поприветствовал он и согнулся, желая прыгнуть в лодку. – Перевезёшь на тот берег?
– Конечно. Для этого я здесь.
Человек наклонился ниже:
– А может, оставишь меня? Поможешь вернуться назад? Я хорошо заплачу!
И начал шарить по карманам.
Лодочник покачал головой:
– Раз ты здесь, нужно переправляться. Обратного пути нет.
– Но говорят, что есть четыре минуты, и если бы ты мне помог…
Он замолчал, потому что река вдруг скрутилась, подняла свои волны и угрожающе потемнела.
– Раз пришёл, должен сесть в лодку, – повторил лодочник очень спокойно. – Обратного пути нет.
Человек с тоской оглянулся.
– Не смотри назад, – посоветовал лодочник, – это сделает расставание ещё больнее.
– Ты знаешь, кого я оставил? – спросил человек. – Они любили меня!
– Тогда начинай молиться о них.
– В такую минуту?!
– Для молитвы нет неподходящего времени. Лучше признайся, что не умеешь этого делать.
Человек погрустнел и нерешительно ступил в лодку.
– Не бойся, – подбодрил его лодочник. – Для тебя дорогая будет лёгкой.
Они плыли и плыли, а противоположный берег всё не появлялся. «Его судьбу решают, – не спеша думал лодочник, – а бухта всегда подождёт». Он знал, что затормаживает их путь: душа самого человека, которая не была ни доброй, ни злой. Жил как все, где-то посередине, часто не отличая чёрное от белого. Потому и берег отдалялся. Человек грустнел всё больше и больше, его голова склонялась, а взгляд словно потух.
– Не печалься, – тихо сказал лодочник и сложил вёсла. – Просто попроси прощения.
– У кого? И за что?
– Разве ты не знаешь?
– А, ты про Бога… Я неверующий.
Река несла свои воды, лодку покачивало, стояла тишина.
– А почему ты перестал грести? – вдруг беспокойно спросил человек.
– Этого не требуется. Я – только перевозчик, а берег сам притягивает тебя.
– И ты не знаешь, куда мне нужно? Как это может быть?
– Откуда мне знать! Разве я наблюдал за твоей жизнью? Разве взвешивал поступки, мысли и слова?
– Что ты такое говоришь? А кто наблюдал, кто взвешивал?
– Те, кто поставлены делать это.
– Ты хочешь сказать, что всю мою жизнь сейчас положили на весы?
– Ты догадлив, – слегка удивился лодочник, – это именно так.
– И что же будет?
– Тебе определяют берег.
– Берег… – протянул человек изумлённо. – И берег может быть разный?
– Конечно. Сколько людей, столько и берегов.
Ужас появился на лице человека.
– Не хочу! Вези меня обратно!
– Я не могу. Мы на середине реки. Неужели ты вправду думаешь, что от меня что-то зависит? Я лишь тот, кто подаёт лодку, а остальное – сам человек!
Бедняга выслушал эти слова, упал на корму и закрылся руками.
– Нет, нет, – твердил он. – Это несправедливо!
– Что же несправедливо?
– Я не знал, не догадывался!
– Ты не знал, что существует воздаяние?
– Меня этому не учили!
– Мог бы понять и сам. А потом, столько книг говорят об этом!
– Я хочу обратно, всё исправить! Дай мне шанс!
Лодочник думал.
– Если обещаешь пересмотреть свою жизнь, я отвезу тебя обратно. Но ты должен очень, очень стараться!
– Обещаю! Буду стараться!
– Тогда…
И он опять взялся за вёсла. Неведомо как, лодка развернулась и медленно пошла назад.
– Ты же сказал, что от тебя ничего не зависит, – вдруг вспомнил человек.
– Ничего. Но если в тебе появилось раскаяние, то и приговор смягчается. Река слышит нас.
Человек поёжился, глянул в воду и молвил:
– Вода посветлела…
– Конечно. Потому что просветлела твоя душа.
Они приближались к берегу, от которого отплыли час или два назад.
– Ты всерьёз намерен исправиться? – спросил напоследок лодочник. – Если это не так, то следующий раз будет ужасным.
Вместо ответа человек тряс головой. А когда лодка уткнулась носом в песок, резко вскочил и прыгнул на землю.
– Что я должен тебе?
– Найди в себе веру, – устало молвил лодочник, – хотя бы каплю веры.
– Хорошо, я постараюсь.
И торопясь покинул берег.
Лодочник улыбнулся: «Кто знает, – подумалось ему, – возможно, он и в самом деле постарается». И взглянул вверх. Солнце пряталось, как всегда, давая легкий рассеянный свет. «Твои четыре минуты истекли, и мне хотелось бы верить, что они не прошли для тебя даром. Помни: в другой раз и этих минут может не быть».
В этот момент, словно соглашаясь, река плеснула водой. «Ну что, кто там ещё?»
К берегу приближался человек. Он не смотрел на лодочника, не улыбался, и торговаться не хотел. Просто сел в лодку, уставился в резко потемневшую воду и потянулся к веслам.
– Это не твоя работа, – отстранил его лодочник.
– Знаю. Ты не помнишь меня? Год назад, на этом вот месте, ты дал мне второй шанс.
– И что?
– Да ничего, ничего я не сделал, – досадливо скривился человек. – Выздоровел – и продолжал жить по-прежнему. А потому брось свои весла, и пусть берег сам притянет меня.
Они плыли молча, не произнося ни звука, а вода чернела всё больше и больше, и глубокий омут затягивал лодку в огромный водоворот. Потом вскинулась волна – и человека не стало. Лодочник посидел, покачиваясь в опустевшей лодке, и медленно поплыл обратно.
Он перевозил их – молодых и старых, отчаявшихся и не потерявших надежду, и каждый раз удивлялся тому, как берег сам выбирал место, сам притягивал, произнося приговор. Маленький мальчик, которому не исполнилось и трёх лет, вдруг поднялся высоко к небесам и исчез в сияющей дали. Его смех долго носился над рекой. Глубокий старик, серьёзный, набожный, был схвачен какой-то силой и на глазах изумлённого лодочника превратился в яркий шар. А женщина, воспитавшая своих детей в правде и любви, лёгким шагом поднялась к невесомому дворцу, где летали небесные птицы. День клонился к вечеру, берег пустел.
Лодочник подсчитал умерших. «Двенадцать. Сегодня двенадцать. И лишь трое поднялись вверх». Он закрыл глаза и вспомнил их лица. Долго сидел, тихо молясь, а затем вынес вёсла. Он ляжет спать здесь же, на берегу, и всю ночь будет слушать, как тихая речная волна бьёт в его лодку.
Ярмарка
На ярмарке было шумно. Высокие клоуны на длинных деревянных ногах, яркие кафтаны зазывал, разноцветные полотнища палаток.
Петруша стоял, раскрыв рот, и наслаждался каждым мигом. Он представлял, как прокатится на весёлой карусели с лошадками, или съест ватрушку с белой творожной начинкой, или зайдёт вот туда, где за плотной занавеской слышался смех и хлопанье зрителей. Представлял, но позволить себе не мог ни полюбоваться на силачей, ни полакомиться ватрушкой: отец не дал ему денег. Семья, состоявшая из пяти человек, жила бедно, а потому, отправляя его на ярмарку, отец прятал глаза.
– Пойди, сынок, посмотри, – тихо приговаривал он. – Хоть посмотри…
И Петруша
