Иоанн удерживал его и говорил: мне надобно креститься от тебя, и ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает его.
Мф 3:14–15
Однако даже этот благочестивый диалог (скорее всего, полностью выдуманный) в конечном счёте не объясняет, зачем ещё Иисус мог креститься, если не в покаяние. Фраза «так надлежит нам исполнить всякую правду» слишком уж туманна и, в сущности, сводится к «потому что так надо». А почему надо, неизвестно.
Лука избрал иной метод. В отличие от Матфея он решил не акцентировать лишний раз внимание на богословской проблеме, а перенёс всё внимание на окружающие события и даже создал впечатление, что Иисуса крестил не Иоанн. Достигнуто это было следующим образом:
Ирод же... заключил Иоанна в темницу. Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился, отверзлось небо...
Лк 3:19–21
О крещении упомянуто здесь совсем уж вскользь, причём у несведущего читателя может даже сложиться впечатление, что Иисус крестился отдельно от народа, когда Иоанн уже был арестован!
Всё же эти ухищрения были не вполне удовлетворительны: зачем всё-таки крестился Иисус? Поэтому следующий из канонических евангелистов, Иоанн, вообще убирает всякое упоминание о крещении Иисуса, будь то у Иоанна или как-нибудь ещё. Иоанн и Иисус просто встречаются, и Иоанн напрямую свидетельствует о высоком мессианском статусе Иисуса, но о крещении ни слова:
На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, который берёт на себя грех мира. Этот тот, о котором я сказал: за мной идёт Муж, который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня...
Ин 1:29–30
Столь явные попытки замять проблему весьма показательны. Во-первых, они подтверждают, что крещение Иисуса — исторический факт, что это событие не выдумано: кто из христиан стал бы измышлять себе на голову такие сложности? Во-вторых, здесь есть нечто, требующее объяснения. В самом деле, зачем Иисус принял это омовение?
Единственным интеллектуально честным ответом будет следующий: Иисус крестился в покаяние. Призыв Иоанна он отнёс в том числе и к себе и счёл необходимым сделать всё, что требовал пророк, для спасения от эсхатологического Суда. Иисус поверил Иоанну, что на Израиль и вообще всё человечество грядёт Суд Божий, и поверил, что для спасения во время этого Суда надо исполнять волю Божию так, как указывал Иоанн.
Вот он, тот вывод, который был настолько не по душе апологетам. Между тем он почти наверняка правилен. Некоторые мыслители делают отсюда вывод, что историческая наука «опровергает» традиционное христианство: ведь халкидонский догмат ясно говорит, что Иисус не грешил. Но если Иисус крестился в покаяние, то он усматривал у себя нужду в покаянии. А раз он считал, что ему покаяние необходимо, то он себя считал человеком грешным. А если он считал себя человеком грешным, то он не думал о себе того, что думает о нём халкидонский догмат... Не только секулярные историки, но и многие либеральные христиане (особенно протестантского направления) принимают этот вывод.
Не стоит, однако, спешить. Пожалуй, лучше прислушаться к голосу тех исследователей, которые считают, что, хотя с чисто научной, исторической точки зрения вышеупомянутый расклад вполне возможен, всё же не всё так просто. Скажем, в иудаизме существовала идея, что праведник, даже не будучи грешен лично сам, может приносить покаяние от лица всего израильского народа. Таковы, в частности, некоторые молитвы Ездры:
Боже мой! Стыжусь и боюсь поднять лицо моё к Тебе, Боже мой, потому что беззакония наши стали выше головы, и вина наша возросла до небес. Со дней отцов наших мы в великой вине до сего дня...
Езд 9:6–7
Поскольку сейчас мы ведём исследование сугубо исторического плана, имеет смысл воздержаться от вердикта по вопросу о том, с чьими грехами ассоциировал в первую очередь Иисус своё крещение: своими собственными или всего народа Израильского.
4. Откровение при крещении
После крещения жизнь Иисуса резко меняется. Конец размеренным трудовым будням в Назарете — перед нами уже не ремесленник, не простой строитель-каменщик, но пророк, причём весьма похожий на Иоанна. С чем связана эта перемена? Отчасти, безусловно, с горячей проповедью Иоанна. Его речи пробудили то, что доселе дремало в душе Иисуса. А ещё, видимо, с неким необычным мистическим переживанием, бывшим при крещении. Об этом опыте рассказывает Евангелие от Марка (к сожалению, в краткой и сильно стилизованной форме):
И когда выходил из воды, тотчас увидел разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на него. И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в котором моё благоволение.
