Ознакомительная версия.
Новозаветные писания сгруппированы в следующие разделы:
1. Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Как уже говорилось, они представляют собой расширенный вариант апостольской керигмы, включая описание служения Иисуса Христа, подтверждающего Его мессианство, и пересказ Его речей. При этом много внимания уделено Его последним дням в Иерусалиме, казни и воскресению. Первые три Евангелия в библеистике принято называть синоптическими (от греческого «синопсис» – обозрение, по названию издания 1774–1776 годов, в котором И. Грисбах расположил их текст параллельными столбцами). В их содержании действительно много общего. По мнению большинства исследователей, Евангелие от Марка, записанное, как свидетельствует Папий Иерапольский (ок. 60–135), со слов апостола Петра и освященное его авторитетом, служило одним из источников для Матфея и Луки. Евангелие от Иоанна сосредотачивается на событиях, не освещенных синоптиками, и заметно отличается от них по стилю.
На первый взгляд, было бы логично составить из четырех источников единое жизнеописание Иисуса. Такую попытку действительно предпринял еще в середине II века апологет Татиан, и до V века его сводный текст, по-гречески известный как «Диатессарон», служил официальной версией Евангелия у сирийских христиан. Однако церковь предпочла сохранить их в первоначальном виде, где за незначительными расхождениями в деталях восстанавливается живая картина событий, а из различных ракурсов, в которых показан их герой (обещанный Царь Израиля у Матфея, Раб Господень у Марка, Человек у Луки, Бог у Иоанна), создается рельефный и выразительный образ Главы Церкви.
2. Деяния апостолов . Это прямое продолжение Евангелия от Луки, составленное тем же автором, участником некоторых событий, о которых он пишет в первом лице. Охватывает страницы ранней истории Церкви от вознесения Иисуса Христа до путешествия апостола Павла в Рим на суд императора.
3. Соборные послания апостолов : Иакова брата Господня, 1-е и 2-е Петра, 1—3-е Иоанна, Иуды. В западных изданиях, а также в православном круге церковных чтений они располагаются после посланий апостола Павла.
4. Послания апостола Павла , расположенные не хронологически, а по размеру, в порядке убывания: Римлянам, два Коринфянам, Галатам, Ефесянам, Филиппийцам, Колоссянам, два Солунянам (Фессалоникиийцам), два Тимофею, Титу, Филимону. К ним примыкает послание Евреям, хотя версия этого анонимного послания, значительно отличающегося от стиля и метода изложения Павла, никогда не была общепринятой.
5. Апокалипсис (Откровение) апостола Иоанна. По форме это послание семи азийским церквам, по содержанию – серия видений «в духе» об эсхатологических событиях, которые должны начаться «вскоре». То, что «Апокалипсис» заключает Новый Завет, связано с более поздним его включением в канон.
Таким образом, церковь утвердила общепринятый канон Священных Писаний, которые стали ядром и интегрирующим центром учения Церкви – Священного Предания.
Во-первых, новозаветные Писания фиксируют наиболее древнюю и авторитетную его часть – апостольское предание. При этом его вероучительные моменты вмещаются в Писаниях практически исчерпывающе – остальные дошедшие от апостольских или ближайших к ним времен элементы Предания носят в основном дисциплинарный и обрядовый характер.
Во-вторых, наряду с догматическими определениями Вселенских соборов Священные Писания считаются непогрешимой (безошибочной) вероучительной истиной. За другой литературой, даже авторитетной, даже если их автор канонизированный святой, такая безошибочность априори не признается. Практически каждое утверждение святых отцов подвергается анализу на предмет принадлежности к Преданию, то есть выражения «неповрежденного учения Церкви». Критерием является, во-первых, отсутствие противоречий с Писанием и догматами, во-вторых, принцип, сформулированный Викентием Лиринским (ум. ок. 450): «то, во что верили повсюду, всегда, все».
А вот некоторая неопределенность понятия Священного Предания (в отличие от Священного Писания) и его объема вела ко многим противоречиям и злоупотреблениям, что дало повод протестантам провозгласить лозунг «Только Писание» (Sola Scriptura), взятый, как это ни парадоксально, из католического Предания: «Только каноническое Писание служит правилом веры», – писал Фома Аквинский. Протестантская интерпретация этого тезиса предполагает в умеренном варианте полную ревизию Предания на предмет соответствия Писанию. В радикальном варианте он толкуется как полный разрыв с Преданием, отсутствие интереса к нему, построение вероучения и церковной практики с нуля на основании принципов, извлеченных из Писания. В обоих случаях общецерковное Предание, служащее обеспечению такого онтологически значимого свойства церкви, как ее единство, попросту подменяется собственным «преданием», противопоставляющим остальным христианам. Это и доказывает история всех протестантских деноминаций.
Но основная причина утопичности лозунга «Только Писание» – в его внутренней противоречивости. Ведь, как мы видели из истории становления канона Писания, и само понятие Писаний Нового Завета, и тем более, их состав – часть Предания церкви, без которого Писания попросту не существуют.
