удалось донести до сознания коллег в Казани.

Ознакомительная версия.