Наш Военный Вождь остался доволен результатом. Змеи, обнаружив, что сразу много воинов рухнуло на землю, немедленно спрятались за свои щиты. Тогда Военный Вождь поставил нас, владеющих ружьями, через каждых двух воинов вдоль всей линии. Наши выстрелы приводили Змей в ужас.
Бой начался около полудня, и солнце не прошло после этого и половины пути, а мы уже видели, как некоторые из врагов отползали от своих щитов и пускались наутёк. Обнаружив это, наш Военный Вождь обратился к младшим вождям, чтобы они приготовили людей для общего броска, как только он даст сигнал. Он вышел вперёд со своим копьём и, позвав остальных за собой, побежал на врагов. Через мгновение мы все следовали за ним. Большинство Змей побежало от нас, но некоторые стали храбро драться.
С нашей стороны погибло десять человек и многие получили ранения. Некоторые из нас пустились в погоню и кое-кого уничтожили, но вскоре преследование прекратилось, так как возле каждого поверженного индейца-Змеи собралось человек пять или шесть наших воинов, пытавшихся снять с убитого скальп, заполучить часть его одежды или что-нибудь из его оружия. Из нашей общины было только три человека, и наших друзей из племени Камней было семеро, и никому из нас ничего не досталось…”
Ко времени экспедиции Шевалье де ла Верендри в северные равнины (1742-43) Шошоны были уже достаточно оснащены лошадьми и постоянно предпринимали кавалерийские налёты на поселения своих восточных врагов. Как результат распространения лошадей военная модель пост-лошадного и до-огнестрельного периода стала вступать в свою заключающую стадию на северо-западных равнинах, как это уже произошло на южных. Оружием служило копьё, лук, боевой топор и купленный у торговца нож. Всадник закрывался небольшим кожаным щитом, легко перевозимым на спине коня, и широко распространившимися многослойными кожаными кавалерийскими доспехами. Война представляла собой не слишком частые кавалерийские столкновения, но более постоянные перестрелки и засады, которые обычно проводились племенами, относительно бедными в смысле лошадей (например, Черноногими).
Такое положение дел продолжалось примерно в течение одного поколения, скажем, с 1735 по 1765 год, и за это время наиболее богатыми лошадьми оставались Змеи, благодаря своему географическому стратегическому положению по отношению к источнику поступления табунов. Их большая потребность в металлических товарах европейского производства удовлетворялась прямой торговлей в Новой Мексике и торговлей с родственными Команчами, действовавшими на юге в качестве посредников. Основной проблемой племени было – найти достаточно ценные товары, относительно легко перевозимые и имеющиеся в достаточном объёме, чтобы поддерживать торговлю. Бизоньи шкуры не могли считаться подходящим товаром, так как требовали больших за при перевозке на огромные расстояния, а стоимость их была низкой. Решением проблемы стали пленники, ведь этот товар был не только ценен, но и сам мог добраться до рынка сбыта. Спрос на рабов подстёгивал индейцев к новым войнам, что, собственно, и послужило началом экспансии Змей на северные равнины. Змеи устраивали регулярные набеги на врагов, чтобы раздобыть человеческий товар, а пострадавшие племена отвечали военными походами, чтобы осуществить месть и разжиться табунами.
Сообщения Мэтью Кокинга показывают, насколько территориально широки были действия Змей и насколько страшились их другие народы ещё в 1772 – 1773 годах. Кокинг появился на реке Саскачеван в сопровождении индейцев Кри, которые ежегодно совершали торговые походы к Гудзонову Заливу. Вступив на пограничные земли Кри, они стали заметно нервничать. В дневнике есть такая запись: “Дикари увидели сегодня чужую лошадь и решили, что она принадлежит племени Змей, их врагам.” И через несколько дней Кокинг сделал другую пометку: “Индейцы убили нескольких буйволов. Большинство дикарей (здесь он подразумевает не только Кри, но и Черноногих и Ассинибойнов) боится Змей, они говорят, что Змеи совсем близко.”
В то время как пост-лошадная и до-огнестрельная модель распространялась с юго-запада на северо-восток, пост-огнестрельная и до-лошадная модель двигалась ей навстречу. И теперь мы приступаем к описанию этой модели.
