Главой сикариев на тот момент был юноша-иудей по имени Менахем, внук того самого Иуды Галилеянина, неудавшегося мессии. Менахем разделял ненависть своего деда к жреческой аристократии в целом и к елейным первосвященникам в частности. Для сикариев Ионафан, сын Анны, был самозванцем: вором и мошенником, нажившимся на страданиях людей. Он не меньше, чем император-язычник, был виноват в том, что иудеи пребывали в рабском состоянии. Его присутствие на Храмовой горе унижало весь народ. Само его существование было мерзостью для Господа. Он должен был умереть.
В 56 г. н. э. сикарии под руководством Менахема наконец смогли сделать то, о чем Иуда Галилеянин мог только мечтать. Во время празднования Пасхи наемный убийца из их числа пробился через толпу паломников, наводнивших Храмовую гору, к самому первосвященнику, вытащил кинжал и перерезал ему горло. Затем ассасин растворился в толпе.
Убийство первосвященника повергло Иерусалим в панику. Как мог вождь иудейского народа, представитель Господа на земле, быть убитым при свете дня, посреди Храмового двора и совершенно безнаказанно? Многие отказывались верить в то, что преступник был иудеем. Ходили слухи, что убийство было совершено по личному приказу римского наместника Феликса. Кто еще мог быть настолько нечестивым, чтобы осмелиться пролить кровь первосвященника на земле, принадлежавшей Храму?
Но это было только начало террора. С лозунгом «Нет господина кроме Бога!» они нападали на власть имущих иудеев, грабили их владения, похищали родственников и поджигали дома. Такими действиями они вселяли страх в сердца иудеев, ибо, как пишет Флавий, «паника, воцарившаяся в городе, была еще ужаснее, чем самые несчастные случаи, ибо всякий, как в сражении, ожидал своей смерти с каждой минутой».
После убийства Ионафана страсти в Иерусалиме достигли своего пика. Среди иудеев распространилось чувство, что происходит что-то чрезвычайно важное и страшное, оно родилось из отчаяния, подогретого людьми, которые жаждали свободы от иноземного владычества. Религиозное рвение, питавшее революционный пыл разбойников, пророков и посланников, сейчас распространялось по всему обществу, как вирус распространяется по клеткам человеческого тела. Сельская местность больше не вмещала в себя эти настроения, они ощущались в больших и малых городах, даже в самом Иерусалиме. Теперь о царях и пророках прошлого, освободивших Израиль от врагов, шептались не только простолюдины и изгои. Все больше богатых и знатных людей испытывали стремление очистить Святую Землю от римлян. Знаки были повсюду. Слова Писания должны были исполниться. Конец света был близок.
В Иерусалиме внезапно появился святой человек по имени Иисус, сын Анании, который пророчествовал о разрушении города и грядущем приходе мессии. Еще один человек, загадочный чародей по прозвищу «Египтянин», провозгласил себя «Царем Иудейским» и собрал тысячи своих сторонников на Масличной горе, где поклялся, что, подобно Иисусу в Иерихоне, он заставит стены Иерусалима обрушиться по его приказу. Римляне ответили резней, хотя, насколько мы знаем, Египтянин сумел скрыться.
Неуклюжая реакция Феликса на эти события в итоге привела к его отставке и прибытию нового наместника, Порция Феста. Но в том, что касалось мятежного населения, Фест оказался ничуть не лучше: он не добился успеха ни в сельской местности, где число пророков и мессий, проповедовавших освобождение от Рима, вышло за все разумные пределы, ни в Иерусалиме, где сикарии, ободренные успешным покушением на первосвященника Ионафана, теперь убивали и грабили, как им вздумается. Бремя должности сокрушило Феста, и он умер вскоре после назначения. Его преемником стал Лукцей Альбин, печально известный мошенник, неспособный к управлению страной. Он провел в Иерусалиме два года, обогащаясь за счет населения. После Альбина появился Гессий Флор, чье короткое и беспокойное правление запомнилось, во-первых, тем, что при нем годы наместничества Альбина стали казаться сравнительно мирными, а во-вторых тем, что он оказался последним римским наместником, которого знал Иерусалим.
