Несложно понять, кто этот «враждебный человек», которому противостоит «Петр». Это тот, кто проповедует «происходящим из язычников», настаивает на благовестии, чуждом иудейскому закону («беззаконное учение»), и утверждает, что Петр и сам придерживается этого взгляда (см. Гал 2). Не называя его по имени, автор говорит о Павле.
Здесь мы видим образы Петра и Павла, существенно расходящиеся с тем, которые дают другие тексты Нового Завета [56]. В истории Древней церкви, как её описывает книга Деяний, Петр и Павел схожи во взглядах, единомышленны друг с другом по каждому важному вопросу, дружно благовествуют и, что самое важное, искренне согласны в том, что язычникам не надо становиться иудеями, чтобы быть последователями Иисуса (см. Деян 10–11; 15). Но это не аргумент для автора Послания Петра. Из послания очевиден раскол между Петром, ближайшим учеником Иисуса, и Павлом, пришедшим со стороны и неправильно истолковавшим Петра. Павел ошибочно истолковал евангельскую весть.
Итак, это автор, который видел в Павле «враждебного человека», а в его «беззаконном и беспочвенном учении» видел ересь. Для этого автора Павел был не просто не согласен с Петром – он был неправ. А на чьём авторитете основывалось это утверждение? На авторитете самого Петра. Автор совершил подлог от имени Петра, чтобы обосновать свою точку зрения.
Я не буду подробно говорить в этой книге о том, как мы заполучили наши двадцать семь книг Нового Завета, то есть каким образом канон был сформирован и почему одни тексты в него вошли, а другие нет. Издано множество трудов, детально описывающих этот процесс [57]. Но замечу, что несколько книг были чрезвычайно близки к тому, чтобы войти в канон, хотя и не вошли в него. Точно так же были и такие, которые едва не были оставлены за границами канона, но потом всё-таки включены в его состав. Одной из книг, едва не вошедших в Новый Завет, был Апокалипсис Петра [58].
Мы знаем от таких авторов, как Евсевий, что даже в четвертом столетии существовали христианские общины, которые считали, что Апокалипсис Петра следовало включить в канон либо вместо Апокалипсиса Иоанна (т. е. книги Откровения, которая, в конце концов, и была включена), либо наряду с ним [59]. Однако Апокалипсис Петра сильно отличается от Апокалипсиса Иоанна. Обе книги являются апокалипсисами, в которых автору даётся откровение о священных божественных тайнах, что придают смысл земным мирским реалиям. В новозаветном Апокалипсисе Иоанна эти тайны относятся к будущему ходу истории, которая будет развиваться на земле в соответствии с тем, как уже решено на небе. В неканоническом Апокалипсисе Петра эти тайны относятся к загробной судьбе душ умерших. Книга описывает индивидуальный тур Петра по царствам спасенных и осужденных.
Большинству читателей знакома идея путешествия по раю и аду из Божественной комедии Данте. Однако Данте не был автором идеи. Он лишь стоит в длинном ряду христианских писателей, которые использовали идею загробного тура, чтобы сделать акцент на важных для посмертной участи моментах земной жизни. Наш самый ранний пример литературы такого рода – Апокалипсис Петра.
И снова это книга, о которой мы знали столетиями, прежде чем она стала досягаема. Как оказалось, это был ещё один из четырех текстов, найденных в шестидесятишестистраничной книге из раскопок в Ахмиме, Египет, в 1886 – 87 гг. Позже была найдена эфиопская версия, оказавшаяся более полной.
Повествование начинается беседой Иисуса с Петром и другими учениками на Елеонской горе (см. Мк 13). Они спрашивают Иисуса, что произойдёт при кончине мира, и тот даёт им краткий ответ. Но потом беседа переключается на полное выразительных деталей описание того, что происходит с душами умерших в местах мучений или вечного блаженства. Как иногда и случается в таких индивидуальных турах по раю и аду, описание царства блаженных кратко и несколько шаблонно. В конце концов, существует не так много способов описать царство вечной, восторженной радости. Это невероятно! Что тут ещё скажешь? Совсем другое дело – царство осужденных. При наличии некоторой изобретательности и воображения каждый может придумать страшное и подробное описание мучений грешников.