РАЗВИТИЕ ПОСТ-ОГНЕСТРЕЛЬНОЙ И ДО-ЛОШАДНОЙ МОДЕЛИ РАННИЙ СИНТЕЗ В РЕГИОНЕ СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫХ ЛЕСОВ
Военная техника пост-огнестрельного и до-лошадного времени характерна для лесных районов к северу и востоку от равнин. Она развивалась с того момента, как торговля (в основном меховая торговля) сделала возможным регулярную поставку огнестрельного оружия и боеприпасов в эти регионы и приобрела несколько различных форм.
В Кри-Атабасской войне Атабаски отсечены от центров пушной торговли своими врагами-Кри, что практически лишило их возможности получать ружья. Помимо этого, они жили небольшими общинами в изолированных деревушках, особенно недосягаемых зимой, и целиком зависели от охоты в своих дремучих лесах. В этих условиях Кри прилагали все усилия, чтобы ещё больше рассеять Атабасков в зимнее время, разделить их на крохотные группы, состоящие из нескольких семей, которые в свою очередь разбегались, и тут-то Кри принимались расстреливать их из ружей, как настоящую дичь. Такой вид военных действий оказался для Кри весьма успешным: они смогли захватить новые земли, богатые бобром, и уже выделанные шкуры, пригодные для обмена на европейские товары в торговых постах белых людей, особенно на столь желанное огнестрельное оружие. Помимо прочего, Кри брали в плен женщин и детей, что усиливало их племя числено.
Во времена МакКензи (1789-1793) эта война была почти завершена, и Кри даже отступили из района верхнего течения реки Чёрчиль, так как белые торговцы сами проникли на эту территорию. Теперь эти земли перестали быть местом встречи странствующих Книстеню (Кри), часть из которых имела привычку регулярно собираться там, приходя с Бобровой Реки, которую они изучили вдоль и поперёк за годы войны и во время охотничьих походов.
МакКензи так рассказывает о продвижении Кри вглубь континента, когда белые торговцы уже появились:
“Весенние дни были полны радостных встреч, и дикари занимали себя пиршествами, плясками и прочим времяпровождением, прерываясь иногда для жертвоприношений и религиозных отправлений… Но время веселья никогда не длилось много. Наступал момент приготовлений для путешествия к реке Чёрчиль, чтобы заняться обменом пушнины на европейские товары, ставшими для них предметами необходимости. Быстротечность сезона и продолжительность пути требовали быстрого выступления наиболее активных мужчин, самых молодых женщин и лишь некоторых детей. Ими руководили несколько вождей… Возле фактории Чёрчиль индейцы оставались не дольше, чем им требовалось для удовлетворения своих торговых потребностей. После завершения бартера они позволяли себе задержаться на день или два, чтобы ублажить себя спиртными напитками. В то же время часть спиртного бережно упаковывалась, приготовленная для соплеменников и для того, чтобы весело отметить успешное возвращение.”
Несмотря на то, что к 1791 году Атабаски сумели вооружиться в достаточной степени, чтобы остановить агрессию Кри, среди них всё же встречались группы, не получившие огнестрельного оружия. Именно на них продолжали обрушиваться Кри. В тот год Питер Фидлер повстречал близ озера Атабаска “четыре каноэ южных индейцев с Бобровой Реки (так торговцы с Гудзонова залива называли Кри). Семь мужчин и три женщины возвращались в свою страну с войны, на которую они отправились весной. Сопровождавший нас всё лето индеец-Кри оказался их родственником, отставшим от них где-то на озере Атабаска… У них имелось два снятых мужских скальпа. Они также убили одну женщину. Они натолкнулись на врагов на пути к торговому дому на Озере Рабов, где они намеревались обменять бобровые шкурки на топоры и ледорубы… Они принадлежали к общине Собачьих Рёбер. От поверженных врагов им досталось немного стрел с кремнёвыми наконечниками, два лука очень плохой работы, старый маленький нож и штык, очень грубо сделанные самостоятельно из ледоруба. Варвары пребывали в приподнятом настроении от своей добычи. Так как у них совсем не было боеприпасов, я дал им десять пуль, а порох у них имелся собственный…”
Наконец, МакКензи рассказал об страхах, внушаемых индейцами Кри племенам, не владеющим огнестрельным оружием. Путешествуя по Реке МакКензи через страну Атабасков в 1789 году, он как-то приметил высокую гору, на которую взобрался, подстёгнутый собственным любопытством. Оказавшись на вершине, он “…очень удивился, обнаружив там поселение. Индейцы сообщили мне, что у племён, не имеющих ружей, вошло в привычку селиться на возвышенных местах, что делало их менее доступными для врагов, особенно для Книстеню (Кри), которых они постоянно опасались.”