Споры времен Реформации и Контрреформации закрепили термин «Священное Предание» за теми текстами и элементами учения Церкви, которые не входят в Писание. Впрочем, тенденция к их противопоставлению существовала с самого начала кодификации канона Писания: тот же Викентий Лиринский говорил о Писании и Предании как «двух источниках вероучения». Еще раньше Василий Великий (330–379) в послании «О Святом Духе» называет апостольским Преданием «догматы и проповедания, переданные по преемству втайне», то есть устно. Но современное богословие возвращается к первоначальному пониманию Писания как части (главной и интегрирующей) Предания в широком смысле. Это соответствует употреблению слова «предание» в апостольское время: «Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим» (2 Фес 2:15). Священное Предание в такой интерпретации понимается не как свод текстов или вероучительных положений, а как сама жизнь церкви, способ ее существования в постоянном процессе «передачи» – миссии, катехизации, научения. Реализацией этого «живого Предания» являются апостольское предание, зафиксированное преимущественно в Писании, и предание святоотеческое, состоящее преимущественно из толкования, усвоения и применения Писания.
Провозглашение в Символе веры единосущия Христа Небесному Отцу отнюдь не закрыло дебаты по вопросу: «Кто и как совершил спасение человека? Кто созидает Тело Церкви, будучи ее Главой?» – напротив, эти дебаты только обострились.
Как может человек быть одновременно и Богом? Как смертная женщина может родить Бога и не погибнуть? Был ли Богом уже зародыш в утробе Марии? Как сосуществуют две природы в одной личности? Да и что такое личность (вопрос, которым античная философия почти не задавалась)?
Константинопольский архиепископ Несторий (после 381 – ок. 451) учил о различии и четком разделении во Христе человеческой природы и личности с одной стороны и «Вседержителя Бога, живущего в ней как в храме» с другой. Понятия «Сын» и «Христос» прилагались при этом к синтетическому единству человека и Бога. Если Отец, Сын и Святой Дух в единой Божественной сущности Пресвятой Троицы нераздельны, то Богочеловеческое единство в воплощении Христа – относительно, членимо. Что из этого следует? Из этого следует вопрос: правомерно ли относить Божественные действия ко Христу как человеку и наоборот? Можно ли Младенца назвать предвечным, Бога – рожденным от Девы? Несторий категорически отрицал такую возможность.
Его позиция вступила в противоречие со сложившейся литургической традицией именования Матери Иисуса, вслед за Григорием Богословом, «Теотокос», то есть Богородица — Та, через Которую воплотился Бог. Несторий, признававший, что в Иисусе Бог с человеком был соединен от самого зачатия, не считал это слово ошибочным по сути, но, допуская в качестве поэтизма, говорил, в том числе в публичных проповедях, о его догматической неточности, предлагая взамен использовать более четкие термины «Богоприимица» и «Христородица». В раскаленной атмосфере непримиримого богословского спора между Несторием и Кириллом Александрийским сошлись две крайности, каждая из которых в своем логическом завершении искажала самую суть христианства – учение о Боговоплощении.
Несторий был более склонен к примирению (в частности подчеркивал, что не имеет ничего против термина «Богородица»), однако в полемике с Кириллом допустил ряд весьма сомнительных формулировок, обостривших ситуацию. На Эфесском соборе 431 года (III Вселенском) александрийская и антиохийская фракция заседали отдельно, низложив соответственно Нестория и Кирилла. Ситуация обострялась тем, что Несторий заседал с единомысленными ему антиохийцами, а папские легаты – с александрийцами, обозначив таким образом противостояние и по линии Рим – Константинополь. Император Феодосий II признал легитимность обоих решений, его же усилиями спустя два года было достигнуто примирение и подписано Согласительное исповедание. Однако это уже не могло предотвратить раскол. Оппозиционный блок объединил как крайних «несториан», чьи взгляды на разделение во Христе Божественного и человеческого начал были куда радикальнее, чем у самого Нестория, так и христиан сирийской традиции. Последние находились совершенно вне контекста спора грекоязычных церквей. Термин «Богородица», с которого все началось, был совершенно чужд их богословской парадигме. Поэтому он вызывал недоумение и отторжение (подобно тому, как сегодня настороженно воспринимается большинством протестантов), хотя они отнюдь не разделяли во Христе Божественную и человеческую личности и уж тем более не считали, что Бог с человеком соединился в Нем уже после рождения. Находясь на территории Персии, за пределами римо-византийской ойкумены и императорской власти, Сиро-персидская церковь, ныне известная как Ассирийская церковь Востока, дала прибежище гонимым несторианам, не принявшим Согласительное исповедание, и обособилась от остального христианского мира. Именно она понесет весть о Христе народам Средней Азии и Китая, продвинется далеко на Восток – в Индию и Китай.
Ознакомительная версия.