В видении Петра осужденных пытают в соответствии с их грехами, так что наказание соответствует преступлению. Например, те, кто богохульствовал против путей праведности, то есть согрешал словом, были подвешены за языки над неугасимым огнём. Женщины, заплетавшие волосы, чтобы выглядеть привлекательными для мужчин и соблазнять их, на этих самых волосах и висели над вечным пламенем. А мужчины, которых они соблазнили, были подвешены над тем же огнём за другую часть тела. И мужчины эти кричали, как вы можете представить: «Не думали мы, что попадем в это место!»
Общий посыл этой книги довольно ясен и в целом не трудноуловим: если хочешь наслаждаться райским блаженством и избежать ужасных адских мучений, не греши! Этот посыл передаёт достоверную и непреложную истину: тем, кто не смог следовать воле Божьей, предстоят вечные муки. Откуда мы знаем? Нам сказал это тот, кто видел всё своими глазами – сам Петр, правая рука Иисуса. Стремясь распространить свою мысль, автор пишет от первого лица, но не своего, а первого из учеников Христовых. Перед нами снова подлог, совершенный от имени Петра.
Канонические тексты под именем Петра
Книги, о которых я говорил выше – Деяния Петра, Евангелие Петра, Псевдо-Клементины, Послание Петра (к Иакову), Апокалипсис Петра, – не единственные в Древней церкви выдумки о Петре и подлоги, якобы написанные Петром. Были и другие: другие «Деяния» Петра, собрание под названием «Поучения» Петра, два других апокалипсиса Петра. И это только те, которые у нас есть. Никто не знает, сколько их существовало всего. В Древней церкви написание книг от имени Петра было фактически целым кустарным производством.
Возможно ли, что при такой интенсивности использования имени Петра для придания авторитета своим взглядам какие-то подлоги от его имени попали в Новый Завет? Оказывается, это две книги с именем Петра – Первое и Второе Послания Петра. Оба заявляют о себе как о написанных Петром, но есть веские основания полагать, что ни одно из них не было им написано.
Это послание якобы написано «Петром, апостолом Иисуса Христа» христианам, которых он называет «пришельцами» в пяти провинциях западной части нынешней территории Турции [60]. Здесь нет сомнений, что автор претендует на имя Петра – ближайшего ученика Иисуса. Имени собственного «Петр» не существовало до того, как Иисус дал его Петру в качестве прозвища. Согласно Евангелиям, настоящим именем апостола было Симон. Но Иисус назначил ему быть «камнем» (по-гречески петрос), на котором будет основана церковь (см. Мф 16:13–18) [61]. Насколько нам известно, до того времени, когда христиане стали называть своих детей в честь апостолов, других людей с именем Петр не существовало. Отсюда очевидно, что автор послания претендует именно на имя того самого Петра. Это подтверждается его словами в 5:1, где он называет себя «свидетелем страданий Христовых» [62].
Страдания являются ключевой темой послания. В самом деле, слово «страдание» встречается в этом коротком тексте из пяти глав чаще, чем в любой другой книге Нового Завета, включая Евангелия, которые гораздо, гораздо объёмнее. Автор подразумевает, что его читатели сами подвергаются гонениям, которые в будущем станут ещё больше. Он пишет им, что, «поскорбев теперь немного… от различных искушений», они очистятся и вера их станет «драгоценнее… огнем испытываемого золота» (1:6–7). Поэтому им не следует чуждаться «огненного искушения… посылаемого», но надлежит радоваться как участвующим «в Христовых страданиях» (4:12–13).
Ученые долго спорили, какие страдания имеет в виду автор. Согласно прежней точке зрения, речь идёт о государственных преследованиях, подобных устроенным императором Нероном, когда он схватил и казнил христиан Рима в 64 году, обвинив их прежде в устройстве разрушительного для города пожара, который, вполне вероятно, был устроен им самим. Но на протяжении двух последних десятилетий, или около того, ученые подчеркивают, что в послании нет ни слова об «официальных» гонениях, где христиан бы арестовывали, судили за веру и предавали пыткам. Вместо этого говорится о бывших друзьях, которые не понимают и не ценят новый образ жизни христиан, чуждый языческим радостям (4:1–5). Иными словами, христиане оставили языческие праздники, чтобы сформировать собственные тайные общества. Это не понравилось язычникам, вызвало у них подозрительность и неприязнь, привело к локальным противостояниям с христианами, которые могли оборачиваться конфликтами.