Шел 64 год нашей эры. За два года гнев, негодование и чаяния конца света, неуклонно распространявшиеся по стране, переросли в полномасштабную войну против Рима. Куман, Феликс, Фест, Альбин, Флор — каждый из этих наместников своими злодеяниями внес лепту в иудейское восстание. Сам Рим был тоже повинен в административных ошибках и чрезмерном налогообложении жителей покоренных стран. Несомненно, часть ответственности за беспорядки лежала и на иудейской знати с ее беспрестанными внутренними конфликтами и льстивыми попытками получить власть через подкуп римских чиновников. И уж конечно, руководство Храма сыграло свою роль в усилении всеобщего чувства несправедливости, а также в обнищании людей, у которых не оставалось иного выбора, кроме как прибегнуть к насилию. Добавьте к этому конфискацию земельных владений, высокий уровень безработицы, насильственное перемещение крестьян в города, засуху и голод, опустошавшие Иудею и Галилею, и станет понятно, что всеобщее восстание было только делом времени. Казалось, весь иудейский народ был готов подняться при малейшем удобном случае — и Флор по своей глупости такой случай допустил.
В мае 66 г. н. э. Флор внезапно объявил, что иудеи задолжали Риму сто тысяч денариев невыплаченных налогов. В сопровождении своих телохранителей наместник прибыл в Храм и ворвался в сокровищницу, забирая деньги, которые иудеи принесли в жертву Богу. Начались протесты, на которые Флор ответил отправкой тысячи солдат в верхний город с разрешением убивать всех, кого им вздумается. Солдаты убивали женщин и детей. Они врывались в дома и резали жителей прямо в постелях. В городе воцарился хаос. На горизонте замаячила война.
Чтобы смягчить ситуацию, римляне послали к иудеям их соотечественника: Агриппу II, сына Агриппы I, который был популярным среди иудеев человеком и при этом сохранял тесные связи с Римом. Хотя сын не имел той же популярности, как его недавно умерший отец, для римлян, которым нужно было уменьшить напряженность в Иерусалиме, он был главной надеждой.
Юный Агриппа поспешил в священный город и предпринял отчаянную попытку предотвратить войну. Стоя на крыше царского дворца рядом со своей сестрой Береникой, он умолял иудеев поглядеть в лицо реальности. «Вы осмелитесь встать против всей Римской империи? — спрашивал он. — Какое войско, какое оружие вселяет в вас такую уверенность? Где ваш флот, который должен занять римские моря? Где те сокровища, которыми вы должны поддержать ваше предприятие? Не воображаете ли вы, что подымаете оружие против каких-нибудь египтян или арабов? Не знаете ли вы разве, что значит римское государство? Или вы не имеете меры для собственной своей слабости? Вы богаче галлов, храбрее германцев, умнее эллинов и многочисленнее всех народов на земле? Что вам внушает самоуверенность восстать против римлян?» Конечно, у восставших был ответ на вопросы Агриппы. Их воодушевляло рвение. То самое рвение, которое помогло Маккавеям сбросить власть Селевкидов за два столетия до описываемых событий, то самое рвение, которое заставляло израильтян в первую очередь отвоевывать Землю Обетованную, должно было помочь этой разношерстной группе иудейских революционеров сбросить оковы римского владычества.
Осмеянные толпой, Агриппа и Береника были вынуждены бежать из города. И все же, даже в этот момент войну с Римом можно было бы предотвратить, если бы не действия молодого человека по имени Элеазар, который был начальником стражи Храма и имел полномочия пресекать беспорядки на его территории. При поддержке храмовых служителей низших рангов он взял в свои руки контроль над Храмом и прекратил ежедневные жертвоприношения за императора. Риму был послан недвусмысленный знак: Иерусалим объявил о своей независимости. За короткое время его примеру последовали вся остальная Иудея, Галилея, Идумея, Перея, Самария и все селения, разбросанные по долине Мертвого моря.
Менахем и сикарии поддержали начальника храмовой стражи. Сообща они изгнали всех неиудеев из Иерусалима, как того требовало Писание. Они выследили и убили первосвященника, который скрылся сразу после того, как началась вооруженная борьба. Затем они предприняли чрезвычайно символическое действие — сожгли хранилище государственных документов. Книги сборщиков долгов и заимодавцев, документы об имущественных сделках и гражданские акты — все сгорело в огне. Больше не было свидетельств о том, кто был богат, а кто беден. Все в этом новом мире, устроенном по божественному вдохновению, должно было начаться сначала.
Взяв под контроль нижний город, восставшие начали строить укрепления, чтобы подготовиться к неизбежной атаке римлян. Но вместо того чтобы отправить в Иерусалим многочисленную армию, Рим, по необъяснимым причинам, послал в город небольшой отряд, атаку которого восставшие легко отразили. Затем они обратили свое внимание на верхний город, где еще оставались немногочисленные солдаты римского гарнизона. Римляне согласились сдаться в обмен на свободный выход из города. Но когда они сложили оружие и вышли из крепости, восставшие набросились на них, перебив всех до последнего, чтобы полностью очистить город Бога от следов римской оккупации.