Мк 1:10–11
Заметим прежде всего, что в греческом оригинале Марк говорит о видении именно Иисусу: открывшиеся небеса увидел только Иисус. В Синодальном переводе вставлено лишнее слово: «тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса». Это неправильно: для Марка существенно, что речь идёт о некой тайне, которую пока разделяют лишь Бог и Иисус и к которой далеко не сразу и постепенно прикоснутся другие люди. (Библеисты называют эту марковскую тему мотивом «мессианской тайны».) Лишь последующие авторы стали утверждать, что видение было публичным: это мы видим уже у Матфея (Мф 3:16–17), а Лука думает, что на Иисуса опустился Дух в виде материального, физического голубя (Лк 3:22)!
Комментировать этот отрывок с исторической точки зрения крайне сложно, если вообще возможно: разумеется, у нас нет ни малейшей возможности установить, что именно увидел или услышал Иисус. По всей видимости, чем бы оно ни было, Иисус впоследствии рассказал об этом ближайшим ученикам, и в конце концов через цепочку в устной традиции видение попало в Евангелие от Марка. В нынешней своей форме описание крайне стилизовано, то есть подчинено определённым литературным канонам. В частности, голос с неба (без сомнения, голос Бога) цитирует здесь Священное Писание, а именно Книгу Псалмов и Книгу Исаии. Посмотрим контекст этих отрывков:
Господь сказал мне: «ты сын Мой; Я ныне родил тебя. Проси у меня, и дам народы в наследие тебе и пределы земли во владение тебе. Ты поразишь их жезлом железным, сокрушишь их, как сосуд горшечника». Итак, вразумитесь, цари... почтите Сына...
Пс 2:7–10, 12
Вот Отрок Мой, которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя. Положу Дух Мой на него, и возвестит народам суд. Не возопиет и не возвысит голоса своего... трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит. Будет производить суд по истине...
Ис 42:1сл.
Эти две цитаты-аллюзии непростые. Псалом 2 возник до вавилонского плена как коронационный гимн для царей Южного царства: он исполнялся при воцарении каждого нового царя Иуды самим царём и певцом-левитом. В основе лежит та идея, что давидический царь — сын Бога (ср. 2 Цар 7:11–16). Когда в VI веке до н. э. давидическая монархия прекратила своё существование, этот псалом стал всё более связываться с упованием на грядущего Царя-Избавителя, который наведёт порядок в Иудее, а заодно и в других народах («дам народы во владение тебе»).
Текст из Исаии — часть песенного цикла о Рабе-Страдальце (символизирует израильский народ, особенно праведников). Ранние христиане очень быстро отождествили их героя с Иисусом.
Отсюда вырисовываются смыслы, которые имеет в виду Марк. Марк хочет сказать, что, когда Иисус крестился, Бог сразу открыл ему его предназначение: с одной стороны, стать обетованным царём Израиля (Пс 2), а с другой — пройти путём страдания за народ Божий (Ис 42). Более того, крещение, возможно, рассматривается как своего рода акт мистического помазания, когда сам Бог провозглашает царское достоинство Иисуса.
Создаётся впечатление, однако, что Марк (или его источник) в богословских целях несколько упростил ситуацию, и переход от Иисуса-строителя к Иисусу — мессианскому пророку был менее внезапным. Мы знаем, что Иисус и Иоанн какое-то время общались, были знакомы, но о мессианском достоинстве Иисуса речь между ними не заходила. Кроме того, согласно одному из древнейших христианских текстов, Сыном Божиим Иисус был назван лишь после воскресения (Рим 1:3сл.). (Данный кусок из Послания к Римлянам намекает на то, что марковское описание представляет собой более позднюю стадию развития традиции. И поначалу тот же Пс 2:7 связывался лишь с воскресением Иисуса: Деян 13:33; Евр 1:5.) Конечно, вполне возможно, что отрывки вроде Пс 2:7 и Ис 42:7 обдумывались Иисусом, но сомнительно, что эти отрывки и идеи свалились к нему в одночасье как снег на голову.
